Варианты Заклинания возникают перед глазами со стремительностью падающих звезд. Без холодной ярости, без боли. Тобиас наслаждаться, ритмом, словом, формой, объятиями Рина. Запахами. А вот запахов раньше точно не было. Те становятся такими же яркими, как краски. Пахнет всем сразу, но сильнее всего Рином. Интересно. И забавно. Забавно тоже раньше никогда не было. Тобиас с легкостью освобождает левую руку, отражает атаку Франка и, прежде чем контратаковать самому, трогает горло — шрам даже не пульсирует. Под пальцами только необычная красота и сила их с Рином связи. От Тобиаса идет белая сложная нота, хрустальная и звенящая — сама простота и ясность. От Рина — черная, тянущая за собой, как шелковая ткань в ручье. Ноты переплетаются, прорастают друг в друга, теряются где-то между измерениями. Связь шепчет обоим и оба понимают ее язык. Рин и Тобиас отводят плечи назад, словно перед полетом, словно балансируя между настоящем и будущим, приказывают миру замереть.

Набрав в легкие сладкого от близкой развязки воздуха, Тоби декламирует, как актер на сцене одну формулу на двоих. Для Франка и для выскочившего на открытое пространство Николаса.

«Ваша душа, как доска объявлений.

куда не посмотри — дрянь и банальности

вы не люди по сути,

а выходящие в тираж приложения реальности.

Вы ошиблись с противником —

это культурное пространство для вас братская могила.

Мы по разные стороны нормальности».

Франк валится на траву, не успев защититься от удара. Тобиас брезгливо рассматривает, как вылезают из орбит глаза Ника, как его накопившееся бешенство вытекает пеной из искаженного судорогой рта. Паралич очень занимательное зрелище, если в тебе не осталось ни капли жалости.

Путь свободен. Тобиас тянет Рина к выходу. Три.

— Передай мне Ринсвальда, Тоби!

Голос Сэмюэля гремит раскатами. Слова, методично разделенные на слоги, бьют прицельно, от них перехватывает дыхание. Тобиас хватается за горло, пытаясь закрыть пульсирующую метку. Сэм одним махом сокращает расстояние до беглецов, и шрам ползет по швам, заложенная в нем чертовщинка ломает волю и подчиняет желания. Почему связь с Рином не защищает? Наследие, призванное клятвой верности и замешанное на крови, просыпается, во рту появляется металлический привкус, но это еще не конец. Это еще не приказ — только окрик. Тобиас медленно разворачивается. Поднимает взгляд — глаза в глаза. Чувствует, как связь с Сэмом разрывает его изнутри, а связь с Рином сжимается пружиной на взводе.

— Это приказ.

***

— Передай мне Ринсвальда, Тоби!

Ошеломленный, Рин поворачивается и в тот же миг отшатывается, увидев совсем близко остекленевшие, неживые глаза брата. Так-так. Секунды срываются как бусины с разорванной нитки. Так-так. Время падает на мостовой камень дорожки. Так-так. Тикают часы внутри Рина и предсказывают беду. Он шагает вперед и смотрит в помутневшие глаза Тоби. Так-так. Тоби не двигается. Взгляд Рина скользит по его спокойному, почти безмятежному лицу, останавливается на постепенно выцветающих и пустеющих глазах, залипает на плотно сжатых губах, идет дальше. Рин видит побелевшие костяшки пальцев на горле и набухающий от крови ворот худи. Тобиас сопротивляется. Рин хватает ртом пустоту и пытается дышать. Почему их связь не работает? Она сильная. Она должна быть сильнее Сэма. Рин смаргивает. Еще раз. Движения ресниц режут мир на стоп кадры.

Видит, что Тоби медленно, словно пудовую гирю, отрывает руку от шрама. Рин смаргивает. Видит, рука останавливается на уровне пятого ребра. Смаргивает. Видит, кулак слегка отведен в сторону для замаха. Отрепетированный удар. На случай неудачи — в грудину.

— Это приказ!

Рин смаргивает и зависает между окликом и приказом. Потом быстро делает шаг вперед, уже ближе к брату, чем к Тоби. Сэм открывает рот. Каким-то шестым чувством Рин знает, что он произнесет заклинание, которое побежит по связи, как по фитилю, сжигая все на своем пути, не оставит никакой надежды на будущее. Сэм уже давно готов или все выиграть, или все проиграть. Нельзя дать ему закончить.

Так-так. Рин с достоверностью не может сказать, кто из них двоих движется навстречу — то ли он к Сэму, то ли Сэм к нему.

Так-так. Рин кладет руку на солнечное сплетение брата:

— Тоби мой, — голос Рина глухо шуршит, словно пробиваясь через толстый слой старых газет.

— НЕТ! — Сэм упрям и самоуверен, идеальный Целитель, не знающий поражений. — Он принадлежит только мне. — …

Рин смотрит в перевернутое зеркало глаз Сэма и видит. Сэму не надо прибегать к помощи рук, чтобы бросить заклинание, воля его Тингара не нуждается в помощи Заклинателя. В сборниках школы хранятся лучшие заклинания Ришаров — от деда к отцу, от отца к Сэму. Исцеляющие и совсем наоборот. Они все не длиннее дождевого червяка, произносятся на одном дыхании и начинают подчинять реальность с первого певучего и безмерного звука, у них ускользающий смысл и подвижная основа. Их действие невозможно предугадать. Но не сейчас. Сейчас Рин знает что случится, словно он шагнул на несколько секунд вперед. Главное не дать Сэму произнести первый звук.

— Пусть все зло, что ты причинил, вернется к тебе! — Рин не узнает свой голос. Это не он, не его, он не умеет так — клекотом, подобно хищной птице защищающей гнездо. Но из-под его рук выходит туман сложного цвета угольной пыли. Некоторое время глаза у Сэмюэля остаются прежними: покрасневшими и безумными. Потом что-то в них меняется. Сэм отступает назад, его слегка качает, он успевает раскрыть рот, но его ответный крик уже никому не слышен.

Комментарий к XIX.

* Чайна Мьевилль

========== XX. ==========

«Наши древние решили, что Тингар

имеет собственную волю

и сам выбирает своих Носителей.

Никто из Носителей ему не ровня. Не они им управляют, а он ими.

Лишь однажды посчитал Тингар пару равной себе.

Что стало с той парой — неизвестно,

но легенда гласит,

что Наследие научило избранных находить двери в человеческие души

и ходить между ними, как во снах».

Из тетради Ривайена Форсайта « Сказание о Нитях Тингара».

— Я не знаю. Я не знаю очень многого. Мне мешает дверь.

— Что?

— Дверь у меня в голове. Многое скрыто за дверью, и я не знаю, что это.

— Душа, содержащаяся в неволе».

Терри Пратчетт

05.12.2018

Рин с трудом стоит на ногах. Он вложил все силы в короткое заклинание, даже не знает, была ли это действительно атака против брата или молитва неизвестному богу Наследия. Но теперь, когда Сэм больше не стоит на пути, Рин чувствует пустоту внутри. Хочется остановиться, положить голову на плечо Тоби и отдохнуть. Теперь все. Теперь точно все… будет хорошо. Он все сделал как надо.

Рин озирается. Бугай Франк так и лежит не двигаясь — много мяса на костях никогда не гарантировало выносливости. Клэр на карачках шарит в своих бесчисленных пакетах — интересно, что она там ищет? Ее Система не фонит и не режет слух пронзительной, невыносимо высокой нотой. Она не пытается снова ее развернуть. Решила больше не вмешиваться?! Поняла, что проиграет? Рин отворачивается от нее, теряя всякий интерес. Сэм? Рин не видит его за живой изгородью, только надеется, что заклинание не нанесло непоправимого ущерба. Не должно же. Скорее всего просто оглушило — надо будет потом позвонить, просить, как у него дела. Но, в любом случае, брат вне игры. Николас? Вот кто еще опасен — сумел подняться. Он, как Тоби, никогда не сдается. А Тоби?

Тоби совсем рядом. Рин перехватывает его взгляд, и не может отвести свой. Такого Тобиаса он давно не видел. Свободный, раскованный, уверенный в себе. Его руки летят навстречу, тормошат, толкают чуть в сторону. Его тело движется в разряженных тенях Системы стремительно, встает на пути отчаянной, но хаотичной атаки Николаса. Поток заклинания похож на комету, щит Тобиаса прикрывает надежно, и ядро запущенной формулы не наносит никакого вреда, но отраженные ошметки обдают запахом железа и гари, обжигают. На секунду Рин оказывается в центре крематория и смотрит на языки пламени. Только на секунду. Тобиас сминает Ника ответным заклинанием, будто он и не человек вовсе, а надоедливый рекламный проспект. Смахивает пот с раскрасневшегося лица. Теперь можно уходить. Они выиграли свое право на будущее. Тоби широко улыбается: