Я весь, как нерв, как оголённый провод,
Стал в мире без тебя воздух спёртым…
Оплавлен каждый нерв мой и обнажён твой стыд,
Согласие твоё в моей ладони дрожит…
Твои лопатки, словно маленькие крылья… и я в бессилье…
Получили мы то… чего не ждали и не просили…
До тебя я гулял безбожно, неосторожно,
Деньгами решал проблемы сложные,
Меч вкладывал не в те ножны,
Но считал, что мне по жизни всё можно…
Не говори, что я какой-то особенный.
Нет у меня ни стыда, ни совести!
И рядом с тобой каждый вздох тот ещё,
И мне нравятся твои смущённые неловкости…
Что ты со мной делаешь?
Меня перекраиваешь,
По кирпичикам мои принципы перекладываешь,
Рушишь мою уверенность, согреваешь.
Словно силу свою надо мною знаешь…
В голове бьются плохие мысли в бессилье…
Ты остановиться вдруг меня попросил.
А мне уже грезилась победа насильная.
Что удержал от падения вниз… спасибо тебе…
Митя, не говоря ни слова, просто подаётся вперёд к твёрдым тёмным мужским губам, прижимается сам со всхлипом, не углубляя поцелуя, и тут же садится в исходное положение. Тонкая хрупкая статуэтка неженского пола, создание неземное… Может, эльф? Тогда можно объяснить всю творящуюся магию.
— Можешь… повторить? Я хочу записать на телефон. Только для меня! Я — никому! — с восторгом шепчет юноша. — Это мега-круто! Так талантливо!
— Да, я у тебя такой! — довольно рычит Колян, всё-таки впечатление производить на чувственные натуры он не разучился.
Следующая планка покорения взята, эффектно, по-фроловски, голубые глаза мальчишки смотрят неотрывно и нежно. Фролов нараспев повторяет заново, не ошибаясь и не запинаясь. При этом смотрит на Митины губы, которые теперь тоже шевелятся, выговаривая вслед за мужчиной острые продуманные слова. Запись сделана. Митя включает хрипловатый низкий голос на диктофоне и жадно слушает опять. У Коляна заканчиваются нервы, и он дёргает мальчишку за руку на себя. Айфон выпадает из рук Димы в мягкую волну пледа.
— Ну и чудо ты, мелкий, я ж вот он! Рядом с тобой во плоти! Я могу тебе на живую всё это… каждый божий день… и ночь… — Николая лишают права голоса всё те же осмелевшие… совращенные им же… мягкие губы.
Фролову остаётся только обнять крепче и выглаживать спину, поясницу и зад, и они оба бесстыдно твердеют и трутся друг о друга. Жаркую возню двух извращенцев на полу прекращает подползший в искреннем любопытстве Никита. Похоже, малой просёк, что дают второй акт спектакля для взрослых, и занял место в партере, сунув в рот пальчик. Отпрянув друг от друга, Николай и Дима судорожно сглатывают и начинают улыбаться.
Для Коляна это смех сквозь слёзы, второй раз свести на нет благоразумными усилиями воли дикое возбуждение не получается. Мужик тяжело поднимается с пола, демонстрируя полный «ахтунг» в штанах. И, полагая, что оправдывает грядущий акт с самим собой, Фролов хрипло бросает:
— Мить, мне надо… очень надо принять душ и в домашнее переодеться. Ездил я сегодня много. А то детей скоро мыть и вообще… — с этими словами Колян ныряет в сумку, прихваченную из дома и собранную мамой. Мама есть мама, в сумке не было только парашюта и книги «О вкусной и здоровой пище», ибо они почему-то не поместились. А так — стандартный набор начинающего туриста на первое время. Коля разгрёб верхний завал тюбиков и пачек с лекарствами, выудил большое полотенце, футболку, спортивные штаны, пару светлых носков и трусы. Последний элемент носил общепризнанное название «семейные», впрочем, по маминому рассуждению, молодому отцу сексуально выглядеть уже было не обязательно. От вселенского гнева сына Веру Анатольевну спасло только то, что Колян уважал любое проявление свободы практически во всём. И в трусах тоже. Митя стрельнул глазами в сторону домашнего комплекта и «запомидорился». В надежде, что «семейники» его орлиные крылья подрезали не сильно, Фролов ушёл в интим-зону.
В ванне Колян упёрся лбом в прохладный кафель: «Етить твою налево! Как же тяжко бойцу!» Боец подрагивал в горделивой стойке и требовал немедленных и решительных действий. Фролов скрипнул зубами: желаемое в беленькой тенниске было совсем рядом, но форсировать события было грубо и неприемлемо. Молоденький парень только привыкал к мужским рукам, подпускал и доверялся.
Митя-я-я-я!
Нескольких движений рукой и предполагаемый укус в тонкую цыплячью шейку паренька лишь частично сняли напряжение и тяжесть в паху. Хотелось ощутить ртом молочный вкус белой кожи, как хищнику, у которого этот лакомый кусок из пасти вырвали. Колян с досады двинул кулаком в стену, не сильно, а то вдруг плитка тоже на ладан дышит, и начал вспенивать в нагрешивших ладонях кусок ароматного ягодного мыла. Вот тут всё с предметами личной гигиены в полном порядке и в гармонии с природой. Для тела — мыло отечественное кусковое, для волос — шампунь «Чистая линия» безо всяких добавок, для зубов — паста «Фтородент». Детячье тоже всё доступно названо без наворотов. Пенка для купания для волос и тела малышей и две мягких губки: синяя и фиолетовая. Пока Фролов мылился, подумал о мокром Митьке, купающем детвору, и «солдат» в нижнем окопе опять осведомился, а когда в бой-то? Пришлось прикрутить горячую воду и охладить пыл бойца. Колян шумно выдохнул сквозь зубы:
— Да уймись ты уже, передовик производства! Не всё коту масленица!
Вытерев большое, тёмное от загара тело и одевшись в родное, Колян немного отвлёкся на звонок маме, которая, оказывается, только этого весь вечер и ждала. Она с явной обидой рассказала, что сегодня на ужин были Колины любимые голубцы и салат «Цезарь». Сын с усмешкой сказал, что «пролетел по полной», проигнорировав уют и заботу отеческого дома, но и на чужбине его голодным не оставили. Мама тут же ввинтила еврейский вопрос: «А что таки девочка умеет сготовить на поесть?» Николай с гордостью перечислил съеденный ассортимент, опустив тот факт, что все продукты пришлось покупать ему самому. Вера Анатольевна заметно в паузе загрустила, но потом оттаяла. Колян извинился, послал маме воздушный поцелуй, пожелания «ночи спокойной» и отключился.
Быстрое ополаскивание близнецов трудностей не создало. Митька купал, Колян держал. Никита рвался назад в воду, а Даня, наоборот, при попадании жидкости на кожу принялся орать как резаный. В общем, неврологические проблемы были налицо. Фролов опять рассердился на Ксюхину беспечность. При таких проблемах одного из детей, как она вообще решилась… А потому и решилась! Что там Митька виновато шептал? Устала она, сорвалась? Страшно стало молодой ненагулявшейся мамаше, что вольная жизнь её просто с ИХ рождением закончилась, и теперь на себя и времени может не быть! Завернув близнецов в махровые полотенца, Коля и Дима вернулись в спальню. Там был проведён подгузниково-одевательный ритуал. Причём Даниила Митя вытер и одел за пять минут, а с активно сопротивляющимся Никитосом отцу пришлось провозиться около пятнадцати, главным образом, из-за мудрёных ползунков.
Потом, для максимально спокойного и быстрого отхождения ко сну, малышей полагалось немного покачать на ручках под звуки океана на диске. Неплохой комп в квартире всё же имелся: ведь Митя фотошопом, похоже, занимался профессионально. Дима убаюкивал всхлипывающего, расстроенного купанием Даню, а Кит блаженствовал в руках Коляна. Засопели близнецы, к удивлению взрослых, практически одновременно. Когда их валетиком уложили в кроватку, Фролов окинул взглядом небольшую комнату, прикидывая, а поместится ли здесь вторая? А вот в его «двушке», как вариант, детская будет просторнее, и для двух кроваток, и для игровой зоны; места останется навалом даже для манежа.
Чай с пирожными сели пить после того, как вымылся и сам Митька. Колян на кухне исстрадался, и едва мальчишка с ещё влажноватой кожей вышел из ванной, Фролов сразу же обнял его и урвал поцелуй. Сам юноша заметно устал, он часто проводил пальцами по лицу и прятал зевки в ладони. Но, даже обременённый усталостью от очередного дня, полного суматохи, Дима с наслаждением пил горячий чай и ел вкусняхи. К вину молодые люди больше не прикоснулись. Говорили они мало, в основном это касалось рабочих вопросов по понедельнику. К воскресенью Колян тоже готовиться заранее не собирался: кошмары этой ночью были нежелательны. Внезапно Фролов положил ладонь на длинные тонкие Митины пальцы.
