Первым порывом было ворваться в комнату и немедленно потребовать ответа, но он сдержался.

С трудом задавив в себе ярость, он холодно разбудил учеников и сказал, что ждет их в додзе. А после поторопился уйти, пока застилавшее глаза бешенство не вырвалось наружу.

«Идиоты мелкие! Чуть не спалили дом и себя заодно вместе с ним! Чем только думают?!! Где мозги вообще?! Так предать мое к ним доверие!..»

Он метался по залу до их прихода, так и не найдя в себе сил успокоиться, а лишь распаляясь еще больше.

- Сядьте, – сквозь зубы потребовал Сплинтер, когда ученики построились перед ним. – Я хочу с вами поговорить.

Черепашата послушно сели в линию и уставились на него немного удивленно и вопросительно.

«Еще делают вид, что не понимают, в чем дело!!»

- В нашем доме произошло недопустимое, – тихо-тихо, еле удерживая себя, заговорил Сплинтер. – Кто-то научился красть. Воровство, когда это вынужденная мера в вопросе выживания, можно принять как испытание духа. Воровство же в стенах дома, который дал вам приют, пищу и покой – чудовищное преступление.

Ученики молчали. Лишь отвели взгляды, уставившись в пол.

Сплинтер с трудом перевел дыхание, понимая, что у него дрожат руки от ярости.

- И я хочу знать – кто из вас это сделал?

Молчание.

- Кто?! – голос сорвался на рычание. – Кто посмел пробраться сюда ночью и украсть?!

Слабое эхо катнуло отголосок последних слов, заставив черепашат вздрогнуть.

- Вы думали, я не узнаю?! – Сплинтер уронил голос до свистящего шипения. – Думали, что можно плевать мне в душу за все, что я для вас сделал?! Кем бы вы были, если бы я вас не подобрал и не выкормил?! Где ваша совесть?! Кто из вас это сделал?!!

Ему снова ответило упрямое напуганное молчание, вызверившее окончательно.

Они не хотели сознаваться. Более того, Сплинтер не чувствовал ни в одном из них ни капли раскаяния.

Страх – да.

Даже гнев мелькал.

А вот осознания содеянного не было ни капли.

- Встать!! Будете весь день отжиматься сегодня. Без обеда! Без отдыха! Пока вору не придет в голову сознаться в своем поступке!

- Мива!!!

Тенг Шен забыла, как дышать, увидев девочку, несмело вошедшую в зал.

Ее прекрасные блестящие волосы были коротко обрезаны, под глазом темнел синяк, а взгляд напуганно метнулся от Тенг Шен к Ороку Саки, застывшему посреди зала.

- Мива!! – бросившись вперед, Тенг Шен упала на колени и крепко обняла дочь, прижимая ее к себе. – Родная моя!

Девочка вздрогнула, но не отстранилась, лишь напряглась, как струна, в руках Шен.

- Ее зовут Караи, – Ороку Саки скривился в больной гримасе, глядя на них. – Это моя дочь.

- Это моя дочь! – вскочив, Тенг Шен обернулась к нему, загородив собой девочку. – Моя! Моя Мива!!!

- Постойте, – Говард постарался вмешаться в конфликт, с ужасом наблюдая за происходящим.

Он и в кошмаре не мог представить, что увидит свою воспитанницу в таком виде, но еще больше его напугала та ярость, что вырвалась из Господина Саки, едва прозвучало «Мива!»

«Она не его дочь. Она наследница клана Хамато… Господи! Что я натворил, приведя сюда Тенг Шен!»

- И она уйдет со мной! Ты украл ее!

- Она останется здесь, как и ты, Тенг Шен!! Потому что вы обе – мои! Мои, а не Йоши, будь он проклят!! Это он украл вас обеих у меня!

Ороку Саки метнулся вперед, желая схватить Тенг Шен за руку, но Говард бросился ему наперерез, успев крикнуть:

- Бегите!!

- Кто?! Кто из вас вор?!

Сплинтер метался по додзе, хлеща хвостом по стенам.

Они молчали. Первым не выдержал и заплакал Микеланджело, самый маленький из всех. Еле-еле поднимая корпус на дрожащих руках, он начал всхлипывать и хныкать, что взбесило Сплинтера еще больше.

- Не реветь надо, а осознавать свои поступки! Слезы ничего не решают и не исправляют…

- Хватит, Мастер!! – Рафаэль вдруг вскочил и уставился ему в глаза, сжав кулаки. – Я это сделал! Я! Довольны?! Украл Ваши свечи, потому что Вы украли у Майки смех! Вор – Вы, а я всего лишь Ваш ученик…

Короткий страшный удар швырнул его в сторону.

Сплинтер на секунду застыл, а потом метнулся следом.

В нем взорвалась алая, уничтожающая все на своем пути волна ярости.

- Как ты смеешь?..

- Так же, как Вы?! – слабый, но точный блок был подставлен под следующий удар.

- Я твой Мастер!

- Трус Вы, а не Мастер! – закричал Рафаэль, согнувшись от удара коленом в грудь. – Трус…

Сплинтер схвати его за шею, едва не задушив, и хотел швырнуть в стену, но что-то тяжелое повисло у него на руке.

- Мастер, не надо!!

Даже не оборачиваясь, Сплинтер отмахнулся от этой тяжести и уставился в глаза Рафаэлю.

- Повтори!

- Трус… – выхрипел тот, цепляясь за его запястье. – Слепой трус. Майки было плохо… страшно… я взял, потому что…

Истошный крик утопил в себе конец фразы, заставив Сплинтера обернуться.

Кричал Донателло, упавший у противоположной стены на колени. Там где Леонардо пытался поднять неподвижного Микеланджело…

- Он ударился головой об выступ стены… Я помню, как сейчас, это красное пятно, ползущее по полу додзе… И тогда я побежал....

====== Цена ======

Скорость.

Скорость это сила.

Скорость это незамутненная красота.

Отчего же она мелькала красным, подергивая им все вокруг.

Упав на колени, Сплинтер сжал голову руками, сгибаясь в три погибели, и зарычал сквозь зубы, зажмурив глаза до цветных пятен перед ними.

Но красное не исчезло, снова растекшись кляксами на изнанке век.

«Господи! Господи, что я натворил?»

Вздернув себя вверх, он завыл высоко и дико, швыряя в свод тоннеля ужас содеянного и желая смыть его из памяти.

Но оно не исчезало.

Как и красное – оно продолжало всверливаться в мозг коротким криком и хриплым «вор!»

Сплинтер перескочил трубу, валявшуюся у него на пути, и бросился дальше. Не разбирая дороги, не оглядываясь по сторонам, он мчался прочь от своего дома, желая набрать ту скорость, на которой возможно будет убежать от себя самого.

«Они же дети совсем! Малявки! Несмышленые еще, не понимают, что делают. Не со зла взяли, не потому, что хотели мне так уж насолить или в душу плюнуть… Я даже не спросил, зачем он это сделал… даже не захотел понять…»

Вышибив одним ударом крышку люка, Сплинтер вырвался на поверхность, в два звериных прыжка преодолел расстояние до стены и полез по ней вверх, вбивая пальцы в кирпич, выкрашивая его и выламывая острые крысиные когти, которые еще недавно сжимались на шее Рафаэля.

«Почему они не попросили? Неужели так трудно было сказать, что нужно? Неужели, я бы не понял и отказал? Я же всегда…»

Он сорвался и повис на одной руке, снова зажмурив глаза, потому что разум опять купнулся в красном и сделанном.

Они старались.

Он это видел.

Отказывался понять, объясняя ленью их неудачи. Хотел большего, зная, что самой природой им не положено сделать многого из того, что он требовал.

Они не могли.

Но они превозмогали.

«Леонардо, малыш, так старался с этим ката. Когда только выучил? Ночами, что ли, не спал? Растяжку делал, бедный…»

Они становились, старались, делали.

А он равнял по Миве.

«По своей придуманной Миве, которой давно-давно нет».

Они любили.

Любили его и друг друга.

Как могли, поддерживали и хотели ему угодить.

«Посуду мыли, а я все говорил, что плохо оттерли чашки. Ну как дитя может сделать хорошо то, что Мастер требует, не рассказав как? Ведь меня учили иначе… нас, меня и Саки, отец учил иначе…»

Подтянувшись на руке, Сплинтер выдернул себя на крышу и побежал дальше, не обращая внимания на то, что горят мышцы и кровоточат пальцы.

«Дети… они дети… ну чего они хотели? Чего все дети хотят? Чтоб похвалили и оценили, поддержали. Как сам я хотел от отца хоть одного доброго слова и теплого взгляда…»