В конюшне мягкую подстилку положили. Ромашку отборным овсом накормили, ещё какой-то вкуснятиной и разными витаминами. Ромашка на нас такими благодарными глазами смотрела, что мы все обревелись. Даже отец украдкой слезу смахнул. На следующий день ветеринара позвали. Он необходимые уколы прописал и лекарства.

А с пьяницей на следующий день загадочный случай вышел. У него с головой что-то стряслось… По всей деревне бегал в изорванной одежде и кричал, что у него зелёные инопланетяне лошадь украли. Откуда он этих инопланетян взял – уму непостижимо. Будто его самого похитить хотели, но он еле вырвался. И вообще такую дичь нёс, что пришлось медицинскую машину вызывать. Жалко человека, но я тут ни при чём. Я давно заметил, что те люди, которые пренебрежительно и жестоко с животными обходятся, рано или поздно разум теряют.

К июлю Ромашка окрепла и расцвела, даже резвиться стала. Уже спокойно идти не может, всё бы ей прыгать да скакать. Как припустит галопом! Ветер пьёт, туман глотает, и светится от радости, и задыхается от счастья! Мы с ней на полянки бегать стали, где Иван-чай и другие вкусные травки растут, которые для лошадей лакомством считаются. Так иной раз я за Ромашкой даже угнаться не могу!

Ромашка такая красивая и стройная стала, что все деревенские кони покой и сон потеряли. Ну, думаю, явная динамика в сторону свадебных мероприятий. Самое время нормального жениха найти, пока какой-нибудь иноходец-проходимец голову Ромашке не запудрил. Как ни крути хвостом, а нам только звезда ипподрома подойдёт, рекордсмен и победитель всевозможных скачек.

– Не боись, Ромашка, – заверил я, – мы тебе элитного скакуна найдём. Знаменитого ахалтекинца или арабского скакуна. Ты вон какая красавица – они за тебя ещё бороться будут!

– Что ты! Что ты! – затряслась Ромашка. – Не нужен мне никакой ахалтекинец и арабский тоже. Я по любви замуж хочу.

– Понимаю… – согласился я. – Значит, надо орловского рысака искать… Да-а… это непросто… орловские на дороге не валяются…

– Да не нужны мне вопче эти элитные рысаки! – фыркнула Ромашка. – У них ни трудностей в жизни, ни преодолений, в тепле и сытости живут. Их кровь пустая и бесперспективная. А я хочу, чтобы мой жеребёнок одаренный был. Я вопче на этих довольных и холёных жеребцов смотреть не могу!

– Кто же тебе нужен?

Ромашка нетерпеливо сковырнула землю копытом и уверенно сказала:

– Я замуж только за коня Пржевальского пойду.

– Он же дикий! – удивился я. – Зачем он тебе?

– Ну и что, что дикий? Зато у него благородное сердце. Дикие лошади свой корм в муках и лишениях добывают. Они знают цену пучку травы и клочку сена. Они намного выносливее и лучше приспособлены к жизни. И очки розовые не носят. Избранными себя не считают. Я, когда голодала, мечтала о дикой и свободной жизни, чтобы ни от кого не зависеть. И поэтому я хочу, чтобы мои жеребята свободные были.

– Тебе разве плохо у нас? – растерялся я.

– Что ты! Я очень счастлива. Мне сейчас другой жизни не надо. Просто я всё время думаю, что моему жеребёнку может так не повезти в жизни. Боюсь, что он к плохому человеку попадёт, как я раньше. А если я за коня Пржевальского замуж выйду, я даже согласна, чтобы наши жеребята с отцом остались. На свободе, в лесу и в степи. Вопче, на свободе больше шансов по любви замуж выйти. У нас ведь люди сами сводят, как им вздумается. Мнение лошадей совсем не спрашивают.

Ну, думаю, Ромашка всё никак от страхов и комплексов не избавится.

– Ты не волнуйся, – успокоил я, – твои жеребята в плохие руки не попадут. Может, даже в нашей семье останутся.

– Хорошо бы… Но всё равно я хочу, чтобы в жилах моих детей кровь свободных лошадей текла. Отношение совсем другое будет. И у них, и к ним…

Я понимающе покачал головой. Известно, любая мать хочет, чтобы её дети редкой породы были, не как все.

– Где же мы найдем его, этого твоего Пржевальского? – задумчиво спросил я.

– Не знаю… Но когда-нибудь судьба обязательно сведёт нас!

– Думаешь? Ну-у… хорошо бы… Говорят, в природе их мало совсем, а из зоопарка тебе, наверно, не подойдёт…

– Я буду ждать столько, сколько потребуется, – твёрдо сказала Ромашка. – Пусть на это уйдут годы, десятилетия, но я своего белого коня Пржевальского обязательно дождусь!

«Ещё и белого надо, – с грустью подумал я. – Совсем безнадёжный случай…»

После этого разговора взялся я о Пржевальских конях справки наводить. Оказалось, их по всей Земле раз, два и обчёлся. Да ещё все они саврасовой масти – песчано-жёлтые с тёмными копытами, гривой и хвостом. Белых коней вообще нет. Даже альбиносы среди них пока не встречались.

Сказал я об этом Ромашке, она и говорит:

– Ладно, пусть будет саврасовый конь, только чтобы обязательно Пржевальский!

– Знаешь, Ромашка, в лесу они не водятся, – осторожно сказал я. – Боюсь, поблизости нам не найти… Разве что в степи, у кота на куличках…

– Пусть так, расстояния меня не пугают, – невозмутимо ответила Ромашка. – Я готова хоть на край света скакать!

Я нерешительно помялся на лапах и сказал:

– Слушай, тут поблизости очень даже приличный мерин живёт… Очень похож на Пржевальского коня… Такой же приземистый и саврасовый… Почему бы вам не познакомиться?..

– Ты смеёшься надо мной? – вспыхнула Ромашка и удалилась обиженная и несчастная.

Совестно мне стало, что и говорить, захотелось поскорей свою вину загладить. И этой же ночью приснился мне сон, что я в дальние края на поиски Пржевальского коня отправился. И вот иду я по степи, а навстречу мне огромный табун лошадей скачет. Числом в несколько тысяч.

Поравнялись мы, и один из них спрашивает:

– Не подскажите, где кобыла Ромашка живёт?

– А вы кто такие? – насторожился я. – Чего вам от неё надо?

– Мы кони Пржевальского. Говорят, она жениха ищет, так мы готовы…

Смотрю, все они такие разные, и породистые, и беспородные, всевозможных мастей. Есть и пони, и ослы с ишаками, даже куланы с зебрами. И никто на коня Пржевальского даже близко не похож. Прямо сброд какой-то.

Ох и осерчал же я! Ишь, думаю, разнюхали, мустанги ошалевшие!.. Оскалил клыки да как рявкну – все эти иноходцы и проходимцы от меня врассыпную галопом разбежались. Всю траву вытоптали и пыль столбом подняли.

Еле успокоил рычащее нутро и побрёл без всякого настроения по степи. Дальше вовсе гористая местность пошла, холмы и шиханы. Вдруг смотрю: вдали среди низкорослого кустарника какая-то точка маячит. Подбежал поближе, а это одинокий саврасовый конь пасётся. Весь такой приземистый, крепко сбитый, ну, прямо конь Пржевальского с картинки.

Подскочил я к нему и спрашиваю:

– Ты, случайно, не конь Пржевальского?

– Да, а что? – отвечает он. Исподлобья смотрит и насупился.

Я, конечно, обрадовался, лапы потираю.

– А почему ты один? У тебя родственники есть?

– Нет у меня никого, – с грустью ответил он и тут же уронил слезу. – Один я остался.

– Как же так получилось? У вас хищники совсем, что ли, без понятия?

– Нет, хищники нас не трогают. Им природа запретила. Да они и сами знают, что мы на грани исчезновения. Люди нас невзлюбили лютой ненавистью. Сначала единорогов и пегасов всех уничтожили, теперь вот до нас добрались. Хотели, чтобы все лошади им служили, а мы отказались, – голос коня задрожал, и он в отчаянии заржал: – Ну, не можем мы в неволе жить!

У меня у самого ком к горлу подступил.

– Ты… это… прости людей. Они не со зла… Они сейчас сами вас охраняют и возродить стараются. Никто уже не заставит вас в неволе жить.

– Да толку-то, – грустно усмехнулся он, – поздно… Всё равно у меня невесты нет. Мы обречены. Меня не станет, и весь наш род исчезнет.

– А вот и неправда, – сказал я, – есть у тебя невеста. Её Ромашка зовут. Она за тебя замуж хочет…

Радостный огонёк блеснул в глазах коня да тут же и потух.

– А откуда она меня знает? – недоверчиво спросил он.