Она обернулась на бирюзовую лагуну и темно-голубое море за лагуной – на то же голубое пространство, на которое он любовался со своего комфортабельного и надежного судна.

– Нет. – Она вздохнула. – Мне нравится, чтобы меня окружало то, что мне хорошо знакомо, потому что… – Она замолчала, потом повернулась к нему и договорила: – Потому что я чувствую себя самой собой наедине с океаном.

Он хмыкнул:

– Какой в этом смысл? Ведь рядом нет никого, чтобы это увидеть?

Неужели его слова прозвучали пренебрежительно?

Она пожала плечами:

– Есть я, и это знаю я.

По ее глазам он понял, что смутил ее.

– И вы придерживаете самое лучшее в себе для себя? – спросил он.

Теперь ее глаза смотрели с любопытством.

– А зачем мне делиться этим с кем-то еще?

Она подошла к сложенным в кучу вещам и стала складывать принадлежности для подводного плавания в парусиновую сумку.

Рич прижал к груди пляжное полотенце, которое она ему передала. Его проняла дрожь во всем теле. Но дело не только в холодной воде – здесь что-то еще, более… тревожное.

Он досуха вытер лицо теплым, прогревшимся на солнце полотенцем, и впервые у него зародилось подозрение, что, несмотря на профессиональный успех, он, возможно, упустил в жизни кое-что существенное.

Зачем отдавать кому-то самое лучшее в себе?

Мила не выносила, когда кто-то страдает… даже такой самоуверенный, как Ричард Гранди. Но почему-то это делает его более близким. Он похож на скромного Кларка Кента[8], а не на непробиваемого супермена. Ему с трудом далось знакомство с подводной впадиной, и с тех пор он старательно избегал встречаться с ней взглядом.

Большинство людей не имеют телефонной связи вне города, но Ричард имел и сделал несколько звонков, в том числе договорился, чтобы лодка встретила их на пристани залива Билла. Это самый быстрый способ попасть к ущелью в рифе, которое он хотел осмотреть. Они смогут добраться туда за час, а не за три, если бы поехали в автомобиле по дороге. И еще три часа ушло бы на обратный путь.

Ричард использовал каждую минуту для деловых разговоров по телефону, но это давало Миле возможность понаблюдать за ним. Волосы у него снова были безукоризненно причесаны, чего не скажешь про ее спутанные, намокшие лохмы. Голубых глаз за стеклами солнцезащитных очков не разглядеть, модная небритость на скулах спускалась к подбородку с едва заметной ямочкой. Приятно представить, как ее пальцы укололись бы о колючую щетину. Подумав об этом, Мила услышала звон литавр. А его губы… не слишком толстые, не слишком выпуклые и четко обрисованы. Потрясающие губы, особенно когда растягиваются в улыбке.

Автомобиль снова заполнил сладкий запах сахарных нитей.

– Вы что-то хотели сказать?

Он спросил ее, не отводя глаз от дороги и не вынимая из уха телефона, но по движению губ, которыми она только что восхищалась, Мила поняла, что он говорит с ней.

Ох уж эти колдовские губы! Она повернулась к нему лицом. И тут же уставилась вперед.

– Нет. Я просто…

«Я просто очарована чертами вашего лица, мистер Гранди. И спрашиваю себя: как бы заставить вас снова улыбнуться, сэр».

– Мы почти что у лодочного стапеля, – сообщила она, лишь бы что-то сказать. – Просто хотела, чтобы вы знали.

Он кивнул и продолжил телефонный разговор.

Мила заставила себя вернуться к своим непосредственным обязанностям и, как только он отключил телефон, произнесла:

– Это главная дорога, ведущая в Корал-Бэй и обратно. – Она повернула грузовичок к ряду солнечных панелей, которые питали энергией уличное освещение на единственном перекрестке в районе. – Это основная остановка для тех, кто хочет добраться до южного края зоны Всемирного наследия.

Для нее Корал-Бэй был зеленым оазисом. На расстоянии двух сотен километров, в какую сторону ни пойдешь, нет другого населенного пункта, только бескрайний цвета ржавчины аутбэк[9] с одной стороны, а с другой – четверть планеты – океан.

А дальше уже Африка.

Они въехали в город, и Ричард с прищуром смотрел на автомобили с прицепами для автотуристов, на джипы и туристические автобусы, припаркованные вдоль главной улицы.

– Жизнь бьет ключом, – заметил он.

– Сейчас сезон китовых акул. Приезжайте в феврале, когда сорок градусов и город вымирает. Лето здесь зверское.

«Если он хочет построить шикарный курорт, то ему не помешает знать, что круглогодичным «золотым дном» это не станет».

– Без кондиционера не обойтись, – пробормотал Рич.

– Лишь пока электростанция не выйдет из строя из-за циклона – тогда придется обходиться собственными ресурсами.

Губы у него скривились.

– Да… Вы явно не продвигаете достоинства региона.

Нет. Это не ее работа. Это ее личное замечание. Мила вернулась к профессиональному разговору.

– Вы хотели остановиться в городе? Чтобы перекусить? Подводное плаванье способствует аппетиту.

Корал-Бэй славится лучшей пекарней в районе – вернее, в районе это единственная пекарня.

– Мы позавтракаем на «Портусе», – рассеянно произнес Ричард.

«Портус»? Уж не одна ли это из тех яхт, что заходят частенько в Корал-Бэй? Все эти яхты она хорошо знала.

– О'кей. – Она пожала плечами, смирившись с тем, что придется долго ждать. Тогда прямо к заливу Билла.

Они припарковались около новой мини-пристани и прошли вперед туда, где стояли три лодки для дневных прогулок. Ее внимание тут же привлекла белая лодка «Зодиак», лениво покачивающаяся в конце единственного причала. Лодка была совсем не похожа на местные.

– А вот и Дамо. – Ричард поднял руку, и шкипер на «Зодиаке» сразу их заметил. – Вы, кажется, разочарованы, Мила?

Она удивленно посмотрела на него – он еще ни разу не обратился к ней по имени.

– Вы ожидали что-то поменьше? – спросил он.

– Нет.

«Да!»

– Я вообще не знала, чего ожидать, – сказала она. – Лодка есть лодка. Главное, чтобы плыла.

Он криво усмехнулся. Они подошли к краю причала, и с ними поздоровался высокий мужчина в белых шортах и рубашке. Ричарду он вежливо кивнул, а Миле предложил руку, чтобы помочь забраться в лодку.

– Мисс?

Она не взяла протянутой руки – не потому, что может обойтись без помощи, а потому, что ей ни к чему лишние… звуки, обычно возникающие от кожи незнакомого человека. Шкипер никак не отреагировал, а Ричард нахмурился.

Мила вздохнула. Выходит, ее сочли невежливой. Ей не привыкать – не впервой о ней такое думали. Но после сегодняшнего дня она больше его не увидит, так что это не важно.

Шкипер, не теряя времени, завел мотор «Зодиака», они развернулись от пристани и прошли между указателями, которые позволяли более крупным лодкам благополучно проплыть через испещренную рифами заповедную зону, и направились в открытое море со скоростью пять узлов. Несколько минут – и они уже в открытом море. Мила ожидала, что шкипер разовьет скорость, но этого не произошло – наоборот, ход замедлился, и они приблизились к большому шикарному катамарану – тому самому судну, которое она раньше видела у Нэнси-Пойнт. Лишь когда «Зодиак» развернулся и подошел к катамарану, Мила увидела буквы на его борту.

«Портус».

– Вы подумали, что мы весь путь совершим на лодке? – донесся до нее голос сквозь стук мотора.

– Это… ваш? – Глаза у Милы полезли на лоб. – Когда вы сказали, что вас подбросили к Нэнси-Пойнт…

– Я не имел в виду автомобиль.

Господи! Мила подумала, что у человека, владельца подобного судна, наверняка на борту находится пара важных гостей.

Шкипер остановил лодку у кормы «Портуса», прямо около ступеней, спускавшихся с каждого из двух корпусов катамарана к ватерлинии. Под обоими корпусами имелось по платформе, на которых вполне могла поместиться лодка. Ступить на «Портус» – это все равно как войти в дом. Они поднялись по лестнице на открытую площадку, где могли устроиться двенадцать человек. Отделка судна – из дерева, черной кожи и белого стекловолокна. Никакого винила, никакой парусины, как на тех яхтах, где она бывала. Мила коснулась сиденья кресла – у нее под пальцами кожа, мягкая, гладкая. Ощущение сопровождалось перезвоном колоколов, низким и мелодичным. И действовало успокоительно.