Литмир - Электронная Библиотека

– Да, через Альпы, – ответил я, волнуясь все сильнее. – Через Гран-Сен-Бернар.

– По снегу? – столь же хмуро, как и прежде, спросил брат Робер. – На три километра вверх по снегу?

– Надену снегоступы…

Брат Робер снова фыркнул. Брат Жан рассмеялся лающим смехом.

– Нет, вы правда первый раз в пути? – спросил брат Иосиф, словно не веря тому, что я уже говорил раньше. – Это правда ваше первое паломничество?

Спать я пошел рано, но никак не мог уснуть. Стоило только повернуться, и резиновый матрас безбожно скрипел. Меня мучили вопросы брата Робера. Я подготовился к плохой погоде! У меня весь ранец был забит дождевиками и термобельем! Но я и представить не мог, что меня остановит снег!

Кроссуэй. Реальная история человека, дошедшего до Иерусалима пешком легендарным путем древних паломников, чтобы вылечить душу - i_002.png

Я РЕШИЛ, ЧТО ЛУЧШИЙ СПОСОБ УЗНАТЬ О РЕЛИГИИ – ЭТО ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В РИТУАЛЕ.

Кроссуэй. Реальная история человека, дошедшего до Иерусалима пешком легендарным путем древних паломников, чтобы вылечить душу - i_002.png

Я лежал и смотрел в потолок. За окном проезжали машины; свет фар пробивался сквозь штору и озарял книжную полку над головой. Я заметил карманный катехизис, комикс о жизни святых, книжку из разряда «сам себе детектив» с венецианским антуражем и эротический памфлет Jésus et son corps – «Иисус и его тело». На нижней полке стоял вертеп. Быка и осла сменил сафари-парк – пара львов, три антилопы и резной деревянный слон. Ясли устлала мишура, подобно соломе, озарив золотым блеском дивную ночь. Рождественская сцена убаюкала меня, и страхи приутихли.

Утром праздновали Богоявление. Мессу служили в школьной капелле, домике, похожем на букву «А», в зале с молочно-белыми портьерами. Священники облачились в ризы из белой парчи, певчие – в стихари из белого шелка, и старушка в белой кружевной вуали украшала алтарь морозником.

На воскресных службах в церкви я не был лет шесть. А может, и семь. Остальные прихожане – семьи из близлежащих поселков – знали, когда и куда встать, когда преклонить колени, когда прикоснуться ко лбу и провести, словно вслед за стекающей каплей елея, линию к сердцу. Я старался подражать как мог, но часто не попадал в такт. Я никогда прежде не был на латинской литургии, я впервые слышал эти гимны с молитвами и разве что узнал чтение из Евангелия: то был отрывок из Матфея, история о троих волхвах, о звезде на востоке, о ребенке, рожденном в Вифлееме, и о дарах – золоте, ладане и смирне.

Брат Жан произнес гомилию. Он говорил, что не следует объедаться в Рождество и слишком много пить в Новый год и что сам он решил больше молиться, чаще звонить сестре и дважды в неделю бегать трусцой.

Потом он стал говорить о волхвах.

– Святые Мельхиор, Гаспар и Вальтасар, странники с Востока – из Индии, Персии, Аравии, – прошли тысячи километров, зимой, только чтобы увидеть младенца! – он посмотрел на меня почти что с добротой. – То были первые паломники, пришедшие к нашему Господу!

После мессы священники продавали печенье в церковном вестибюле. Еще утром пекарь привез к воротам школы восемьдесят четыре пирога с запеченными бобами, galettes des rois, и теперь ряды пирогов выстроились на подносах, а прихожане выстроились за ними в очередь. Двигалась она медленно: каждый считал за должное посплетничать с любимым священником – будь то брат Робер, сметавший пироги с лотка резкими движениями руки, или брат Иосиф, склонившийся над гроссбухом и писавший прихожанам рецепты, или брат Жан, принимавший у прихожан подарки – шоколадки и леденцы.

Когда я вернулся в лазарет, комнату озаряло ярчайшее солнце, и ослепительный свет играл бликами на мишуре и вдыхал новую жизнь в выцветший пластик душевых панелей. Я снял с матраса простыню, сложил «мультяшное» одеяло, упаковал рюкзак, вышел и замкнул дверь.

Было почти одиннадцать. Я пошел в последний раз повидать священников. Брат Иосиф сидел в кабинете и считал деньги с продаж. У его ног стоял пухлый мешок с конфетами, и он, словно в ответ на мой стук в дверь, зачерпнул оттуда щедрую горсть.

– Прошу… – он протянул мне сладости. – Женщины в определенном возрасте… они думают, у нас тут никакого веселья. Что Рождество, что Пасха, все одно и то же: «Возьмите, брат Иосиф! Они искушают меня, брат Иосиф! Они – это дьявол, брат Иосиф!» Мы раздаем их ученикам, и те едят, пока из ушей не полезет, а потом болеют!

– Благодарю, – кивнул я, а сам подумал: если такая доброта ждет меня на всем пути, что мне бояться зимы?

Брат Робер и певчие убирали зал. Один мальчик заворачивал декорации в пузырчатую пленку, другой паковал бумажные цепочки в зеленые сумки из «Галери Лафайет», а третий рывком закинул рождественскую елку священнику на плечо, и брат Робер куда-то понес дерево. За ним тянулась дорожка опавших иголок.

– В следующий раз пойду с вами! – прокричал он мне на прощание.

Брат Жан разбирал вертеп на лужайке. Когда мы прощались, он поднес два пальца к моему лицу, провел сверху вниз и слева направо, обозначив крест, и вернулся к работе. Он укладывал маленьких волхвов в деревянные ящики с таким терпением, с такой заботой, словно статуэтки были из фарфора или стекла – или словно он прикасался к святыне.

Кроссуэй. Реальная история человека, дошедшего до Иерусалима пешком легендарным путем древних паломников, чтобы вылечить душу - i_004.png

Через неделю погода испортилась. Выходные я провел на окраине Реймса, в монастыре из оранжевого кирпича, напоминавшем фитнес-центр. В воскресенье земля весь день источала стойкий болезненный холод, и примерно в семь пошел первый снег. В ту ночь я сидел у окна и смотрел, как падают снежинки, похожие на маленькие звезды, а на следующий день вышел навстречу зиме.

Снежное утро было спокойным и тихим, словно белый покров заглушал любой звук. По дороге к предместьям, в Сен-Леонар и Сийери, я не видел ни машин, ни следов на запорошенной мостовой. Я перешел канал, реку, трассу, железнодорожные пути и оказался в Шампани. Склоны здешних холмов казались раскиданными нотными листами. Снег обратил их террасы в страницы, расчерченные проволокой-нотоносцем, лозы – в ноты, а виноградники – в мелодии. Вместо номера каждую страничку отмечала маленькая метка – «Лансон», «Вдова Клико», золотые гербы «Шарль де Казанов»… Тропинки занесло, и я почти все утро брел по рядам виноградных лоз, но я не возражал: первый в году снегопад, мягкий и волнующий, обрадовал меня, словно в далеком детстве.

Кроссуэй. Реальная история человека, дошедшего до Иерусалима пешком легендарным путем древних паломников, чтобы вылечить душу - i_002.png

ВРЕМЕНАМИ НЕ УДАВАЛОСЬ НАЙТИ НИ МОНАСТЫРЬ, НИ ПОДСОБКУ, НО МЕНЯ ПУСКАЛИ К СЕБЕ СОВЕРШЕННО НЕЗНАКОМЫЕ ЛЮДИ. В ПЕРВЫЙ РАЗ ЭТО КАЗАЛОСЬ ЧУДОМ.

Кроссуэй. Реальная история человека, дошедшего до Иерусалима пешком легендарным путем древних паломников, чтобы вылечить душу - i_002.png

Над виноградниками, у гряды Монтань-де-Реймс, теснились крошечные поселки. Один из них, Верзене, был знаменит – в нем находились изящные особняки десятка винодельческих компаний, бетонный маяк с музеем вин и деревянная мельница, над которой реял флаг с красной лентой фирмы «G. H. Mumm».

Но он лежал в стороне от моей дороги – я шел в Трепай, поселок в двадцати пяти километрах на юго-восток от Реймса. В канцелярии собора мне дали адрес фермы, где держали комнату для паломников, и прозвонили, спросив, могу ли я остаться. Я мог.

В тот день мне встретились мальчик и девочка, лепившие из снега ангелов. Я спросил дорогу, они указали на лесистые склоны Монтань-де-Реймс, и грунтовка повела меня под сень деревьев по отлогому косогору. По правую руку земля уходила вверх, по левую опускалась к виноградникам. Я вошел в сказочный лес и побрел среди дубов, ясеней и карликовых берез с путаными ветвями. На моей карте он ограждал восточную окраину Монтань-де-Реймс и слегка выходил за пределы деревни Трепай. Но в лабиринте тропок я очень скоро потерял изначальную, да и погода решила, что хватит быть хорошей: дневной свет померк, и резко похолодало. В гуще леса я уже ничего не видел, кроме толстых древесных стволов. Да что лес! Я не мог разглядеть даже карту!

4
{"b":"635084","o":1}