Сэм проводит рукой по лицу, стирая пот, кричит в самое ухо:
— Тобиас, атакуй! — прихватывает холодными губами мочку, знает, что на его прикосновение Тингар в крови Форсайта отзовется жаром, заставит слова Заклинания встать в нужном порядке.
Но одного прикосновения после часа в Системе Тобиасу мало. Он оборачивается, чтобы встретиться взглядом с Целителем. В критические моменты искусственная Метка работает без сбоя, только если ее подпитают или узы крови, или, как сейчас, — взгляд. Но скоро Сэм и это изменит.
Тингар свободно течет между Целителем и Заклинателем, из него Тобиас начинает плести ломаные линии двух цветов. Секунда, и цвета смешиваются в единое целое. Нужна только одна атака — решающая — на большее уже нет сил.
Тобиас поднимает руку — Заклинание готово:
Нет переменчивее пути,
чем у ветра и моей словесной прихоти,
Как Луну рукою не достать,
так от смерти вам не убежать.
Подносит пальцы к губам, дует между ними, посылая на выдохе в сторону противников вторую строфу.
Под огнем горите словно сухостой,
мертвой траве не стать снова живой.
Пара с пейсами пытается выставить защиту:
Огонь неспособен выжечь дотла,
как ветром весенним повеет,
так вновь возродится трава*.
Слишком медленно и романтично. Романтика никогда не переплюнет жестокость постмодернизма — подсознательный выплеск темного начала, которое рождает страх в сердцах, подчинение и поклонение.
Тоби опускает руку — дело сделано — и заставляет себя смотреть, как плавится нативная Метка Тингара на ладонях противников. Те еще пытаются держать заслон. Бесполезно. Секунда, и пламя сожрет их без остатка. Если, конечно, они не сдадутся. Но Тоби думает, что для таких — честь школы важнее. Такие предпочтут терпеть боль, чем потерять право школы выступать на следующих годовых состязаниях. Правила не поощряют слабость.
Когда Метка исчезнет, эти двое станут обычными людьми… в лучшем случае. Про худшее Тобиас не думает. Ему важнее, что думает Сэм. Его похвала — вот что ценнее жизни каких-то незнакомых парней в вышитых жилетах. Тобиас больше не хочет, чтобы Сэм цедил сквозь зубы: «Ты подвел меня, Тоби». Старается привыкнуть к корчам и крикам, но все никак не может отделаться от какой-то неправильности происходящего. Она преследует его с того самого первого официального поединка на ринге, на который он вышел с Сэмюэлем в качестве Целителя.
Любой бы ликовал, а Тобиас хотел одного - поскорее закончить поединок любым способом. Позор поражения его не пугал. Он даже имени пары напротив не запомнил, потерял контроль над силой и временем. Его первое атакующее заклинание было таким слабым, что скользнуло по силовому щиту и развеялись под гадкие смешки с трибун. Он думал, что Сэмюэль попросит замену. Тобиас очень даже на это рассчитывал. Но в самый критический момент боя почувствовал, как тот делится с ним Тингаром. Добровольно и щедро.
Тобиас не поверил своим ощущениям. Почему кто-то, такой сильный, такой красивый, как Ришар, хочет иметь дело с кем-то, слабым и никчемным, как он: Чистым носителем, неспособным принять метку Тингара. Обернулся и оттолкнул от себя Ришара. Тот не изменился в лице, придвинулся снова, встал плотно прижавшись, возбужденно дышал в шею и сжимал его правую руку в запястье.
Тобиас не понимал, что происходит. Он был уверен, что пару Ришар-Форсайт на Совете Семи Школ Наследия зарегистрировали только по капризу отчима. Тобиас воспринимал эту регистрацию, как насмешку. Или ошибку, которую вот-вот должны были исправить. Приготовился к тому, что этот бой — подставной, для него первый и последний.
И, кажется, ошибся. Потому что сухие губы Сэмюэля Ришара обожгли его рот, напряженный язык, резкий и быстрый, слизнул тонкую струйку крови в уголке рта. Тобиас вздрогнул от неожиданности — это был первый поцелуй в его жизни. Отчим его никогда не целовал.
— Я люблю тебя, Тоби, — сказал тогда Сэм, смотря прямо в глаза, — Не подведи меня. Нападай. Бей в метку. И только попробуй проиграть! Ты лучший!
«Откуда он знает?» — подумал тогда Тобиас, а потом это стало не важно. Он просто поверил. Как верит материя в заклинания. Дал словам впитаться в кровь. Они стали частью его, а он — частью Системы. В этот самый момент, повинуюсь заложенной в его ДНК неизвестной силе, названной Наследие, его глаза изменили цвет и сверкнули пронзительной голубизной. Весь мир для Тобиаса сузился до горячего дыхания на коже и желания не подвести.
Словно во сне он протянул руку вперед, сгустил реальность в плотный, непрозрачный щит, зажег его изнутри белым и закрыл Ришара полностью — как самое дорогое сокровище на свете. Стоял молча, держал защиту, ждал приказа.
— Тобиас, атакуй!
И он атаковал. И наслаждался. Жил целую четверть часа полной жизнью. А после поединка страх и отвращение к самому себе вернулись. Ришар заметил это и потащил его за собой по коридору:
— Пошли. Я знаю, как это исправить.
Тогда Тобиас был для Сэма единственным.
***
Финальный свисток рефери возвращает Тобиаса из 2011 в 2015 год. Он закрывает Систему и остается стоять посреди фестивального комплекса Ниццы, переоборудованного на выходные под несколько рингов с деревянными помостами в окружении софитов.
Рефери объявляет их победу, но Тобиас знает, что они не будут отмечать. Сэм уже спешит. Его ждут.
— Прости, что так долго, но они были достойными соперниками, — говорит Тобиас.
— Да ладно, — Сэм широко улыбается, раскуривает сигарету и просовывает ее Тобиусу между губ. Табак обжигает горечью, пара затяжек, и руки перестают дрожать, фиолетовые круги перед глазами пропадают. Еще затяжка, и Тобиас решается спросить:
— Останешься со мной? — Видит, что вместо ответа Сэм делает сложное лицо. Тобиас не настаивает, понимает, что он у Сэма не единственный, и с этим уже никогда ничего не поделаешь.
— В следующий раз. Девятое сентября, — говорит Сэм кодовое слово. — Ринсвальд меня уже заждался.
— Да, конечно. — Тобиас кивает, смотрит вслед Ришару, который летящей походкой выходит из зала, и направляется к столику жюри. Надо закончить все формальности. Расписаться в реестре пар, расписаться в сертификате, в книге спонсоринга. Поставить закорючку за получении чека.
Чек на имя Сэма. Тобиас входит в Систему не ради денег. У него есть студия, от матери и отца остались средства. Деньги от отчима, которые ежемесячно приходят на счет, он даже не трогает.
Когда Тобиас оставляет за спиной развлекательный комплекс, солнце клонится к горизонту. Он позволяет ногам завести его в порт. Идет до конца пирса, садится, свесив ноги, и смотрит на тяжелый оранжевый шар над морем. Вот и кончилось лето. Вот и началось одиночество. Еще несколько месяцев назад Сэм бы сидел рядом и болтал о Едином Тингаре, но сейчас у него появился кто-то другой. А у Тобиаса остались только воспоминания. В них он и возвращается. Туда, где все хорошо, где Сэмюэль тащит его за рукав по длинному коридору школы, подальше от глаз Ривайена.
— Куда? — только и спросил он тогда.
— Просто иди за мной.
Тобиас не возражал. Просто шел и старался не думать. Если бы было можно, то и не дышал бы — это его вполне устраивало. Эйфория поединка прошла, хотелось, чтобы его просто оставили в покое, но Самюэль не оставил, приволок прямиком в душ, открыл краны. Ждал, пока кипяток прогреет кафель.
— Раздевайся и садись.
— Не надо, — Тобиас помнит, как его голос неожиданно стал хриплым и сорвался на фальцет.
— Надо. Я знаю лучше. Ты не справляешься. Раздевайся.
Да, думает Тобиас, смотря на накатывающие на пирс волны, он тогда бы ни за что не справился без Сэмюэля, и поднимается на ноги. Пора возвращаться домой.
***
Сэм выходит из развлекательного комплекса, пересекает парк широким шагом, прямо за центральными воротами его ждет машина. Неприметное «Peugeot 307» цвета ноябрьского дождя, такого грустного, что хочется скорее отвести глаза.
— Ты опоздал. Я тебя уже больше часа жду, — раздается из машины вместо приветствия.
