— Заткнись Ник, и поехали.

— Ты не сказал! Ты так ему и не сказал.

— Он сегодня был очень хорош. Я не стал. Надо выбрать правильный момент.

— А ты думаешь, что он не знает? Не читает тебя? Если он не задает вопросов, это еще ничего не значит.

— Ник, не устраивай мне сцены сегодня. Сегодня вечер Ринсвальда.

— С ним ты меня тоже не познакомишь?

— Он не запоминает новые лица.

— Понятно. То есть я типа бесплатный шофер?

— Прекрати. Ты прекрасно знаешь, что нет. Заедешь за мной в одиннадцать, и махнем к тебе.

— А что Тоби?

— А что Тоби? С Тоби я тебя познакомлю в эти выходные. Готовься.

— А чо мне готовиться? Я всегда готов.

— К тому, что ты проиграешь.

— А если выиграю?

— А если выиграешь, я подам заявку на регистрацию нашей пары. И ты станешь моим официальным Заклинателем. Но ты не выиграешь.

— Почему это?

— Потому что лучше Тобиаса нет никого. Все. Теперь заткнись. Мне надо подумать.

Сэм хочет подумать о том, что делать с Ринсвальдом. Пока все формулы, что он придумывает, не помогают. Надо что-то делать радикально другое. Доктор Прюданс думает, что экстремальное событие может заставить брата вспомнить. Экстремальное контролируемое событие.

Это мысль не дает ему покоя. Событие должно произойти с дорогим для Ринсвальда человеком. А таких осталось только двое: он и мама. Так кого же выбрать? У него есть почти час, чтобы все взвесить — от Ниццы до дома ехать и ехать.

— Ей! Сэм! Не спи. Мне и так скучно, не бросай меня одного.

— Я не сплю, я думаю. Это разные вещи. И я не брошу.

На этих словах Сэм осекается. Он уже обещал тоже самое Тоби — не бросать. Он давал слово отцу — не бросать Ринсвальда. Результат один и тот же. Почему у него не хватает сил выполнять обещанное? Сучья жизнь! Он должен стать сильнее. Чтобы не бросить Ника. А с Ником они уже точно что-нибудь придумают для Ринсвальда.

Может тоже вырезать на Рине метку? Заставить Тингар и память пробудиться насильно? Нет, слишком рискованно. Ринсвальд не Тоби, он не выдержит. А вот с Тоби хорошо получилось. Он с ним почти сумели объединить Наследие. Еще чуть-чуть и Форсайт сможет обходиться без Целителя, а сам Сэм сможет создавать Заклинания. Отец с матерью тоже почти достигли этой стадии объединения. Если бы не несчастный случай — стали бы первыми, у кого это получилось. Но ничего. Теперь первым станет он. Его заклинания будут краткими, не длиннее дождевого червяка, и быстрыми, как вздох, подчинят себе реальность с первого звука, у них будет ускользающий смысл и подвижные ударения. Никто не сумеет их повторить.

Сэм понимает, что мечтает, но не может себе в этом отказать. Как можно двигаться вперед без мечты? Под мерный стук мотора и бубнящее радио мечты затягивают Сэма в легкую дрему, и он вдруг начинает вспоминать, каким Ринсвальд был до той роковой ночи. Вспоминает, как привел Тоби в дом незадолго до этого. Зачем он вообще его привел? Ах да, хотел похвастаться отцу, что починил сломанное Ривайеном и наябедничать на мэтра. Да, привел похвастаться, а получилось черти чё.

Дремотные мысли Сэма начинают перескакивать с Ринсвальда на Тобиаса и обратно. Ему вдруг кажется, что здесь кроется какая-то связь. Только он никак не может ее уловить. Сэм пытается сосредоточится, видит Ринсвальда, сидящим на узком табурете, с прямой спиной и ничего не выражающим покорным лицом. Брат смотрит мимо него и Ривайена. А при чем тут Ривайен? Шарахается от протянутой в его сторону руки. И вдруг Сэм понимает, что это вовсе не Ринсвальд шарахается, а Тоби.

«А ведь правильно, так все и было», — думает Сэм. Именно так Тоби себя вел, когда Ривайен представил его официально. И почему это тогда не насторожило? Ведь по школе уже год как гуляли слухи, что Тобиас влюблен в своего опекуна и хочет стать его Заклинателем. Но мало-ли кто кем хочет стать и что к кому чувствует. Так решил тогда Сэм. Чувства — всего лишь формула связи. Одну любовь всегда можно заменить на другую. Ривайена на Сэма, Тобиаса на Ника, Сэма на…

Сэма прерывает ход своих мыслей, выбранная логика перестает ему нравится. Возвращается назад, к тому месту, где чувства — это всего лишь формула. Всего лишь уровень установления связи между Целителем и Заклинателем.

Тоже не легче. Вспоминает, как в течение двух дней пытался установить эту самую связь с Тобиасом, а того колотило от одного лишь слова «связь». Плюнув, Сэм пригласил Тобиаса на спарринг-программу. Тот не пришел. Сэм пригрозил заявить о его поведении в Совет. Тобиас показал безыменный палец. Разъяренный Сэм внес их пару в список квалификационных боев. Теперь Тобиас не мог его игнорировать. За отказ драться на ринге исключали из школы, клеймили и выжигали наследие из крови. Процедура болезненная и часто с летальным исходом.

Тоби пришел на бой. Небритый, с красными глазами. От него за версту несло табаком и винищем. Сэма передернуло. Этот Тобиас был совсем не похож на того, за которым Ришар наблюдал уже не один год. И тут Сэма прострелило запоздалой догадкой. С Тоби что-то случилось. Что-то, что его сломало. Или кто-то его сломал. Из ревности, из гордости, по неосторожности. Наплевать. Главное — кто-то был готов пойти на все, чтобы Сэм добровольно отказался от выбранного им Заклинателя. Сэм, кажется, понял, кто. Он медленно поднял тяжелый взгляд на трибуну и пересекся с бликами в стеклах Ривайена. Он, сука.

«Да что ж я туплю-то так», — обругал себя Сэм. Ривайен его провел, подставил, как мальчишку. Подсунули бракованное.Ему захотелось вдруг выбросить сломанного Тобиаса на помойку. Развернуться и уйти с этого теперь уже ненужного боя. Все равно подниматься на ринг — только позориться. Пусть выжигают, нахер, все что хотят.

Но тут в нем взыграла гордость и желание отомстить мэтру, надменно седящему на почетном месте и снисходительно сверкающего золотой оправой очков в их сторону. Тот ждал и предвкушал унижение. Наверняка.

Шиш! Сэм от своего решил не отказываться, починить сломанное. Сделать таким, как было, а может быть и лучше. И он уже знал, как.

После боя он притащил Тобиаса в душевые, закрылся, включил воду на полную, сделал струю горячей, заставил раздеваться. Разулся сам. Тобиас бессмысленно шарил взглядом по сторонам, рот его был плотно сжат, вокруг губ побелело. Но пуговицы на рубашке он расстегивал, твердой рукой. Снимал с себя одежду, безропотно и механически, но все равно красиво. Пар от горячей воды еще не начал собираться, яркое освещение и белый кафель напоминали операционную или морг. Только в морге не шумела вода.

Тобиас встал под душ, прижался спиной к стене. Сэм оглядел его критически: глаза долу, впалые щеки, пульсирующие связки в паху, тренированные ноги. Прибавил кипятку. Повалил пар и уже через минуту в кабинке воздух стал тяжелым и непрозрачным. Самюэль взмок, раскраснелся, волосы его пошли волнами, он встал рядом с Тоби под струи воды, босой, напряженный, и ему было жутко неудобно в начинающих промокать штанах и липнущей к телу рубашке.

Он положил руку Тоби на плечо, надавил, заставил сесть на прогретый водой кафель, сам присел рядом на корочки.

— Смотри на меня. Я понял, почему ты… ну не в себе. Не спрашивай, как. Понял, и все. И я не ошибаюсь. Мне надо тебя осмотреть. Если что-то не так — я полечу. Обещаю, я не сделаю тебе больно. И буду говорить, все что делаю. Хорошо? Для начала мне надо, чтобы ты развел бедра.

Тоби не пошевелился. Тогда Сэм сам по-хозяйски начал раздвигать ему колени. Тобиас как-то сразу обмяк и безучастно поднял глаза в потолок. Его лицо превратилось в восковую маску. Сэм чертыхнулся. Его так не устраивало. Ему нужно было не послушание, а согласие.

— Ривайен… — от одного имени Тоби дернулся под его руками. Сэм их тут же убрал, сделал паузу, положил одну Тоби ладонью на живот, начал слегка поглаживать. Так отец учил его успокаивать лошадей. — Ривайен, он тебя изнасиловал, или это было по обоюдному согласию?

Тобиас молчал, словно пропустил вопрос мимо ушей. Его голова запрокинулась. Живот втянулся. Дыхание сбилось. Но это было не возбуждение, это был страх, который судорогой сводил желудок. Страх, который его сломал и который необходимо было преодолеть.