«Почему Шульцы не увеличили окна? – заинтересовалась Женька.

Она приблизилась к одному из окон. Подоконник был такой ширины, что на нём можно было разместиться с удобством. Толщина стен старой постройки оказалась просто чудовищной, будто крепость строили. Стало понятно, отчего окна оставили, как есть. Дом облицован кирпичом лишь снаружи, внутри камень, который не поддался резке. Снять ветхий потолок и надстроить стены оказалось проще. Но вот уюта комнатам это не добавило. Получилось окна где-то внизу, а над ними большое пустое пространство. На этом белом пространстве Женька обнаружила множество гвоздей. Шульцы, явно пытались украсить стены вверху. В столовой-кухне остался старый стол с потрескавшейся полировкой, пара табуреток, посудный шкаф, разделочный столик, покрытый выцветшей клеёнкой и округлый малыш-холодильник «Север». Женька щёлкнула выключателем и с радостью обнаружила: электричество не отключено. Из столовой вели две двери. Одна в спальню, здесь обстановка оказалась ещё скуднее: стояла лишь кровать с панцирной сеткой и тумбочка. Вторую дверь пришлось отпирать, непонятно почему, но её закрыли на замок, хотя комната ничем не отличалась от спальни, здесь стояла такая же кровать и тумбочка. Когда она распахнула дверь, ей, как и в бане, почудилось, будто что-то крупнее кошки метнулось в угол. При внимательном осмотре ничего и никого не отыскалось. Поднявшись по узкой лестнице на второй этаж, Женька попала в мансарду, обшитую деревом. Простору комнаты не мешал даже скошенный потолок. Два больших современных окна, размещённых на восток и запад, делали мансарду светлой. Здесь кроме шифоньера, каких-то коробок, детских качелей и шкафа с открытыми полками, заставленными старыми мягкими игрушками, ничего не было. Спустившись вниз, Женька отыскала ещё одну запертую дверь, ведущую в кладовую. На стеллажах разместилось множество пустых стеклянных банок, на полу стояли деревянные ящики с остатками сухой земли и песка. Но самое интересное: нигде в доме, на столах, подоконниках, полу не было пыли, а в углах и других укромных местах – паутины. Словно кто-то тщательно прибрался к её приходу или всё это время жил в доме. Но Женька могла поклясться: ключи под плиткой никто не трогал долгое время, они лежали в выемке присыпанные раскрошившимся цементом и тронутые ржавчиной. Она провела пальцем по полированной столешнице – ничего. Может, дом так хорошо законсервирован, что пыль не проникла внутрь? Но отдушины в углах гостиной и над кухонным столом говорили об обратном: свежий воздух в дом всё же попадал. Линолеум, стилизованный под паркет, тоже блестел, будто недавно вымытый. Загадки множились: странный бурьян, выросший так, что получилась вторая ограда, берёзка, заполонившая двор, баня без запаха затхлости, чистота в доме – это возбудило любопытство Женьки, заставив на время забыть про предательство друзей. Решив, что пора располагаться на постой, в одной из спален она разобрала кровать. Спинки кровати довольно легко перенесла в мансарду, а вот с сеткой пришлось попыхтеть, еле втащила по лестнице. В шкафу отыскался свёрнутый в рулон матрац, коврик ручной работы и (спасибо немецкой аккуратности) на полках лежали чистые наматрасники, пара подушек и старенькие покрывала. Женька застелила кровать бельём, взятым из дому, разложила вещи в шифоньере. Распахнув створки окон настежь, посмотрела с высоты. В восточное окно виднелся соседский дом и двор, выглядевший по-настоящему заброшенным. Заросли бурьяна, молодого орешника и поросль вишни захватили всё пространство участка. Никакой стены бурьяна и коврика из повилики, как на подворье у Шульцев там не наблюдалось. В западное окно просматривался другой соседский дом. Этот явно жилой: крыша сверкала новой металлочерепицей, в саду красовались подстриженные деревья, ухоженные грядки. Рядом с домом площадка с мангалом, столиком, стульями из ротанга, неподалёку небольшой бассейн с парой шезлонгов. Она немного расстроилась: лучше бы с обеих сторон дома оказались пустыми, уж очень хотелось уединения. С первого этажа послышался быстрый топот, она могла бы поклясться: пробежал ребёнок, шлёпая по линолеуму маленькими босыми ножками. Женька вмиг слетела по лестнице вниз, быстро обследовала комнаты – пусто. Это уже становилось захватывающе-интересным. В привидения, полтергейсты и другую всякую чушь она не верила, считала: всё можно объяснить, только надо постараться. Открыв кухонный стол, обнаружила стопку тарелок, глубоких и мелких, четыре чашки для чая, на каждой посудине стоял штамп «Общепит». Тарелки и чашки выглядели грубыми и довольно невзрачными, но главное, они имелись. На нижней полке стола примостилась пара эмалированных кастрюль с крохотными сколами внутри, сковорода и алюминиевый чайник. Судя по обстановке в доме и остатках вещей, Шульцы, уезжая, продали всё, что им удалось.

«Замечательно, пора подкрепиться», – решила Женька, доставая чайник.

Поставив его в раковину, находящуюся рядом с разделочным столиком, открыла кран. Раздалось шипение воздуха, но вода не полилась. Женька подёргала кран, наклонилась, и тут её окатило ржавой водой. Рядом раздался тихий смех. Она быстро оглянулась – опять никого. Галлюцинации? Странно. Раньше она ими не страдала. Раковину заполнила бурая вода, она, хлюпая, всасывалась в трубу. Уменьшив напор воды, Женька включила в розетку холодильник. И тут сообразила, что не видит газовой плиты. Отвод трубы торчал на стене, но самой плиты не имелось. Сделав струйку совсем тонкой, пусть вода очищается, Женька решила отправиться в магазин.

– Дедушка Антип, просыпайся! Тут такое творится, а ты спишь самым бессовестным образом, – Акулина стала так его тормошить, что голова, мотаясь из стороны в сторону, свалила мягкие игрушки на пол.

Антип приоткрыл один глаз, глянул на внучку сердито.

– Отвяжись, Акулька. Спать хочу.

Акулина подпрыгнула на месте, громко шлёпнула по линолеуму узкими босыми ступнями. Полы широкого когда-то ярко-синего сарафана закрутились вокруг острых коленей. Она нервно хихикнула, дёрнула себя за растрепанные светлые волосы, смахивающие на паклю.

– Вставай, дед, ну ты и лежебока! У нас в доме человек появился. Может, даже хозяин.

Антип зевнул, запустив пальцы в окладистую бороду, яростно почесал подбородок.

– Привиделось с голодухи. Бедная ты моя, – произнёс он сочувственно, оглядывая худое, почти прозрачное тело внучки. Только глаза Акулины остались прежними: сверкали зелёным светом, будто прозрачные изумруды.

Ноздри чуть более длинного, чем надо, носа Акулины раздулись от ярости, сероватая кожа на лице порозовела. Она бросила на деда сердитый взгляд, в котором, однако, сквозила жалость. В последние месяцы он сильно ослабел и поэтому подолгу спал. Сейчас на его округлом лице застыло сонное снисходительное выражение.

– Ничего мне не привиделось! Я не голодная. Кто подобрал в доме самые последние крошки эмоций? Ты что ли? Нет, я. Кто следил за хозяйством? – пробурчала Акулина.

Несведущему человеку могло показаться: внучка весьма непочтительно обращается со старшим по возрасту. Антип намного старше внучки и когда-то впрямь выглядел древним дедом. Но за столетие сильно помолодел и теперь внешне сравнялся со стареющей внучкой. Да и родство их было настолько дальним, что добавлять пра-пра-пра перед словом дедушка быстро надоело.

– Ладно, ладно. Ты. Только чего за ним следить, пустой дом, брошенный… – Антип с трудом слез с полки шкафа на пол. Повёл носом-пуговкой, принюхиваясь будто собака. – Никак и, правда, человек сюда приходил.

Акулина всплеснула тонкими ручками.

– Да она по всем комнатам шастала! Посмотри: кровать сюда перетащила, а ты ничего не услышал.

Антип смутился.

– Это я маху дал. Погоди, ты сказала она. Лена вернулась? – произнёс он с надеждой.

Акулина печально покачала косматой головой, острые кончики маленьких ушей шевельнулись.

– Странная девушка. Эмоциями переполнена, но они смазанные какие-то. Непонятные.