— Ебать тебя в рот с твоей меткой — вот. Думаешь, кольцо клятвы не ложь? Твой пиздеж. Нахуй смерть, обману слова, чтобы сделать из любви, нечто большее чем она сама, чем жертва и месть, чтобы превратить любовь в честь… — но его голос дает трещину и перестает подчиняться, в горле начинается пожар, связки сжимаются как шагреневая кожа.

Тоби не заканчивает фразу, не хватает дыхания, старается набрать в легкие воздуха, но и это не получается. Остается надеяться, что Рин сумеет дальше сам и быстро и, чего доброго, не начнет паниковать. Тобиас нащупывает тонкие запястья, обхватывает их, сжимает. Получается даже сильнее, чем хотел. «Все нормально. Не останавливайся».

— Я понял Тоби, я понял. Сейчас.

Рин впивается ногтями в «чертовщинку», тащит, дерет, дергает. Никакого результата. Слишком неудобно, пальцы соскальзывают, руки в локтях предательски дрожат от напряжения. Дыхание сбивается. Время уходит, Тоби под ним хрипит и закатывает глаза.

— Помоги мне! Я подцеплю, но рычаг маленький, мне не хватит силы. Надо резко.

Тоби упирается плечом в кафельный бортик, примеривается, ждет когда Рин приложит очередное усилие, вкладывается в него, жестко посылает руку вверх, хруст, и колдовство Сэма, вырванное с корнем, шлепается на пол.

Тоби отпускает Рина, зажимает горло и рот обеими руками, заходится кашлем. С пальцев начинает капать, он хочет и не может вздохнуть, понимает, что пугает Рина, но ничего не может противопоставить спазму. Корчится и брызжет кровью на белую плитку, покрывая ее радиальными узорами. А Рин не теряет времени, выскакивает из ванной, несется по коридору прочь, скользя мокрыми ногами, оставляя лужи, вышибая все ящики на своем пути, ища аптечку — ее не может не быть, у всех она есть — и молясь всем богам, чтобы в ней оказались бинты. Они есть, он хватает еще и стакан, кидается назад, отдергивает руку Тоби, молниеносно накладывает повязку, набирает воды, вливает в рот.

Вода вытекает назад, спазм не прекращается. Рин наполняет новый стакан, заводит голову Тоби вверх, просовывая палец до самого корня языка, вызывает рвотный рефлекс и в промежутке вливает второй стакан, наполняет снова. Пока Тоби переводит дыхание, подносит его к губам. На этот раз Тоби проглатывает, пережидает пару секунд, допивает, отдает стакан, щупает повязку на горле. Пропиталась. Рин распаковывает вторую упаковку бинтов:

— Сейчас сменю.

Вторая повязка наложена. Рин тянет Тобиаса прочь из ванной. Накидывает полотенца, наспех вытирает. Надо лечь нормально. Они перебираются на второй этаж — в спальню. Кровь прекращает течь, Рин для верности меняет повязку еще раз. Наконец все более или менее приходит в порядок, все, кроме голосовых связок.

Тоби, поджав под себя ноги, сидит на чистых простынях посреди широкой кровати и прислушивается к тому, что происходит у него внутри. Там полный штиль и тишина. Словно вместе с голосом выключили звук, и мир Тингара стал глухим. Он открывает Систему —красивая до умопомрачения, но немая. Он больше ее не слышит, она не звенит в его голове, Связь не поет у него под пальцами. У всего есть цена. У свободы от метки Сэма - тоже. Но кому он теперь нужен без голоса? Немой Заклинатель. Он не сможет ни защитить Рина, ни быть ему полезным.

— Это пройдет, Тоби, это пройдет. Просто надо больше времени. — Тоби удивленно вскидывает брови. Читать у него в голове — это то, что так хотел получить Сэм, и надо же, с Рином такой трюк проходит без всяких хитроумных изощрений. — Посмотри! Только посмотри какой у нас рисунок Связи. Никогда такого не видел, ни в одном учебнике. Тебе не кажется, что он все увеличивается? Он уже за стены комнаты выходит. С такой силой тебе и говорить ничего не надо. Будешь заклинания телепатировать, — Рин хихикает, радуясь своей шутке, потом резко становится серьезным. — И мне ты нужен любым, и будешь нужен всегда. Это моя тебе клятва.

Рин подвигается поближе, он еще чуть-чуть шепелявит из-за порезов от бритвы, у него еще не совсем сошла припухлость нижней губы, поэтому старается произносить почти по слогам:

— Пока обойдемся без заклинаний, нас теперь никто не найдет. Кого нам бояться. У нас каникулы. Сэм не сможет отследить нас по связи — у нее ее больше нет. Она оборвана так, словно ты погиб. Ему даже в страшном сне не приснится, что мы обвели его вокруг пальца.

И Тоби снова слышит, как Рин смеется, словно десятки колокольчиков звенят и переговариваются между собой, его глаза горят нерушимой верой в Тоби, будущее и правильность всего происходящего. Тобиас порывисто прижимает мальчишку к себе. Рин тычется губами везде куда достает: в щеки, ключицы, плечи — ни дать ни взять слепой котенок. Тоби щекотно, тепло, мокро. Он пытается предсказать метания незадачливых губ, догнать их, поймать своими, наконец это ему удается, Рин целует неумело, но требовательно, заинтересованно, забыв обо всем. Тоби чувствует его возбуждение, чувствует, как от сказанных слов, от смеха, от ерзания мальчишеских ягодиц по его члену возбуждается сам.

Его откровенная и быстрая эрекция на секунду пугает Рина. Но только на секунду. Вслед за страхом возникает сильное, как магнит, желание дотронуться. Рин берет член Тоби в руку, ощущать велюр кожи, набухшие вены. Видит, как из узкого отверстия головки показывается большая вязкая капля, наклоняется вперед и, поддаваясь внезапному порыву, — ах, — слизывает каплю языком.

Тобиас дергается, отвечает рваным и шумным вздохом. Прикосновение напряженного языка обжигает, от него мир в расфокусе начинает кружиться перед глазами. Тобиас откидывается навзничь, вытягивается, напрягает ягодицы, ищет взгляд Рина — хочет как можно дольше быть в визуальном контакте.

А Рин с интересом размазывает вновь выступившую каплю по головке, перехватывает член у основания — полностью взять не получается, не хватает длины пальцев, но зато так можно почувствовать движение соков по стволу вверх. Неуверенно делает пару движений вверх-вниз, останавливается — все как-то не так, смотрит вопросительно на Тоби. Тоби накрывает его пальцы своими, холодными, чуть-чуть подрагивающими, сдавливает сильнее, направляет, задает темп, дает прочувствовать силу нажима. Отпускает. Рука Рина начинает двигаться сама.

Несколько движений, ничего особенного, но Тобиас впускает эти движения глубоко в себя, отдается им полностью, забывая обо всем. Удовольствие перестает блуждать по всему телу и сосредоточивается у Рина между пальцами. Близость Рина, свежесть его запаха, желание его сводят с ума. Еще одно движение вверх-вниз. Оно стирает последнюю границу между ними. Тоби больше не может себя сдерживать. Бедра начинают дрожать, он выгибается, подставляя себя Рину, облизывает моментально пересохшие губы, беспорядочно шуршит руками по простыням.

Рин не останавливается, дрочит Тоби, как в угаре, чувствуя, что тот уже на грани, хочет увидеть, какой Тобиас на самом деле. Хочет, чтобы тот показал ему себя настоящего. В какой-то момент и без того бледное лицо Тоби становится совсем бескровным, он плотно сводит бедра, несколько раз сам толкается навстречу Рину, тянет его на себя, сминая в объятиях, замирает, вжавшись всем собой в обомлевшего мальчишку, а потом сильно и часто выдыхает куда-то между шеей и затылком его имя. Секундой позже в руке Рина пульсирует, густая сперма обжигает пальцы, а по телу Тоби проходит сильная конвульсия, потом еще одна, с оттяжкой. Рина заваливает на бок, он подтягивается, чтобы клюнуть Тоби в искусанные тонкие губ, устраивается под боком и смотрит, как быстро опускается и поднимается чуть впалая грудь.

Тоби открывает глаза и смотрит. Комнаты нет, и она есть. Они словно зависли между сном и реальностью, лежат на кровати посреди бесконечного сада, уходящего в небо. Перед глазами моросит бриллиантовая мишура. Тоби находит в подмышке душистые, распушившиеся темные пряди, рассеяно проводит по ним ладонью, дотрагивается до мокрой щеки: «Ты что, плачешь?»

«Не знаю. Наверное нет».

Скользит большим пальцем по расцелованной нижней губе: