Может, нам повезет больше, чем Вам.

У этой иконы особая история. В шестидесятых годах я впервые увидел ее фотокопию, сделанную жителем села Утевка, выпускником средней школы В. Игольниковым. Чуть позже увидел и сам оригинал. Мне кажется, душа художника-самоучки более всего проявилась в этой небольшой картине-иконе. Тогда я впервые услышал, как ее называют в народе: «Утевская мадонна».

На иконе небольшого формата изображена крестьянка в белом платке с младенцем на руках. Лицо простое, типично заволжское. Большие темные глаза. На губах чуть наметившаяся улыбка. Все очень обыденное, нет ни тени церковности, но все же она воспринимается как икона.

Насколько я понимаю, на Руси иконы не придумывались иконописцами, они являлись миру, и уже потом эти явления разворачивались рукотворно в искусство, тиражировались и т. д. Эта икона Григорию Журавлеву явилась. Это чувствуется. Уже потом, может, он как художник додумывал детали, но идея святого отношения к женщине-крестьянке – это от природы его.

В этом слиянии канонизированного и простого, осознанно или нет, заложена, как мне показалось, позиция обостренно чувствующей жизнь души. (Надо сказать, что из всех приписываемых кисти Журавлева икон, эта единственная такого рода.)

…Весной 1991 года я со съемочной группой самарского телевидения, окрыленный возможностью наконец-то запечатлеть эту икону и владелицу ее на пленку (мы готовились сделать небольшую телепередачу о Журавлеве), постучал в слабенькую калиточку дома номер восемнадцать по улице Чапаевской. Из дома вышла такая же слабенькая, как калиточка со скрипучим голосом, пожилая женщина – Таисия Ивановна Подлипнова, моя бывшая школьная учительница математики, оказавшаяся дальней родственницей владелицы иконы – Подусовой Александры Михайловны.

Я вновь внутренне воодушевился. Мне везет, уж моя-то учительница даст нам рассмотреть все подробнее и снять на пленку. Но все оказалось сложнее. Нам вежливо ответили на наше приветствие, выслушали на пороге дома и сказали, что надо посоветоваться с другим родственником, который приехал из Самары и гостит сейчас у них. Вышедший во двор пожилой мужчина тут же заявил, что Александра Михайловна больна и в дом он никого не пустит. Вынести икону во двор, чтобы мы могли ее посмотреть, он также отказался. По всему видно было, что здесь последнее слово за ним. Мы сделали несколько попыток выяснить, когда можно будет посмотреть икону, но все было безуспешно.

Помню отчаянную горечь в душе: я привез за сто верст съемочную группу, знаю, что многие утевцы очень хотят посмотреть эту икону, и ничего не могу сделать.

Мы тогда уехали ни с чем.

И вот 23 февраля 1992 года, я вновь у знакомой калитки. Меня манит этот дом, я не могу, приезжая в свое родное село Утевка, не думать о Журавлеве и о его «Мадонне».

Я пришел с тайной надеждой, что одного да еще в праздник меня встретят более приветливо. Не калитку, а дверь открыла незнакомая старушка, пригласила в дом. В доме еще двое обитателей: достаточно молодой человек и пожилой с приветливым лицом мужчина. Через минуту все становится понятным. И я чувствую себя провалившимся в прорубь. Досадно!..

Оказывается, полгода назад Подусова Александра Михайловна умерла, чуть позже умерла Подлипнова Таисия Ивановна. Встретившие меня приветливые люди – новые жильцы дома.

Упавшим голосом спрашиваю, не знают ли они судьбу двух икон Журавлева, которые были в этом доме, в том числе и «Мадонны».

Да, знают. Все иконы забрал родственник из Самары, но адреса его у них нет… Потихоньку затеялся разговор обо всем понемножку. Старушку зовут Елена Тимофеевна Мальцева, ей восемьдесят лет, она певчая церковного хора Троицкого храма, пожилой мужчина – ее сын, а вот младший из семьи, внук – псаломщик, Александр Евгеньевич Мальцев, служит в Троицком храме. Они приехали из Ташкента, где он и его бабушка служили в церкви Александра Невского. Пригласил их в Утевку настоятель Троицкого храма отец Анатолий.

Спрашиваю, не скучно ли после большого города в провинции жить?

Светлея лицом, старушка отвечает:

– А почему должно быть скучно? Я родилась и жила долго в тутошних местах, в Зуевке. Не стало здесь церквей, подалась по белу свету – а теперь у нас и родина есть, и храм.

Нескучно, как я понял, и мужчинам.

Я успел, пока сидел у них в горенке, обогреться и телом, и душой, настолько все было пристойно и приветливо. А заодно и прошел маленький ликбез о Боге и вере перед ликами святых, глядевших на меня со стен такой низенькой, но светлой избенки.

Когда, прощаясь, поблагодарил за прием, псаломщик сказал в ответ на мое «спасибо»:

– Во имя Бога.

Какая-то волна прошла в душе.

Странно было. Я в который раз потерпел неудачу в своих поисках, но не было горечи, не было и обиды на мою учительницу математики. Было такое ощущение, когда я вышел на улицу, что я люблю весь мир, всех людей такими, какие они есть.

Шагая по морозному снегу, я размышлял: кто же все-таки Григорий Журавлев? Что в нем главное? Он живописец. Житель и уроженец села Утевка. А поскольку иконопись у нас в стране стала страницей истории, живописи вообще, то уникальный случай с Журавлевым должен быть интересен не только его землякам, а далеко за пределами села. Ведь, кроме всего, Григорий Журавлев – это явление не только в иконописи, но и в истории Самарского края и России.

Закономерно, что ноги сами привели меня в дом отца Анатолия. И вот мы уже сидим за столом и ведем беседу.

…Оказывается, отец Анатолий побывал у владелицы иконы Подусовой Александры Михайловны. Видел «Утевскую мадонну». Александра Михайловна говорила, что очень любит икону и бережет ее как семейную реликвию и никогда ее из дома выносить не давала. Хорошо помнила, как он принял заказ на икону, как привозили Григория Журавлева к ним в дом, как его внесли и посадили за стол. Ребятню выгнали на улицу, но она видела, как взрослые сидели за столом, разговаривали. Ей было тогда лет шесть, то есть это происходило в самом начале века… Запомнила, как он забавно пил из стакана, беря его одними зубами!

Вот пока и вся история «Мадонны». Пока.

Я думаю, у нее будет продолжение…

«Не в меньшей мере благородно поступил и Филипп Афанасьевич Гришаев. Дело в том, что он в 1928 году купил дом в селе Утевка (Самарская улица), в котором жил и трудился до последних дней своей жизни Григорий Николаевич Журавлев. Вместе с домом перешла в собственность Гришаева и икона работы Григория Николаевича. В беседе со мной Филипп Николаевич сказал, что икону с большим желанием отдаст в краеведческий музей. Более того, он заявил, что ту половину своего дома, в которой жил и трудился Г. Журавлев, согласен отдать под музей краеведения».

Это выдержка из статьи К.Е.Данилова, напечатанной в районной газете «Ленинский луч» 10 июля 1966 года, когда в самом разгаре была работа по сбору материалов о Г. Журавлеве.

Захотелось побывать в доме, где жил художник и откуда его провожали в последний путь.

…Стоит себе обычный для утевских улиц пятистенный дом на Самарской улице под номером восемнадцать. Смотрит на улицу своими пятью окнами. Рядом, через дорогу, наискосок, Троицкий храм возвышается величаво огромным сказочным шлемом древнего русича. Захожу в дом, здороваюсь: нынешний хозяин его, старик Бокарев Николай Андреевич приветливо подает руку. Мы не знакомы, но когда называю своего деда и отца, враз меня узнает. В деревне так: вместо визитной карточки – имя твоего деда, либо кого из родственников постарше.

Дом крепкий, деревянный. Внутри разделен на две половины. Правая несколько больше – в три окна, левая – в два. В этой левой и жил художник, в правой – его брат Афанасий Николаевич. Светло. Солнечно. На стене фотографии. На одной хозяин. Охотно говорит о Журавлеве, но знает все через третьи руки. Сменилось несколько хозяев, и ничего ни в комнате, ни на «подловке», ни в подвалах из личных вещей Журавлевых нет.