Чарльз уткнулся в твердый, как камень, живот, и теперь прикусил нижнюю губу, чтобы не плакать в голос. Истерика проходила, и вместе со слезами проходила боль в сердце.

— Я больше не уйду. Все, все, Чарли. У меня кроме тебя больше некого бросать. Тупая башка, посмотри, до чего ты себя довел. Совсем двинулся без присмотра. Да тебя ни на минуту нельзя одного оставлять, если не меня, так себя уморишь, душегуб.

Помедлив, он добавил уже серьезно. Похлопывая успокаивающего профессора по спине и не решаясь оторвать горячую руку от паутины тонких волос на беззащитном затылке.

— Извини, что так долго. Ты же знаешь, я не самая интеллектуальная часть команды. Я думаю, что у меня не так много времени впереди, чтобы еще и тебя потерять.

Чарльз как-то сразу обмяк, и попытался поднять глаза на нависающего над ним Эрика — большого, надежного, пропахшего приключениями и морем.

— Я тут… мне уехать … у меня дело в Египте.

— Вот как удачно, — Эрик невесело усмехнулся. — У меня тоже. Там у ар Варна проблемы. Надо бы ему помочь, жалко как-то его.

Сердце Чарльза, которое только что начало битьcя легко, разгоняя кровь и согревая совсем переставшие казаться живыми ноги, замерло. Эрик пожевал губами и вздохнул.

— Ну что опять? — Эрик как-то странно смотрел, вроде бы и на него, а вроде бы и в себя, словно слушал что-то внутри напрягшегося в смятении Чарльза. Тот поймал себя на мысли, что наверное также смотрит на собеседника, когда читает его мысли. — Тяжело ему одному. Он там от одиночества с ума сходит, пирамиды крушит, народ пугает. Совсем запутался. Он опасный, когда грустит.

— Он же нас прибьет одной левой, — Чарльзу расхотелось ехать в Египет, и в его голове начал зреть новый план.

— Нет, Чарльз. Он просвещенный. Он изучил еще большей всякой философии, чем ты. И ошибки его смертельно угнетают. Смотри, я по пути к тебе в его ресторанчик заехал, помнишь там, за парком? — Чарльз посмотрел на Эрика ясными от непонимания глазами и решил кивнуть. — Не помнишь?! Ну ладно, потом вместе зайдем. Я, в общем, взял с собой его книгу. Он любит ее, как ты свою Церебро. Он поймет, как только ее увидит, что все еще можно начать сначала. Он ведь думает, что ошибся тогда со мной. Но если бы не он, я не стоял бы здесь сейчас, Чарли. Он сказал, что в моей колоде остались только козырные карты. Я почти целый год думал, что колода была крапленой, но знаешь что, друг мой. Какая разница, когда в руках только две карты остались. Пусть крапленые, но зато козырные.

Леншерр наконец оторвался от профессора, вернулся к стенке и достал из холщового мешка с надписью «some people are gay. Get over it» толстую черную книгу. На массивном фолианте латиницей выведено золотыми буквами Deiz ar Varn APOCALYPSE.

— Давай выдвигаться, пока летим, я тебе его стихи почитаю. Тебе понравится. А то все шахматы, да шахматы. Сколько можно, Чарли! Посмотри до чего они нас довели…