Конь завопил снаружи. Я села и слушала. Кто-то прибыл. Мы с Ровеной и Уной переглянулись. Кроме Олвен и детей, мы никого не брали. Мы были беззащитными в наполовину пустом замке. Мы были открыты врагу или другу, если они придут.

Если бы не дети, я была бы рада смерти. Так я хоть объединюсь с Артаганом. Я прикусила язык, пытаясь прогнать мысли. Не сейчас. Я не могла думать о нем или ком-то еще этой ночью. Родить ребенка. Это была моя цель. А потом я смогу вечно думать об остальном.

Шаги зазвучали на лестнице. Я стиснула зубы, пытаясь подавить стоны. Ровена и Уна взяли по стулу, ждали по краям двери. У нас не было оружия. Кем бы ни был тот, кто приближался, по нему ударят лишь стульями. Да поможет нам Всевышний.

— Ваша светлость?

Мы выдохнули с облегчением от знакомого, но уставшего голоса. Ахерн стоял на пороге, отводя взгляда, чтобы не мешать священному обряду рождения. Камин озарил его лицо в профиль на пороге. Ровена и Уна бросились к нему.

— Ее нельзя беспокоить, — начала Уна. — Уже близко.

— Я не помешаю, но должен кое-что сказать.

— Не сейчас! — прошептала Ровена. — Это не может подождать?

Ахерн нахмурился, лицо окутала тень от огня.

— Я сделал, как она просила, и нашел ее мужа. Он не мертв, он держится за жизнь.

Схватки утихли. Я приподнялась и сказала Ахерну:

— Мой Артаган жив? Но как? Он здесь?

— В соседней комнате, миледи, — ответил Ахерн. — Но он все еще с копьем в теле и очень слаб.

— Я хочу его увидеть.

Боль охватила меня, я зажмурилась, пытаясь дышать, как учила Уна. Мои фрейлины покачали головами. Ахерн поклонился на пороге.

— Король без сознания, моя королева. Я присмотрю за ним. Он в соседней комнате. Если он придет в себя, или состояние изменится, вы узнаете первой.

И брат ушел, чуть не спотыкаясь от усталости, спускаясь по лестнице. Ровена и Уна поспешили ко мне, просили дышать. Но я думала об Артагане. Жив? Он жив! Жаль, я не могла пойти к нему, взять за руку, быть рядом. Но если в его боку все еще было копье, он потерял много крови. Ахерн оставил его, чтобы король не истек насмерть. Жизнь мужа висела на ниточке. Может, этой ночью мы оба будем бороться за жизнь.

Уна прижала ладони к моему животу, ощупала ребенка. Ровена начала напевать у моих ног, пытаясь выманить ребенка звуком. Мне нужно было тужиться, свет вспыхивал перед глазами. Я прикусила язык, ощутила кровь. Ноздри раздувались, пот стекал по коже.

Я не могла сдержать боль, крики гремели по крепости. Ровена и Уна подгоняли меня, я резко и быстро дышала. Я стиснула зубы, толкая изо всех сил. Кровь потекла по ногам. Боже, только бы это не было последним, что я увижу в жизни.

* * *

Все было темным. Я не ощущала звуков или прикосновений, словно сжалась на дне глубокого колодца. Я одна. Одна, и мне холодно.

Запах лаванды и благовоний заполнял пустоту. А потом немного дыма, и во тьме появился огонек, рядом со мной. Он озарил спину женщины с длинными темными волосами. Она смотрела на зарождающийся огонек. Я приподнялась на локте. Только я, женщина, огонь и дальний стрекот сверчков.

Женщина с зелеными глазами посмотрела на меня, ее профиль озарило пламя. Она улыбнулась. Я сонно моргнула.

— Мама?

— Да, воробушек, я здесь.

Я забыла, что она меня так звала. Воробушек. Я посмотрела на неестественную тьму и постаралась говорить ровно:

— Я мертва?

Она снова улыбнулась, посмотрела на огонь, вороша его.

— Ты… между, скажем так. Я всегда любила тьму перед рассветом.

Она сидела, скрестив ноги, спокойно дышала, пока тьма окружала нас. Пустота была странной, словно на тихом пруду отражался свет звезд. Мои глаза привыкли к полумраку, и нас окружили созвездия.

Я посмотрела на маму и потянулась к ней. Словно ее спокойствие было ощутимым, как покрывало. Словно я могла укутаться в ее присутствие, ощущать себя удовлетворенно.

Я позвала ее, зная, что мы расстанемся вновь.

— Матушка, помоги. Я одна против тьмы. Темный ветер бушует вокруг меня.

Она спокойно улыбнулась мне.

— Я не говорила раньше? Я всегда с тобой, дитя. Ты не одна.

— Но этого слишком много для меня, мама.

Она подошла и нежно поцеловала меня в веко.

— Благо не от воли менять, а от принятия того, что грядет, с любовью в сердце.

Мама и ее огонь угасали, пропадали, становясь одной из звезд во мраке. Стало темно. Я осталась наедине с мыслями, паря в темноте.

Кто-то звал меня. Женщина. Ее теплая рука вдохнула в меня жизнь. Мои глаза открылись, стало видно комнату. Огонь уютно трещал в камине. Теплые одеяла и подушки окружали меня в кровати.

— Бранвен… Бранвен…

Олвен улыбалась мне, держала плотный сверток в руках. Я попыталась сесть, но тело было слабым. Я ущипнула себя, проверяя, что это не сон. Я выдохнула. Я была в своей детской в Дун Дифеде. Олвен склонилась рядом.

— Поздравляю, моя королева. Это твой новый сын.

— Еще мальчик?

Почему-то я думала, что рожу дочь. Девочку, что будет как я, пока Гэвин будет сыном и наследником Артагана. Но Бог дал мне еще принца. Еще наследника. Муж будет очень рад.

Разочарование растаяло, когда я обвила руками новорожденного сына, в глазах стояли слезы. Меня охватила невероятная радость, оставив теплое гудение, которое я не понимала. Мой розовощекий малыш лежал у моей груди, и я смотрела на его идеальную круглую голову.

Олвен улыбнулась, выглядя красивее, чем раньше. Слабые крики чаек звучали поверх прибоя, небо синело от лучей солнца. Она прижала ладонь к моему потному лбу.

— Когда родился ребенок, было много крови. Мы боялись, что потеряли тебя.

— Я сама боялась. Поверить не могу. Я родилась единственной, но держу второго сына.

Олвен скрестила руки и вскинула бровь.

— Верь. У тебя были тяжелые роды, и это убило бы многих женщин. Но у тебя живучесть феникса, Бранвен, Маб Керидвен. Что бы ни бросала тебе жизнь, ты всегда поднимаешься из пепла.

Я взглянула на Олвен, словно видя ее впервые. Не вычурную красивую королеву, а женщину, которой хватало своих бед. Она была фениксом с пепельными волосами и узнала еще одну огненную птицу. Я подозвала ее рукой и поцеловала в щеку. Олвен покраснела, и мы улыбнулись друг другу. Не стоило сильно привязываться друг к другу.

Я поцеловала теплую голову малыша, баюкая его у своего бьющегося сердца. Он во сне прижался к моей груди. На лбу были светло-рыжие волосы. Опять рыжий? Я улыбнулась. Слуги будут сплетничать. Мы с Артаганом были темноволосыми, но рыжие дети рождались легко, как у ирландцев.

Олвен оставила нас, тихо закрыв за собой дверь. Я прислонилась головой к подушке с перьями. Проблемы мира снаружи казались такими далекими, пока я была в башне у моря.

Мое видение сбылось? Я была почти уверена, что видела сою гибель в чаше. Но что я видела? Крики, кровь и сложные роды. Я посчитала, что конец может быть только одним, поражением. Но путь оказался другим. Он не кончался в страхе и тьме, а вел к сияющему рассвету.

Я закрыла глаза и помолилась Богу, ангелу, пришедшему ко мне ночью. Матери.

* * *

Прошло несколько недель с поражения в бою Всех святых. Так его назвали крестьяне. Крови пролилось столько в тот мелкий безымянный ручей, что призраков рядом хватит на сотню лет. Кошмар.

Две бури уже приходили с океана, били по берегам Дифеда, пока мы жались к огням каминов в стенах замка моего отца. Крепость тепла и спокойствия среди бед Уэльса. Слухи о жутких деяниях Саб доходили до нас, слухи о сожженных деревнях и пытках крестьян. Но пока ни один пикт не явился к нашим вратам.

Я осторожно спустилась в утреннем свете, сытый малыш спал у меня в руках. Мы повернули ключ в другую спальню, где лежал у трепещущей лампы мужчина в повязках. Окно было закрыто от дождя и ветра. Гэвин оглянулся от кровати отца.

— Мама!

Я утихомирила его улыбкой, опустилась у кровати Артагана. Муж привстал на локтях, кривясь от боли. Он был на грани смерти долгое время, а потом ему стало лучше. Но он все еще был слабым, а повязки на животе были хоть немного в крови каждое утро.