То, что вы не совсем обычные люди, Виктор Иванович, я и сам вижу. Но насчет того, что вы опасны для Российской империи – в этом у меня есть большие сомнения. Не стал бы граф Бенкендорф, верный слуга самодержца нашего, отдавать приказ оберегать вас. А доносы к обер-полицмейстеру, видимо, дошли до того, кому были адресованы. И тот решил поближе с вами познакомиться.

Сергеев задумался. Похоже, что события начинают выходить из-под контроля. И граф Бенкендорф здесь может не помочь. Придется, по всей видимости, подтягивать тяжелую артиллерию.

– Скажите, Дмитрий Григорьевич, – спросил Виктор, – а если бумагу, подобную той, которую выдал вам Александр Христофорович, вам выдаст сам государь-император? Тогда у обер-полицмейстера и графа Строганова пропадет к нам интерес?

Ротмистр удивленно посмотрел на Сергеева, а потом воскликнул:

– Виктор Иванович, вы, наверное, шутите?! Государь-император сам напишет подобный документ? Возможно ли такое!

– Вполне возможно, – невозмутимо ответил Сергеев, – но я бы не хотел, чтобы дело дошло до этого. Впрочем…

– Ради бога! – изумленно воскликнул Соколов. – Скажите мне, наконец, кто же вы такие, если за вас готов ходатайствовать сам император?!

Виктор тяжело вздохнул.

– Хорошо, я расскажу вам это, но только хотелось бы, чтобы вы мне дали честное слово офицера в том, что ни одна живая душа не услышит от вас то, что я вам сейчас расскажу…

С Исаакиевской площади Александр и царь отправились в Петропавловскую крепость. Перешли Неву по Николаевскому мосту, по Университетской набережной дошли до Стрелки Васильевского острова, а потом через Биржевой мост перешли Малую Неву. И вот, наконец, она, государева твердыня, она же государева тюрьма и государева усыпальница.

Николай был очень удивлен тому, что доступ в Петропавловскую крепость теперь свободный.

– Александр Павлович, а ведь это непорядок, – сказал он, кивая на настежь распахнутые ворота крепости. – Так ведь сюда любой злодей проникнуть сможет. Нет, так нельзя, – и император осуждающе покачал головой.

– Николай Павлович, – ответил Шумилин, – так зачем же закрывать крепость-то. Она теперь музей. Пусть люди смотрят и мотают на ус, узнают от экскурсоводов – что было здесь столетия назад.

– Это, наверное, интересно, – сказал царь, – а нельзя ли и мне с этими экскурсоводами пройтись по крепости и послушать, что они будут рассказывать о моем правлении?

– Это нетрудно сделать, – ответил Александр, – только, Николай Павлович, я вас очень прошу, не комментируйте слова экскурсовода и не вступайте с ним в полемику. Нам ни к чему привлекать лишнее внимание.

– Хорошо, – немного подумав, сказал Николай, – я согласен. И обещаю вам, что не буду нарушать установленные здесь порядки.

Купив билет в кассе, они присоединились к очередной экскурсии. Молоденькая девица-гид достаточно грамотно рассказывала об истории крепости, о том, когда и что в ней находилось, и какие исторические события происходили в ее стенах. Николай слушал внимательно, лишь иногда недовольно морщась, когда девицу, что называется, заносило и она начинала клеймить «проклятое самодержавие».

Лишь у шемякинского пугала, выставленного на всеобщее позорище у дома коменданта крепости, его нервы не выдержали.

– Как этот мерзкий скульптор посмел изобразить государя Петра Великого в виде какого-то монстра! – воскликнул он.

Но этим восклицанием Николай не привлек к себе особого внимания, так как мнение прочих экскурсантов по поводу «шедевра» Шемякина вообще было нецензурным.

В тюрьме Трубецкого бастиона Николай внимательно слушал рассказ экскурсовода. Дело в том, что в реальной истории тюрьма эта была построена уже после его смерти, и ему информация о режиме содержания арестантов и о тех, кто здесь сидел, была так же интересна, как и другим посетителям.

А вот в Петропавловском соборе Александру показалось, что царь упадет в обморок. И он того прекрасно понимал. Действительно, не у каждого выдержат нервы, когда ему продемонстрируют его собственную могилу, а также места погребения детей, братьев и сестер, племянников и прочих близких родственников.

Шумилин предусмотрительно подхватил под локоть Николая и шепнул ему на ухо:

– Николай Павлович, может быть, вам стоит выйти на улицу? Или, если хотите, выпейте глоток воды, – и Александр достал из кармана купленную в киоске у входа в крепость пластиковую бутылочку с минералкой.

Но Николай быстро пришел в себя.

– Нет, Александр Павлович, спасибо, не надо. Не обращайте внимания, я просто сегодня немного устал. Впрочем, немного воды я бы выпил.

Поморщившись от того, что ему придется пить из горлышка, царь сделал большой глоток газировки. Лицо его приняло обычный цвет и перестало быть серо-зеленым.

– Александр Павлович, позвольте мне здесь побыть одному, – сказал он своему спутнику. – Вы должны меня понять…

Шумилин кивнул. Он отошел в сторону и стал разглядывать вывешенные под потолком собора трофейные шведские знамена. И тут к Александру на цыпочках подошла старушка, смотрительница музея.

– Извините, – обратилась она к нему, – вы не скажите, кто ваш спутник, и откуда он? Я раньше работала в Эрмитаже и хорошо запомнила портреты монархов, которые были у нас в экспозиции. Так вот, ваш спутник удивительно похож на императора Николая Первого. Впрочем, многие люди на кого-то похожи. Но тут просто удивительное сходство…

Шумилин усмехнулся про себя. «Интересно, – подумал он, – что станет с этим божьим одуванчиком, если я скажу ей правду? Закричит, или сразу хлопнется в обморок? А ведь может и сердечко не выдержать…»

– Это мой старый знакомый из Петрозаводска, – сказал он не в меру любопытной старушке, – а сходство… Природа порой еще не такие чудеса вытворяет.

– Посмотрите, – вдруг закудахтала смотрительница, – что он там такое делает!

Обернувшись, Шумилин увидел, как Николай встал на колени перед серым надгробием, под которым лежал убитый террористами-народовольцами его сын, и, перекрестившись, поцеловал глыбу серо-зеленой яшмы. Потом он поднялся, низко поклонился и еще раз перекрестился. И держа спину прямо, по-гвардейски, направился к выходу из Петропавловского собора.

За спиной Александра кто-то громко ахнул. Он повернулся и увидел, как старушка медленно оседает на пол. Шумилин бросился к ней, успел подхватить под руки и усадить на стоящий у стенки стул.

– Господи, да что же это? – испуганно бормотала бедная старушка. – Ведь это был сам император Николай Павлович… Вы видели это?

Шумилин воровато оглянулся по сторонам, потом приложил указательный палец к губам и быстро, почти бегом, выскочил из собора.

Николай ждал его на площади перед входом. Он уже пришел в себя и с любопытством разглядывал фасад Монетного двора. Увидев Александра, император грустно улыбнулся и сказал:

– Знаете, Александр Павлович, только сейчас наконец я понял – где нахожусь. До этого момента я представлял, что сплю и вижу какой-то интересный и немного страшный сон. Люди из будущего, странные механизмы, странные одежды и нравы. Мне казалось, что в любой момент я могу проснуться и увидеть свой знакомый кабинет в Зимнем дворце.

И только тогда, когда я своими глазами увидел и своими руками пощупал надгробия, под которыми лежу я и мой сын, я вдруг понял, что действительно где-то далеко-далеко существует другой мир, в котором все то, что мне еще предстоит, уже давно прошло… Александр Павлович, скажите, как мне теперь жить дальше-то?

Шумилин тяжело вздохнул, а потом сказал:

– Николай Павлович, мне очень жаль, что так все получилось. Только наше появление в вашем времени, как мне кажется, не случайно. Возможно, это знак свыше… – тут Николай и Александр не сговариваясь перекрестились. – Видите ли, Николай Павлович, – продолжил этот тяжелый разговор Шумилин, – конечно, мы можем закрыть портал, перенастроить его. И пусть в вашем мире все идет своим чередом, как когда-то шло в нашем. Но мы никогда не простим себе, что имели возможность вмешаться в историю нашей страны и не воспользовались этой возможностью. Это будет подло по отношению к нашим предкам. Мы не хотим, чтобы Россия прошла через унижения Крымской войны, чтобы террористы убили вашего сына. Нельзя этого допустить! И мы будем помогать вам, чего бы нам это ни стоило.