Чудовищных размеров громадина, длиною в тринадцать километров, ощетинилась орудиями, способными превратить любую планету в безжизненный мертвый шарик. Его просторные отсеки без проблем вмещали в себя весь Легион и необходимую технику, ангары были забиты десантными челноками, истребителями и бомбардировщиками. У корабля был странный дизайн как снаружи, так и внутри. Так, Палпатин был весьма удивлен, когда увидел командную палубу. Огромное помещение мало походило на обычный командный штаб любого крейсера Республики, но больше напоминало тронный зал. По крайне мере, огромное кресло, весьма похожее на трон, в наличие имелось. Окруженное мониторами и панелями управления, оно обеспечивало командира корабля всей необходимой информацией для быстрого принятия решений.

Сказать, что на корабле были проблемы, значит не сказать ничего. Их была просто уйма. Почти каждый день выявлялись новые неисправности и даже несовместимость некоторых систем, которые приходилось исправлять и перенастраивать. Менялись детали и проводка, устанавливались новые системы защиты от скачков энергии и замыканий цепей электропередачи. Хватало проблем и с вооружением корабля, то и дело вылезали “детские болезни”, когда очередное орудие в ходе испытаний то сбоило, то срабатывало не так, как надо, а то и вовсе отказывалось стрелять по какой-либо причине. Чего-чего, а работы у ремонтников и инженеров хватало более чем.

Тем не менее, по итогу уже в скором времени в войне должен был принять участие совершенно новый тип корабля, который с легкой руки Луперкаля получил класс “Боевая баржа”. Конкретно свою игрушку Хорус неожиданно окрестил довольно странным названием — “Истваан III”**. Когда Луперкаля спросили, почему использовано столь необычное и, главное, никому непонятное название, гигант помрачнел так, что ему бы позавидовал вечно мрачный Винду, который в последнее время стал просто квинтэссенцией своего нынешнего расположения духа. Глаза Хоруса потемнели, и он ответил мертвым голосом:

— Чтобы я всегда помнил о своих ошибках и никогда более их не повторял.

Отключив первый кристалл, Палпатин взял со стола второй. А вот тут все было еще более интересно. Здесь хранились записи того, как Луперкаль читал лекции тем, кто в будущем должны были стать его капитанами рот. И надо сказать, что если бы подобные речи услышали те же магистры Ордена, то они бы убили Хоруса прямо на месте, и было за что. Но канцлер сделал со своей стороны все возможное, чтобы джедаи никогда не увидели эти записи.

Вот одна из них:

— Один из моих братьев, Ангрон, был воплощением ярости. Он заливал поля боя кровью, захватывая новые миры. Он дышал и жил войной, как и его Легион. Если кто-то восставал против моего отца-Императора, и он хотел преподать наглецу кровавый урок, то всегда посылал именно Ангрона. О, кровавая месть, которую мой брат обрушивал на головы изменников, разом выбивала из них любую мысль о неповиновении. Если, конечно, было из чего выбивать, ибо там, где прошел Ангрон, головы летели с плеч, как спелые яблоки.

Запомните, дети мои, ярость — это один из способов победить. Бесспорно опасный, но в то же время очень эффективный. Когда отступать уже некуда, когда нечего терять и вы, казалось бы, уже на краю пропасти — ярость поможет вам. Впустите ее в свой разум, позвольте ей заполнить каждую клетку вашего тела, а затем обрушьте ее на вашего противника. Пусть вы умрете, но за свою победу враг заплатит кровавую дань.

Поставив запись на паузу, Палпатин задумался. Все так знакомо. Все так понятно. Ярость — самое главное оружие ситхов. Опасное, как верно заметил Хорус, но очень эффективное. Ярость вела ситхов на поле боя, превращая их во всеразрушающую машину смерти, но и она же часто становилась причиной поражения и гибели. Если ситх был не в состоянии ее обуздать, то его жизненный финал был вполне предсказуем. Хорус, без сомнения, это знает, а потому он советовал своим солдатам использовать ярость лишь в самом крайнем случае.

Улыбнувшись своим мыслям, Палпатин продолжил просмотр:

— Мой брат Коракс был мастером партизанской войны. В своих военных операциях он всегда использовал малый контингент сил, но делал это с таким умом, что раз за разом вырывал победу даже в тех условиях, когда казалось, что это невозможно. Он наносил точечные, но очень болезненные удары по противнику, от чего на теле вражеской армии появлялись не закрывающиеся раны, а сам скрывался во тьме. И вот когда враг уже был не способен даже поднять меч, мой брат наносил последний удар, в самое сердце.

— Когда вам покажется, что вы остались в меньшинстве, а за спиной вас ни ждет ничего, кроме забвения, тьма всегда поможет вам укрыться. Она станет вашим покровом, под сенью которого вы станете грозным оружием, пускающим кровь врагу. И когда помощь наконец-то придет, она увидит лишь истерзанный полутруп, который останется лишь добить. Ибо даже малыми силами может повергнуть нечто большее.

Палпатин слушал речи Хоруса, затаив дыхание. Последние слова Луперкаля приятно грели душу канцлера, находя для этого благодатную почву. Малыми силами повергнуть большее. Именно то, чем занимаются ситхи. Столетиями они наносили точечные удары, расшатывая и обескровливая Республику и Орден. Столетиями адепты Темной стороны малыми силами приближали тот миг, когда столь ненавистный им колосс будет повержен, а им останется лишь подобрать спелый плод победы и триумфа.

Следующая запись:

— Мой брат, Конрад Керз, был воплощением страха. Он использовал леденящий ужас для того, чтобы противник потерял разум и более не представлял для него никакой угрозы. Он доводил своих врагов до полного изнеможения, атакуя в ночи и оставляя за собой наглядные свидетельства своих дел. Мой брат обучил этой тактике свой Легион, превратив его в оживший кошмар миллиардов людей. Его имя говорили лишь шепотом, спрятавшись под одеялом, в страхе, что тем самым могут его привлечь к своему порогу. Доходило до того, что когда Конрад прилетал покорить очередной мир, тот сдавался без боя, скуля от ужаса от одной только мысли о том, что мой брат обрушит на них всю свою мощь.

— Однажды вам может показаться, что отчаяние поглощает вас с головой, а страх сковывает руки. Но обратите его против своего врага, пусть липкий ужас скует его невидимыми цепями, парализуя волю. Пусть он забьется в самый темный угол, воя от ужаса неизбежного финала. Пусть ваш враг осознает, что ему не укрыться от вас. Пусть он сам станет автором своего поражения. Я расскажу вам, как это сделать.

Палпатин отключил инфокристалл. На сегодня хватит. Канцлер с трудом представлял себе, какими были братья Хоруса, даже те, о которых он уже поведал, хотя воображение у Палпатина более чем развито. А ведь Луперкаль как-то обмолвился, что братьев у него было довольно много. От одной мысли о том, каковыми же являются остальные, у ситха от восхищения начинали блестеть глаза. Но куда больше канцлера интересовало, кем же тогда является их отец.

И что-то подсказывало Дарту Сидиусу, что перед таинственным Императором померкли бы все, кого он знал или о ком слышал. Как среди живых, так и среди мертвых.

***

— Вот это громадина!

— Ничего себе!

— И кто ее только построил?

Разговор шел между тремя падаванами, если их можно было назвать таковыми, ведь мастера ни у одного из них не было. У Гарма Копена, уроженца Рилота, учитель пропал на Геонозисе. Мастер Алейны Старр, зелтронки, погиб на Кристофсисе. А учитель Каина, молчаливого выходца с Альдераана, официально числился погибшим в ходе боев против трандошан на Кашиике. Не официально — мастер Каина пал и был убит. По редким слухам, блуждающим по Храму, Мейс Винду лично обезглавил изменника.

По правилам Ордена, падаванов, чьи мастера погибли или пропали, должны были закрепить за новыми учителями, но затем пришел приказ с самого верха — падаванов перевели в 16-й Легион с целью… не совсем понятной. Официально — обучаться управлению войсками, с целью в дальнейшем принять командование над другими частями Великой Республиканской армии. Не официально — с целью наблюдения за командиром Легиона, Хорусом Луперкалем. Как должно выглядеть это наблюдение, объяснить падаванам почему-то никто не соизволил, как и пояснить, перед кем в случае чего отчитываться.