Вот уж кого не ожидал встретить у своего дома Ефим, так это Далена. Бывший институтский товарищ почти не постарел, высокий, поджарый, на лице почти нет морщин, во всяком случае, в мутноватом утреннем свете они не заметны. И когда снял он свою шляпу, то Ефим увидел, что сохранил Дален прежнюю, аккуратную прическу, разделявшую волосы ровным пробором. Правда волосы эти хоть и не поредели, но стали абсолютно белыми. Одет с иголочки. В руках трость с большим резным набалдашником. Сразу видно птица высокого полета. Этакий седой барин приехал из собственного большого поместья. Ефим смущенно улыбнулся, комбинезон был в масле, а тут на Далене белый плащ, как бы не вымазался гость. Понял сразу, что Дален прибыл с той комиссией, которую так ждут и так боятся правители города, но вида не подал. Тем более, что и Дален не стал говорить о целях своего появления здесь. Он просто выражал бурно радость от встречи с однокашником. Охлопывал друга по спине, заливисто смеялся. Голос у него был прежний – звонкий голос любителя хорового пения. Везде Дален поспевал – и самбист, и каратист… Ефим никак не мог вспомнить, как назывался студенческий хор, где солировал Дален… Кажется, соколы или красные соколы, что-то в этом роде…

– Пойдем в дом, позавтракаем, да за встречу рюмку, другую, – предложил Ефим. Дален стал отнекиваться – разговор нужен мне, приду ещё, но сегодня много дел, надо везде успеть, да и здоровье уже не то…

– Не гневи небеса, я смотрю, ты хорошо сохранился, – заметил Ефим.

– Да и ты узнаваем, – сказал Дален.

– А трость почему? Для солидности? – спросил Ефим.

– Суставы в коленях поистерлись, да и для острастки, чтобы казнокрады боялись, а могу и без нее, – и в доказательство Дален отбросил трость в сторону, показывая этим еще и то, что готов помогать Ефиму в его работе.

– Поплавать решил? – спросил.

– Да вот, к рыбалке готовлюсь, – попытался он обмануть Далена.

– Ну, ты даешь, Назар, – сказал Дален, назвав Ефима прозвищем студенческих времен, – с утра подлодку, как бурлак тащишь. Это же секретная посудина, где ты ее раздобыл?

– Награда за доблестный труд, – пошутил Ефим. – Полгода без зарплаты, а потом мудрое решение – получите готовый продукт! Вот такая сказочная история! Известно ли у вас о таких причудах, знаете ли?

Дален нисколько не удивился, конечно, все знал. Если уж за что брался, то брался основательно. Последнее время его, правда, пытались отстранить от главных дел, отговаривали от поездки в моноград, но он уже втянулся во все проблемы этого края. Нашелся друг в ФСБ, тоже выпускник корабелки, документы подготовил, на всех были досье и на Ефима тоже. О том, что там понаписали, не стал говорить своему однокашнику, и словам доносчиков – ни одному не поверил, студенческое братство все-таки превыше доносов. Сказал Ефиму, что затем и приехал, чтобы возвратить к жизни моногород. Что, увы, таких городов много, порядка пятисот, достались в наследие от прошлого. Надо было предприятия рассекретить и на новые рельсы поставить. Людей работой обеспечить или переселить. Сказал, что теперь вот как нарыв эти города. Мучаемся с ними. Многое упустили наши перестройщики, – пытался объяснить и оправдаться Дален, – не готовы мы были к перестройке, свежего воздуха испугались, вот и всплыло на поверхность всякое дерьмо, и быстро они все к рукам прибрали, обанкротили и прихватизировали, а теперь приходится разгребать. Пообещал, что есть планы возродить верфь, что вновь пойдут оборонные заказы. И атомные подлодки совершенно нового поколения, нам такие и не снились. И на лодки-малютки заказы будут тоже. Стал объяснять устройство этих лодок-малюток. И оказалось, что даже Ефим не знал, что эти лодки-малютки не только для разведки морских глубин были предназначены. Был проект еще, на случай военных действий, преобразование их в лодки-смертницы.

– Смотри, – объяснил Дален, показывая тростью, как указкой, – видишь, здесь в носу лодки есть углубление, сюда вставляется заряд – лодка подплывает к кораблю, этот заряд прикрепляют к борту и стараются отплыть до взрыва на безопасное расстояние. Неимоверно смелым надо быть, чтобы кого-то рвануть…

Сказал и посмотрел на Ефима испытующим взглядом.

– Я никого взрывать не собираюсь, – сказал смущенно Ефим.

– Знаю я тебя, не собираешься, но вечно что-нибудь выкинешь такое, что за жизнь твою страшно становится!

– Это с чего бы? – недоуменно спросил Ефим.

– А с того, Назар, что мне больших усилий стоило твое спасение и еще больших – спасение нашего Димы Вересова. Твой автомобиль на рапсе – такую панику среди нефтяников вызвал, что готовы они были тебя найти и растерзать, наняли киллера, удалось его перехватить, а Диму Вересова из-за его ракеты я до сих пор прячу…

Ефим не стал рассказывать про то, как в местной милиции, по выражению ее начальника, «выбивали дурь», зачем смущать Далена. Похоже, что и жизнь тогда на волоске висела. Значит, и без Далена не обошлось, спасал, выходит… И не думал, что этот автомобиль всем поперек горла встанет. Напротив, полагал, что схватятся за эту идею о новом топливе, правда с годами все более стал понимать, по лезвию ножа ходил… Вспомнил все и насупился. Поймет ли Дален, что добра всем хотел, а то еще и выговорит, как тогда в местном союзе изобретателей: смотри, Эдисон, – нарвешься…

– Я тебе, конечно, за все благодарен, но всех ты один не спасешь, ничего не получится, – сказал Ефим, – положим, тебе я верю, но что ты можешь один.

– Да что ты скис, Фимуля, – заметив смущение однокашника, сказал Дален, вспомнив, как в институте Лиза звала Ефима, – все это в прошлом, с наследием прошлого будем бороться, выжигать каленым железом, все эти откаты и козни олигархов выведем на чистую воду. Но ты прав, одному трудно биться. Со мной тут целый взвод чиновников прислали. Финансисты мне пригодятся, а остальные – скорее не для помощи, а чтобы меня сдерживать, от них жду только подножек.

– Так, ты тут главный, – удивился Ефим. – Вот не ожидал!

– Не рад, что ли?

– Нет, что ты, Дален, тебе я верю, в любом бы другом проверяющем усомнился, но только не в тебе. Конечно, знаю, как трудно быть у власти и не петь общую песню, неужели тебя не сумели прельстить, власть многих портила…

– Ты знаешь, врать не буду, на первых порах очень трудно было. Дали служебную квартиру, хоромы царские, мне, одинокому, даже непривычные. Завхоз там всесильный говорит, мол, не въезжайте, повремените недельку. Я ничего не подозревая, согласился. А когда переехал – чудо, паркет заменили, потолки сделали навесные, мебель итальянскую поставили. Отказаться трудно. Так этот завхоз буквально через месяц ко мне – маленькая просьба, подпишите ходатайство – мне надел земли в Завидово. Выставил его, так он ко мне подослал проходимца со взяткой. Ну, тогда вижу, слова не помогают. Взял его легонько приподнял, да на горло надавил. Испугался он крепко, притих…

– Но всех ведь так не возьмёшь за горло, – усмехнулся и подумал Ефим, ведь квартиру себе, наверное, оставил, но донимать друга не стал, ясно, что белая ворона он там.

– Мебель я всю вернул на склады, – развеял его сомнения Дален, – потом меня стали многие опасаться. Коррупцию я искоренял беспощадно, даже чистильщиком меня прозвали…

– Верю, Дален, хочу верить, – сказал Ефим.

– Я на тебя надеюсь! – оживился Дален. – Видишь, к тебе первому я пришел, мне так нужна помощь, мне нужны местные честные помощники, такие как ты… Все-таки студенческая дружба превыше всего. Помнишь, наш гимн: «Мы студенты-корабелы, ищем мы доверие везде…» Мы друг друга никогда не подводили. Скажи мне, кто из наших остался здесь, на кого можно опереться?

– Считай, Дален, никого уже наших не осталось, как закончила верфь свое существование, так и разъехались кто куда, правда, есть еще Тим, это из параллельного потока, ты его вряд ли знаешь, так что он, да вот я прикипел к этим местам. Сын объявился у меня здесь. И Лизина могила здесь, куда я от нее денусь… Я без нее теперь и не жилец, считай…