© Олард Диксон, 2016. Все права защищены

© ООО Книжное издательство «София», 2017

Олард Эльвиль Диксон – писатель, путешественник, исследователь шаманизма, автор около 20 книг о традиционных верованиях народов Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока, посвященный шаман, действительный член Организации тувинских шаманов Республики Тыва РФ «Дунгур» («Бубен»). Руководитель многих этнографических экспедиций в Сибирь, Центральную Азию и на Крайний Север. Проводил исследовательскую работу в Таиланде (магические татуировки Сак Янт), на Кубе (религия Сантерия у народа лукуми-йоруба), в Перу (шаманские церемонии индейцев шипибо-конибо), а также в Мьянме (Бирме), Лаосе и Камбодже (традиции «волшебных» снадобий в народных верованиях). Специалист по символизму иконографии Ваджраяны и буддийской живописи тханка. Эксперт в области измененных состояний сознания. Преподаватель тувинского горлового пения хоомей, йоги сновидений и практик традиционного шаманизма. Художник-косторез, режиссер, музыкант, поэт. Участник, лауреат и дипломант многих международных этнографических фестивалей и художественных выставок, ТВ-проектов, документальных фильмов, научных конференций и конгрессов.

– Сон – это реальность или фантазии ума?

– Прежде всего нужно уточнить, что есть реальность. То, что мы видим, чувствуем, переживаем, – это реальные чувства или кажущиеся? Если мы считаем их реальными, то и во сне все они проявляются в той же мере, а иногда даже обострены. Именно поэтому мы не различаем, что пребываем в сновидении, когда в нем действительно находимся; для физиологии все, что происходит с нами, – реально. И напротив, если наши религиозные или философские описания мира признают его иллюзорность – например, если мы физики или буддисты, – то и сновидения в этом контексте будут рассматриваться как движение ума, иллюзорные образы. Это вопрос отношения к жизни.

– Зачем нужно осознавать свои сны?

– Можно сказать: «Ну как же?!», начать перечислять гениальные открытия, сделанные в сновидении, имена писателей, музыкантов и художников, которые нашли сюжеты для своих произведений во сне, но я этого делать не буду. Я не могу ответить на этот вопрос, потому что он риторичен: зачем нужна жизнь, в чем ее смысл?.. Сон – лишь неотъемлемая ее часть, треть жизни. Лично я не могу позволить себе выбросить эту часть из восприятия. Нам всем отведено лишь несколько десятков лет в этой форме, и мы не можем ими разбрасываться.

– А когда пришло это понимание?

– Наверное, тогда, когда я впервые осознал, что смерть существует реально, что она присутствует как неотъемлемый элемент дара рождения и я когда-нибудь умру. Помню один из своих детских кошмаров на эту тему. Я стою на палубе корабля, заглядываю через иллюминатор в рубку и вижу там гроб. Сзади ко мне кто-то подходит и говорит: «А это твой гроб…» Это было сильно для тех лет, я так испугался, что не захотел верить, что все это происходит на самом деле, и тут понял, что это сон, после чего проснулся в холодном поту.

– Это было первое осознанное сновидение? Сколько лет вам тогда было?

– Думаю, что нет, не первое. Это было, скажем так, запомнившееся сновидение, о котором я понял, что это сон. Первая запись чего-то необычного, происходившего со мной, была сделана в 1978 году и рассказывает о событиях, имевших место двумя годами ранее. Но она относится не совсем ко сну, а к сноподобному онейроидному состоянию. Дело было в Западной Белоруссии, в глухой деревне Савичи Могилевской области. Я увидел в огороде огромную жабу, которая хотела меня проглотить, а потом бабушка провела ночью ритуал в бане, заговаривала «семью идолами за семью колодцами». Я тогда в школу еще не ходил, а как научился излагать свои мысли на бумаге – мне восемь лет было, – так и записал. Хотя я еще до конца и не понимал важность момента, но о чем-то таком, вероятно, догадывался.

– Большинство в это время еще в игрушки играют…

– Я тоже играл… и записывал мысли в тетради. Начал с продолжения истории о приключениях Винни Пуха. Это моя первая книжка, которую я снабдил иллюстрациями от шоколадных оберток – были раньше такие, с кадрами из мультфильма. Потом увлекся этнографией, переписывал книги из библиотеки, которые хотел иметь, сам делал к ним рисунки. Целая полка таких рукописных книг у меня была. Каждая состояла из нескольких сшитых тетрадей в общем кожаном переплете. В декабре 1979, как сейчас помню, перед Новым годом, заинтересовался йогой. Тогда в журнале «Наука и жизнь» вышла статья Бахура «Секреты йогов»[1], предварявшая целую серию очерков Воронина о хатха-йоге[2], издававшуюся в течение всего последующего года. Для меня это был целый непознанный мир! На картинке был изображен улыбающийся обнаженный йог в позе лотоса; попробовал – получилось, ногу закинул за голову – и так хорошо. Так и пошло, благо – лес через дорогу от дома. Мне девять-десять лет было. Забирался подальше, раздевался догола – сейчас это можно назвать «превосходящим поведением» в практике йоги сновидений – и занимался пранаямами, асанами.

– Как к этому относились окружающие, были ли столкновения, ведь это советские времена?

– Серьезных столкновений как таковых не было, но, конечно, присутствовало непонимание моего увлечения восточной философией, древними культурами, эвенками и чукчами, которые и сами чурались в то время своего прошлого. Сравнивая, я все больше стал замечать, что воспринимаю мир не так, как другие. Для меня он был полон чудес, волшебства, вдобавок ко всему после серьезной травмы головы в глубоком детстве я плохо узнавал лица людей, которых не видел до этого на фотографиях, но хорошо запоминал изображения, тексты, мог сказать, где находится тот или иной отрывок в книге. Думал, что и у других так же, но выяснилось, что нет. Во время своих занятий я полностью сливался со всем – разрушались границы между внутренним и внешним, – причем неважно, где это проходило: в лесу или в городе. Это была медитация, но тогда я еще не знал об этом. Потом такое мировоззрение привело меня в спортзал на занятия японскими боевыми искусствами, многие из которых были тогда под запретом. Все эти приветствия на коленях, ритуальные поклоны… Вызывали, разбирались, не преподает ли мой учитель чего-то недозволенного. Я очень ему благодарен за тот восточный дух, которым он сам был полон и который смог передать мне. Но в сумасшедший дом я все же попал, конечно; Советский Союз ведь. Там я получил колорит для начатой серии мистических рассказов в духе Эдгара По и Лавкрафта: «Человек, который был пароходом “Титаник”»; «Записки маньяка из тайного общества Акробатов, найденные доктором Кругловым в камере смертников» и другие. Обнаружилось, что я могу менять температуру собственного тела, как бы внутренне напрягаясь. Поставили предварительный диагноз – малярия, направили для сдачи соответствующих анализов, куда я так и не дошел. В одном из сонных параличей – это когда двигаться не можешь и осознаёшь присутствие потусторонних существ – я увидел летающую по квартире голову с рукой, торчащей из уха или, точнее, из того места, где оно должно находиться. Она схватила меня за горло, а наутро на шее остались синяки от ее длинных пальцев. Это было очень своевременно и отрезвляюще, так как я на несколько лет отошел от духовных изысканий и погрузился в рок-н-ролл со всеми его составляющими – играл на гитаре в одной из московских хард-групп. Написал книгу об истории группы «Kiss», которая была подпольно издана в виде машинописного набора под копирку. Время такое было: хоть йога, хоть рок – ничего не приветствовалось в стране развитого социализма. Потом – смерть родителей, многомесячное добровольное отшельничество, хорошие книги и мои учителя из этого мира.