Грейвз потёр глаза пальцами.

— Хорошо. Хватит.

Взгляд у Криденса был настороженный и вопросительный:

— Я плохо отвечал, мистер Грейвз?..

— Ты хорошо отвечал. Но когда ты отвечаешь, ты не ешь. Будем снова играть, когда встанем из-за стола. Вспомни пока побольше разных цветных вещей.

Грейвз откинулся на спинку стула, подтянул газету поближе, сложил другой стороной. Об американских событиях в Англии писали мало. Британия была занята своими внутренними делами, на взгляд Грейвза — довольно мелкими. Он налил себе чаю, взял миндальную меренгу. Криденс медленно ковырял карпа, складывая кости на край тарелки. Он ел медленно то ли потому, что уже был сыт, то ли не хотел никуда торопиться, видя, что Грейвз не собирается объявлять, что ужин закончен. Второй вариант выглядел правдоподобнее — кроме того, после происшествия с вилкой Криденс старательно следил за руками.

Синий, ну что же. Грейвз любил глубокий кобальтовый оттенок, аквамарин, бирюзу, цвет морской волны. Они отлично впишутся акцентами в строгий чёрно-белый мир с проблесками золота. Может быть, тогда Криденсу будет здесь немного уютнее. А со временем он привыкнет. Грейвз пристально посмотрел на обои, и по ним побежала голубая волна, вытесняя холодную белизну.

Февральские сумерки были сырыми, но не холодными, звёзды влажно перемигивались сквозь туман. Река в темноте была почти не различима, и только если прислушаться, до холма доносилось мерное журчание воды под мельничным колесом. Пахло дымом из печных труб, мокрой землёй и овцами.

Грейвз накинул на плечи мантию, Криденс сунул руки в карманы старого коричневого пальто, которое досталось от Ньюта. Они переговаривались вполголоса, продолжая игру. Тропинка тянулась над берегом, ширины едва хватало, чтобы идти рядом.

— Красный, — сказал Грейвз.

— Яблоко, — ответил Криденс.

— Зеленый.

— Другое яблоко…

Грейвз усмехнулся. Что это — проблески чувства юмора или недостаток воображения?..

— Другое яблоко, — чуть насмешливо повторил он.

— Да, сэр.

Криденс опустил голову, но плечи к ушам не вздёрнул. Какой молодец. В его состоянии можно назвать этот жест “твёрдо выразил мнение”. Грейвз положил ему ладонь между лопаток:

— Выпрямись… Хорошо. Белый?..

— Дым.

— Голубой?..

— Небо.

— Ты молодец, Криденс. Давай попробуем наоборот. Ты называешь цвет — я называю слово.

Криденс помялся немного, потом спросил:

— А если вы выиграете, мне нужно вас наградить?..

Грейвз резко остановился, будто врезался в стену. Прикрыл глаза.

Молчи. Молчи, молчи, молчи, сволочь. Закрой рот. Держись. Не смей. Прикуси язык.

— Да, Криденс, — удивительно спокойным голосом сказал он. Старый ты козел, Персиваль, дождался, да?.. Дождался повода?.. — Если я выиграю и отвечу на все твои вопросы, — он едва запнулся, но продолжил ровно, не сбив дыхания: — ты меня поцелуешь.

Криденс смутился. Но кивнул.

Твою ж мать!.. И Мерлинову бабушку. Вместе с Мерлиновым дедушкой. Ну что, Персиваль, будешь выигрывать?.. Или сжалишься над мальчишкой?.. Есть время подумать — подумай, что ты творишь, ещё есть время. Прикинься, что не можешь ответить. Проиграй. Не лезь к нему…

Да ладно, — вмешался внутренний голос. — Один поцелуй. Что плохого?..

— Красный, — шепотом сказал Криденс.

— Рубин, — ответил Грейвз. Они свернули к старому каменному мосту через реку.

— Зелёный.

— Павлиний хвост.

— Белый.

— Мрамор.

— Что такое мрамор… сэр?..

— Камень. Очень красивый, я покажу тебе при случае. Если его отполировать — блестит, как зеркало.

— Мрамор — белый камень… — негромко повторил Криденс.

— Он бывает разных цветов. Я вспомнил белый. Дальше?..

— Чёрный.

— Ночное небо.

— Розовый.

— Помада.

— А что такое помада… сэр?..

— Это краска для губ.

— Раскрашивать лицо — грех… — пробормотал Криденс.

— Почему?.. — спросил Грейвз.

— Мэри Лу так говорила…

— Просто говорила и всё? Ничего не объясняла?..

— Она говорила, это привлекает мужчин…

— А привлекать мужчин — грех?.. - усмехнулся Грейвз.

— Она ругала Честити, если видела, что та разговаривает с кем-то на улице. Однажды даже дала ей пощёчину. А Модести нельзя было играть с мальчиками… только со мной.

Ох уж эти пуритане. Как они вообще размножаются с такими запретами?.. Раз в год в миссионерской позе?.. Додумались же объявить грехом такую чудесную вещь, как секс. Они бы ещё еду запретили. Грейвз вспомнил скудный благотворительный рацион для беспризорных детей и вздохнул.

— Дальше, Криденс?..

— Фиолетовый.

— Закат.

— Синий.

— Хоуп.

Криденс издал какой-то тихий звук. То ли хмыкнул, то ли попытался хихикнуть, но подавил порыв и опустил голову. Улыбнулся.

Перебрасываясь словами, они пересекли мост. Придуманная игра оказалась увлекательной. Грейвз подбирал ассоциации, вороша всю свою жизнь, а Криденс хитрил, видимо, стараясь растянуть удовольствие.

— Жёлтый.

— Золото.

— Золотой?..

Грейвз усмехался и отвечал — «кольцо».

На башне с часами ударил колокол. Они повернули к городу по другому берегу реки, мимо рядов тонких осин. От зеленовато-серой коры пахло горечью, под ногами лежали прошлогодние листья, схваченные морозцем. Река тихо плескалась совсем рядом, убегая к озеру за холмы.

— Вы выиграли, сэр, — наконец сказал Криденс. — Я больше не знаю цветов.

Грейвз остановился, отвёл от лица тонкую узловатую ветку с бурым листиком, чудом пережившим зиму. Машинально облизнулся, сунул руки в карманы. Какие у Криденса губы?.. Последний шанс представить перед тем, как ты это узнаешь, Персиваль. Должно быть, шершавые. Обкусанные. Тёплые. Какой он на вкус?.. Умеет ли он целоваться?.. Да нет, кто бы его учил — сёстры, что ли?..

Вот сейчас… Всего один поцелуй. Не так уж и много. И руки, руки в карманах держи… А то ты себя знаешь. И не заметишь, как завалишь парня прямо здесь, под осинки.

— Я хочу мой выигрыш, — хрипловато сказал Грейвз. Сердце билось медленно, во рту собиралась слюна. Как же сладко растягивать предвкушение, будто сдерживать долгожданный оргазм. Ещё секунда, ещё одна, вот сейчас, вот уже почти, и мгновения - как медовые капли, которые ловишь ртом, тягучие, прозрачные, сладкие…

Криденс шагнул ближе к Грейвзу, оказался так близко, будто хотел обнять. Повернул лицо, неловко прижался губами и носом… к щеке.

К щеке?..

Грейвз раздражённо выдохнул. Да что это за издевательство! То есть, этот несчастный запуганный мальчишка ещё и не соображает, что Грейвз ходит рядом и едва сдерживается, чтобы не тянуть к нему руки?.. Он идиот или притворяется?.. Или он настолько невежественный, что не способен догадаться, на какой поцелуй намекал Грейвз?.. А все эти объятья, вздохи, прислонённая к плечу голова — это что, нежные сыновьи чувства и ничего больше?..

Разочарование было отрезвляющим и холодным. Грейвз застыл, почувствовал, что губы Криденса всё еще прижимаются к щеке. Ему нужно разрешение перестать, что ли?..

— Спасибо, Криденс, — сухо сказал он.

Тот вздрогнул, оторвался от щеки, подобрал руки к груди.

— Простите… Я сделал что-то не так, сэр?.. — растерянно спросил он.

— Я рассчитывал на другой поцелуй, — сдержанно сказал Грейвз.

Ну, Персиваль, сам себя накрутил — сам на себя и злись. Криденс не легиллимент, мысли читать не умеет… Чего ты от него хочешь - не знает.

И, честно говоря, слава Мерлину.

— На какой?.. — потерянно спросил Криденс. Он не отступил ни на шаг, Грейвз чувствовал его зажатое дыхание у себя на шее.

На какой!.. Он даже не понимает, что ты пытался с ним флиртовать. Он этого даже не понимает, Персиваль. Твои сладкие фантазии - пустышка. Настоящий, живой Криденс ничего тебе не подставит, даже если ему прямо приказать снять штаны — он не догадается, чего ты хочешь. Выпороть — сколько угодно, трахнуть — ему и в голову не придёт.