Вслед за Флои он спустился по почти отвесной лестнице на нижний, самый глубокий уровень, с которым и соседствовали подгорные воды. Спрыгнув на пол, они зажгли факелы и огляделись. Узкий штрек здесь, если верить карте, не имел никаких ответвлений, и ни один ход из него не уводил. Однако свет факела вместо того, чтобы выхватить из мрака стены шахты, провалился вниз, еще глубже, и Кили увидел уходящий дальше лаз. Свод его тоже был укреплен, вот только сделали это руки вовсе не гномов: неровные, косо сколоченные доски, больше заграждавшие проход, чем крепившие его. Пол и стены кривые, свод неудобно низкий. Орочий ход, как пить дать. Потому, должно быть, и выбрали эту выработку, что она давно была брошена.

- Ну ничего, твари, мы к вам не с пустыми руками, - подойдя, усмехнулся Флои и, ощупав стену, принялся осторожно вкладывать гром-камни в выбоины от ударов кайла.

Кили ждал у входа в лаз. В свете его факела что-то искристо взблеснуло там, в глубине. Несмотря на предупреждающий возглас Нали, Кили спустился в низкий ход и присмотрелся. Рубиновый осколок лежал у стены, загороженный шершавыми досками опор. Кили поднял его. Не тронутый огранкой, этот прощальный подарок умирающей шахты посверкивал остро обколотыми краями и был неярко, грубо красив. Кили решил отдать его Балину.

- Готово, - крикнул ему Флои, отступив от стены. - Уходим!

Время еще оставалось, но задерживаться не хотелось никому, и они торопливо полезли по крутой лестнице вверх: Флои впереди, затем Нали, а Кили последним, то и дело оглядываясь на орочий лаз. Нехорошее предчувствие не оставляло его, хотя из вражьего хода не доносилось ни звука.

По запалам гром-камней ползли искры, быстро, а лестница все тянулась и тянулась. Сверху донеслось ругательство: Флои впереди оступился, ступенька под его ногой раскрошилась, Кили отвернулся, спасая глаза от посыпавшегося сверху песка и мелкого камня, и не увидел, что произошло дальше. Услышал только вскрик Нали, панический вопль Флои, что-то мелькнуло мимо, а потом снизу раздался тяжелый глухой удар, и Кили с ужасом увидел два распростертых тела - они оба сорвались. Сам не свалившись со ступеней только чудом, он спустился вниз так быстро, как смог.

И Флои, и Нали живы были, у Кили вырвался судорожный вздох, когда он увидел, что оба они шевелятся. Нали смогла было встать, хватаясь за стену, но с глухим стоном вновь сползла на пол, а Флои остался лежать.

- Нога, - прохрипел он сквозь судорожно стиснутые зубы, когда Кили обхватил его за плечи, пытаясь поднять. - Забирай девушку и уходите, быстро.

- Надо потушить! - не слушая, Кили бросился к искрящейся фитилями гром-камней стене.

- Без толку. Остальных мы не предупредим, в соседнем штреке все равно будет взрыв, свод наверняка просядет и отсюда будет не выбраться. Мне лестницу не одолеть. Уходите, быстрее!

Кили понимал, что Флои прав, что нет другого выхода: ему не вытащить на себе двоих, а если сейчас не уйти - они погибнут здесь все трое. Нечего было ждать, очевидное решение разум его уже принял, но он не мог ему подчиниться, не мог оставить живого на смерть просто потому, что так было правильно. И, словно поняв это, Флои вдруг потянулся рукой за пояс, блеснула в свете брошенных подле факелов стальная полоса ножа, и прежде, чем Кили успел хоть шевельнуться, он вонзил клинок себе в горло. Нали судорожно ахнула, но звук этот не заглушил страшный булькающий хрип умирающего, с которым зрелище добровольной гибели ради его жизни пузырящимся на коже клеймом отпечаталось у Кили в груди.

«Останься здесь. Я сам разберусь».

Это уже было однажды. Фили сделал то же самое.

Рванув из-за спины один из клинков брата, Кили вложил его в руки Флои, сложил их мертвому на груди - в Чертоги Махала должно уходить воином - и, обхватив Нали за пояс, шагнул на лестницу. Правая рука и нога у девушки, похоже, сильно ушиблены были и не слушались, она не могла взбираться сама и только мешала своими попытками, а Кили, изо всех сил стараясь не думать, сколько еще осталось времени, лез наверх по бесконечным ступеням в кромешной бездонной темноте. В очередной раз вытянутая наверх рука его встретила пустоту - лестница кончилась. Перевалившись грудью через край штрека, Кили поднялся на ноги и потянул за собой Нали. Высоко впереди светился факельным светом прямоугольник входа в шахту. Перекинув целую руку Нали себе через плечи, Кили бросился вперед бегом по круто поднимавшемуся ходу, и едва они вывалились из устья лаза в главный рудничный зал, где ждали остальные, грянул взрыв.

Горы содрогнулись в сухом коротком спазме, казалось, до самых вершин. На мучительное мгновение все замерли, готовые услышать громом стреляющий сухой хруст трескающегося камня над головами, но звук был другой, и шел он снизу, из горла разрушенной шахты: текучий гулкий плеск воды.

- Получилось! - воскликнул Гимли.

Он и Грани с Ори вернулись целые и невредимые. Кили встретился глазами с пронзительным взглядом Фрара и покачал головой. Тот не стал ни о чем спрашивать - может, слишком потрясен был, или не важно ему было, как друг его умер, раз умер, или еще что... Ори и на взрыв внимания не обратил - сидел подле Нали и что-то ей говорил, пока Ойн вправлял ей плечо. Друг друга все они волновали больше грандиозных планов, важных решений и великих целей, удавшихся или нет. Стоя в стороне, один, Кили смотрел на них, и эхом отзвучавшего взрыва росла в нем невидимая нутряная дрожь. Там, в шахте, Флои принял решение вместо него, и это было даже большей жертвой, чем гибель его. Сам он не смог бы, он не умеет выбирать, не умеет принимать такие решения, не умеет быть во главе.

- Я вернусь в Эребор и передам корону Даину, - тихо и быстро сказал он Балину, отведя его в сторону. - До западных ворот не больше дня пути, орочьи лазы уничтожены, здесь безопасно. Пусть все остаются с тобой здесь, я расскажу Даину и остальным о нашем успехе, и к вам придет подкрепление. Казад Дум теперь свободен, и у него будет хороший король.

Балин, похоже, собрался что-то возразить, но Кили не дал ему времени. Упав на колени и обнажив одинокий свой меч, он поднял его к потолку и хрипло воскликнул:

- Слава Балину, Владыке Казад Дума!

И десяток голосов вторили ему, звонким и яростным эхом раскатившись под сводами.

Той ночью праздновали и горевали. Вкруговую пили из походных фляг брагу в память о Флои и во славу Балина и бедно пировали, уж как позволяли припасы и холодное запустение не знавшего о том, что короля обрело, королевства. Ори до самого рассвета сидел вдали от остальных и все писал что-то в своем альбоме, остальные собрались у костров, пили и пели.