Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Если бы в часы этих раздумий и колебаний Ферсман почаще вспоминал о красном треугольнике на скале! Но доверчивый академик даже мысли не допускал о том, что горные инженеры из Геологического комитета советовали ему не связываться с хибинским апатитом из каких-то темных побуждений. Мог ли он думать, что ночами, при закрытых дверях и спущенных шторах, ненавидя и боясь друг друга, они делят пачки хрустящих долларов…

Но вредителям, которым их иностранные хозяева поручили всячески мешать использованию богатств Мурмана, удалось лишь ненадолго оттянуть разработку хибинских апатитов.

На залежи минерала плодородия обратила внимание партия.

Темной ночью, в конце декабря 1929 года, в дверь барака, построенного для геологов недалеко от Кукисвумчорра, вбежал взволнованный человек:

— Киров приехал! Киров!

На улице мела пурга. Сергей Миронович, отряхивая снег, поднялся из саней-розвальней. Он сильно продрог.

Наскоро выпив чаю, Киров собрал геологов. Ферсман коротко рассказал о работе четырнадцати разведочных отрядов, работавших в гот год. Сергей Миронович внимательно слушал, задавал вопросы. Он был в курсе дела: в Ленинграде, в его кабинете, имелась полная коллекция всех хибинских минералов. Оставалось только решить, как надо тряхнуть эту старую землю, чтобы она отдала все свои богатства советскому народу.

Киров вместе с учеными отправился выбирать место для будущего города. Засыпанная снегами долина Умптэк, что на саамском языке означает «трижды замкнутая», лежала перед небольшой группой людей. Сергей Миронович долго любовался одетой снегом верхушкой горы Кукисвумчорр.

— Крутая гора, как наука, — сказал он. — Посмотришь со стороны — не взять, а осмелеешь, подойдешь ближе да начнешь взбираться — то в одном, то в другом месте сыщешь тропинку.

С этого дня началась борьба за обладание хибинскими апатитами. Взрывы кромсали склоны Кукисвумчорра. Взлетела на воздух скала с выцветшим красным треугольником. От маленького разъезда протянулась в горы железнодорожная колея. Там, где бродил без троп академик Ферсман, строители заложили новый город…

И вот уже вагоны с апатитом побежали по всем железным дорогам страны. Апатитовую муку повезли морские суда. Камень плодородия, попав из Заполярья на поля и в сады, дал жизнь и силу колосу пшеницы, наполнил соком апельсины и лимоны, ускорил рост листиков чайного куста.

Апатит повезли и на заводы — он ведь не только удобрение, но и важное техническое сырье.

А началось все с находки обломка камня с зеленоватыми прожилками…

* * *

Апатит разведан. Но сколько других кладов еще хранит древняя северная земля! И Александр Евгеньевич снова идет по следу, заметному лишь человеку, любящему и знающему камень.

Большая лодка пересекает озеро Имандру. Академик налегает на весла. Озеро отделяет Хибины от закутанного в кисею тумана хребта Монча. Уже видны его вершины, его каменистые кручи, его леса, где, как рассказывают охотники, бродят лоси и дикие олени.

Пусть пока бродят! Но если не обманывают куски камня, привезенные оттуда одним из географов, лосям вскоре придется поискать другие места. Сами по себе камни не представляют интереса, но они иногда сопутствуют очень нужным полезным ископаемым. Надо будет походить по отрогам Мончи, посмотреть камень, «поговорить с ним наедине» где-нибудь в глухом ущелье.

Лодка входит в Монча-губу, тихий и узкий залив озера. Здесь академика встречают друзья — рыбаки саами. Не так давно, когда Александр Евгеньевич простудился, старая саами Аннушка заботливо ухаживала за ним в своей «веже» — крытом мешками шалаше.

Аннушка угощала его чаем, вкусной рыбой, поджаренной, по обычаю тундры, на палочке. Укрытый оленьими шкурами, он слушал светлой летней ночью саамскую легенду о том, как в тундру нагрянули чужие люди — шведы. У саами даже ножей не хватало, а у шведов — ружья. Отобрали шведы оленей, заняли рыбачьи места, заманили людей на озеро Сейтявр и стали там их крошить. Кровью забрызгали все горы, всю тундру. И до сих пор эта кровь осталась. Академику вспомнился тогда чудесный камень тундры — эвдиалит, действительно похожий на красные капли…

От Монча-губы предстоит плыть по порожистой реке. Весла тут не годятся — надо отталкиваться от дна шестами. А дальше — сквозь бурелом, присматриваясь к зарубкам на деревьях, сделанным каким-то охотником.

— К чорту! — ворчит академик. — Лучше уж пески Кара-Кумов, где испаряешься, как стакан с кипящей водой, чем это Заполярье. Там хоть комаров нет и болот тоже.

Болота сменяются осыпями, где, того и гляди, вывихнешь ногу. Но вот, осматривая в бинокль скалы, академик замечает в одном месте какие-то бурые пятна.

Да, здесь стоит ударить киркой.

Однако когда в лаборатории заканчивается анализ привезенных из Мончи образцов, то оказывается, что открыто очень бедное месторождение. Повторные пробы дают тот же результат. Геологи покачивают головами. Стоит ли продолжать поиски?

Академик идет к Кирову, делится своими сомнениями, советуется, получает поддержку. Поиски усиливаются, исследования расширяются.

И разведчики все же добираются до сокровищ Монча-тундры. Через несколько лет картографы наносят на карты Кольского полуострова еще одно название — Мончегорск. Город никеля вырос между тремя озерами у подножия Мончи, против Кировска — города апатита.

Почти двадцать лет Хибины заполняли все думы академика Ферсмана. Страна отметила его труд Сталинской премией.

Вместе с ученым трудилось целое племя молодых и старых хибинцев, по следам которых шли горняки, закладывавшие шахты, строители, воздвигавшие заводы и города, агрономы, выращивающие овощи в тундре. И всем им ученый повторял:

— Не увлекайся своими победами, человек! Не думай о том, что ты овладел всеми тайнами природы и завладел всеми ее богатствами. Ты еще мало сделал и мало что знаешь!

КРАСНАЯ ПЛАНЕТА

Произошло это на исходе ночи. Над Землей пронеслось, оставляя зеленоватый след, неведомое небесное тело. Упало оно недалеко от английского городка Уокинга.

Астроном Оджилви, раньше других оказавшийся там, где это произошло, увидел, что в песок Хорзеллского луга врезалась не бесформенная глыба метеорита, а громадный обгорелый цилиндр, покрытый темным нагаром. Тут астроном вдруг вспомнил о странных вспышках раскаленных газов на Марсе, которые были незадолго до этого отмечены несколькими обсерваториями.

Вскоре на глазах у Оджилви и собравшейся толпы зевак цилиндр стал медленно развинчиваться. В тот час, когда миллионы англичан читали в вечерних газетах сообщение о необычайном событии в Уокинге, крышка, отвинтившись, упала на песок, и на край цилиндра выполз марсианин.

Что произошло потом, вы знаете сами — если, разумеется, читали фантастический роман английского писателя Герберта Уэллса «Борьба миров»…

Но красноватая планета, спокойно мерцающая в темном небе, волнует не только авторов фантастических романов. Уже не один век к ней по ночам устремлены внимательные взоры астрономов всех стран мира.

Однако почему именно к Марсу?

Ведь яркая Венера, звезда утренней или вечерней зари, — не только наша ближайшая соседка, но и двойник Земли по размерам. Казалось, следовало бы отдать предпочтение именно ей.

Но, увы, ни одному астроному даже в самый сильный телескоп еще не удалось рассмотреть поверхность Венеры. Наша соседка всегда окутана ослепительно белыми и непроницаемыми для глаза парами, потому что она гораздо ближе к солнцу, чем мы, и на ее поверхности жарче, нежели было на нашей родной планете в далекие времена зарождения жизни.

А Марс? На нем, напротив, нам показалось бы чересчур холодно: он получает в два с четвертью раза меньше солнечного света и тепла, чем Земля. Он невелик: пришлось бы сложить шесть Марсов, чтобы получилась наша планета.

Обычно Марс далек от нас. Но раз в пятнадцать или семнадцать лет, в годы «великих противостояний», его путь сближается с орбитой нашей планеты. Марс и Землю разделяют тогда только 56 миллионов километров. Это, конечно, тоже не так уж близко. Но у астрономов свои понятия о расстояниях.

68
{"b":"63489","o":1}