— Садись скорей, как бы за нами погони не было, — сказал Серый волк.

Сел царевич на волка верхом, обнял Елену Прекрасную, и помчались они в обратный путь. Скачет волк через моря и долины, дороги перед собой не видит, лапы сами несут. Долго ли, коротко ли, добрались они до владений царя Кусмана. Смотрит волк — сидит царевич пригорюнившись, а девица ещё грустнее, положила ему голову на плечо и белыми руками за шею обнимает.

— Что приумолкли? — спросил волк.

— Царь Кусман давно меня сватал, — сказала Елена Прекрасная. — Только не хотела я за него замуж идти. Старый он, говорят, да вредный, семерых жён в могилу свёл. Не хочу восьмой быть. Не отдавайте меня ему.

Переглянулись Серый волк с царевичем, отошли в сторону.

— Что делать будем? — спросил волк. — Без Елены тебе златогривого коня не выменять, без коня Жар-птицу не достать, а без неё отцовский приказ не выполнить и домой не вернуться.

— Жалко мне её, — сказал царевич. — Отдадим — считай, такую красоту погубим. Не могу я живой жизнью за коня платить.

— Полюбилась она тебе?.. — тихо спросил волк.

— Такую красоту только дурак не полюбит. Не отдам я её старику. Что у меня, сердца нет?..

Вздохнул Серый волк, понурился и ответил:

— Будь по-твоему. Спрячь её где-нибудь, а я обернусь Еленой Прекрасной, и ты меня к царю Кусману отведёшь.

— Да ты ума лишился, — сказал царевич. — Как же я тебя отдам? Ты мне друг верный, не хочу я с тобой расставаться.

— Не бойся, — сказал Серый волк. — Как получишь коня — пускайся в путь, я тебя нагоню.

Оставили они Елену Прекрасную в лесной избушке, приказали наружу даже нос не показывать. Серый волк кувырнулся через голову и сделался красной девицей, точь-в-точь Елена Прекрасная. Взял его Иван-царевич за руку и повёл в крепость.

Царь Кусман, завидев их, обрадовался, приказал бить в барабаны, трубить в трубы, дудеть в дудки и плясать всем, кто на ногах стоять мог.

— Спасибо тебе, Иван-царевич, — говорит он, а сам всё с Серого волка глаз не сводит. — Добыл ты мне невесту! Я уж думал, так и помру вдовцом, царство никому не оставлю. Теперь, с молодой женой, остаток дней проведу в счастье и веселье. Забирай себе златогривого коня, и уздечку бери — для тебя мне ничего не жалко.

Забрал Иван-царевич коня, надел на него золотую уздечку и уехал. А царь посадил Серого волка рядом с собой, закатил пир на всё царство. Держит невесту за руки, в глаза ласково смотрит, в губы нежно целует, на ухо шепчет. Глядит волк: а ведь царь — не старик. Хоть и седина в бороде, будто её солью присыпало, — глаза у него молодые и целует он горячо. Задумался тут Серый волк, а царь его возьми и начни расспрашивать, почему его невесте невесело. Не хочет ли она подарков разных, нарядов или фруктов заморских?

— Было на мне злое заклятие, — говорит царь, руки невесты к широкой груди прижимает, пальцы целует. — Судьба у меня была семерых жён схоронить. Молодой был — дурак дураком, — рассорился однажды с Бабой Ягой, и прокляла она меня счастья в жизни не знать. Я же тебя, душа моя, много лет люблю. Но пока заклятие на мне лежало, не смел к тебе сватов послать. А когда оно развеялось, про меня уже дурная слава пошла. Выходи за меня замуж, девица, — ни в чём не будешь нужды знать.

Смотрит Серый волк ему в лицо — и отворачивается. Думал, придётся с плешивым старикашкой дело иметь, станет он морщинистыми губами в лицо лезть и паучиными лапами за бока хватать — а перед ним человек сильный и не старый, и глаза у него, как угли, горят. Загрустил Серый волк, стал думать, как быть. Жалко ему стало царя обманывать. Увёл он его в сад, на дорожки, драгоценными каменьями выложенные, и говорит:

— Иван-царевич меня силой похитил и тебе отдал, но я вижу, человек ты не злой. Отпусти меня на три дня и три ночи — есть у меня дело одно. Справлю его — и вернусь к тебе.

— Как же я тебя отпущу, душа моя? — спросил царь. — Я теперь без тебя и часа прожить не могу. Если надо тебе дело справить — возьми меня с собой, вместе справимся.

Долго его Серый волк уговаривал, насилу уговорил. А там и утренняя заря занялась.

— Через три дня и три ночи жду тебя, сердце моё, — сказал царь и выпустил Серого волка из крепких объятий. — Если не вернёшься на утренней заре — возьму войско верное и поеду тебя искать, соседей разорять, тоску кровью заливать.

Выбежал Серый волк из крепости, кувырнулся через голову, обратился в серую шкуру и помчался догонять Ивана-царевича. А Иван-царевич с Еленой Прекрасной уже далеко были, несёт их конь златогривый быстрее солнечного луча, только ветер в гриве посвистывает. Скачет Серый волк, синие леса мимо глаз пропускает, горы прыжком перемахивает. Вот только мысли тяжёлые его к земле прибивают, лапы слабеют. Прыгнул он через Железные горы, да недопрыгнул — ударился о вершину, отломилась от неё острая железная игла и застряла в сердце, да через густой мех её и не увидишь. Встал Серый волк, отряхнулся и дальше побежал.

Долго ли, коротко ли — догнал волк златогривого коня. Царевич на коне сидит, за гриву держится, Елену Прекрасную обнимает, а она весёлым смехом заливается. Поскакал волк рядом с ними. Посмотрел Иван — волк хмурый бежит, тяжёлую думу думает. Спросил его:

— Отчего так невесел, голову повесил?

— Лапы сбил, пока догонял, — сказал волк.

Оглянулась Елена Прекрасная на дорогу, видит — и правда в пыли кровавые следы остаются. Только это не волчьи лапы следы оставляют, а из сердца капает, но железную иглу не видать.

— Остановимся, — сказала Елена Прекрасная царевичу. — Надо Серому волку отдых дать, лапы ему залечить.

— Нечего останавливаться, — сказал волк, — вон уже крепость царя Афрона виднеется, там передохну.

Встал тут златогривый конь, как вкопанный, и говорит человеческим голосом:

— Не пойду я к нему. Он меня на цепь прикуёт, в клетку замкнёт, не пустит в поля резвиться. У меня волшебная сила есть: мой брат само солнце на себе возит и землю освещает. А царь Афрон хочет солнце догнать и себе украсть, чтоб оно только в его царстве светило.

Переглянулись Иван-царевич с Серым волком, отошли в сторону.

— Что делать будем? — спросил волк. — Без коня тебе Жар-птицу не добыть, а без неё домой не вернуться.

— Слыханое ли дело — солнце украсть! — сказал царевич. — Знал бы я раньше, зачем ему конь, — никогда бы не согласился. Пропади она пропадом, эта Жар-птица. Не могу я ради неё у других людей солнце отбирать.

— Будь по-твоему, — ответил волк. — Спрячь коня златогривого, а я им обернусь. Отведёшь меня к царю, заберёшь Жар-птицу и домой вернёшься.

— Совсем из ума выжил, — сердито сказал царевич. — Ты же мой друг. Я тебя в плену не оставлю, чтобы тебя на цепь посадили, в клетку заперли и в подвале держали.

— Не бойся, Иван, — сказал волк. — Мне ни клетки, ни цепи не страшны. Отведи меня к царю, а сам езжай спокойно — я догоню.

Насупился Иван-царевич, но согласился. Кувырнулся Серый волк через голову, обернулся златогривым конём. Обрадовался царь Афрон, выдал царевичу Жар-птицу с золотой клеткой, и тот пешим ушёл, а Серого волка в подвал свели и на цепь посадили.

Как только ночь настала, решил волк перекинуться в серую шкуру, да игла в сердце мешает, силы точит. Бился он, бился, по клетке катался, насилу в себя превратился. Разорвал тогда тяжёлые цепи, поднял голову и завыл так, что стены темницы сами рухнули. Выбрался Серый волк на свободу и помчался Ивана-царевича догонять.

Бежит по следу яблоневого цвета, вишен, что низко к земле клонятся, и сосновых иголок. Бежал-бежал — прибежал на поляну, а там вся земля копытами изрыта, будто вспахана, и на траве будто красная земляника рассыпана. Лежит Иван-царевич, руки раскинул, синими глазами в синее небо смотрит, не шевелится. Ни коня рядом не видать, ни Жар-птицы, ни Елены Прекрасной.

Подошёл Серый волк к Ивану-царевичу, ткнул его носом в щёку — а тот не отзывается, за шею не обнимает, промеж ушей не гладит, по шерсти не треплет. Сели ему на грудь ворон с воронёнком и давай клювом в рёбра стучать.