Дзыыыыыыыыынь.

Дверь открывается.

Перед Рыжей садится на стул подтянутый мужчина лет пятидесяти, и его лицо сразу кажется ей смутно знакомым. Она уже отправляла его отдыхать? Встречала его на улице? Видела по телевизору?

– Куда вы хотели бы поехать?

– В Индию.

Вот так, коротко и ясно. Если бы все клиенты Рыжей так же хорошо знали, чего они хотят. В считанные минуты она бронирует ему билет на самолет и номер в отеле, берет деньги и просит позвонить через неделю позвонить, когда документы будут готовы. Он поднимается, чтобы уйти, и Рыжая не выдерживает.

– Извините меня. Чувствую себя очень глупо, но где я могла вас видеть?

– На обложке, – говорит мужчина, – и его лицо озаряется самой удивительной из всех улыбок, которые Рыжей доводилось видеть, – на обложке моей книги.

– Вы писатель? – Анна старательно хмурит лоб, пытаясь вспомнить, что же такого она могла прочитать. Его имя и фамилия ничего ей не говорят.

– Не совсем, – тихо произносит мужчина. – Но я пишу книги.

И тут в сознании Рыжей вспыхивает первая строчка его произведения. Ах да, конечно. «Я не писатель, – говорилось там. – Но когда приходит время, я пишу книги».

– Не вы ли, – вкрадчиво спрашивает Рыжая, – придумали про солнечные нити, которые связывают людей, и про молекулы воды?

– Придумал не я, но написал я! – очевидно, что его распирает от гордости. – Вам это помогло?

В эту же секунду в Рыжей вскипает волна, мгновенно превращаясь в цунами разрушительной силы.

– Помогло?! – орет Рыжая, совершенно забыв о начальнике за тонкой перегородкой. – Ах ты старый пень! Да я с ног до головы обмотана обрывками твоих дурацких солнечных нитей! А твоя вода не способна ничему научить даже идиота! Таких как ты надо заставлять, чтобы пробовали свои бредни на себе!

– Вода способна на многое, – загадочно сообщает не писатель, и Рыжей хочется вцепиться ему в горло, но она ограничивается тем, что швыряет в него каталогом.

– Чушь собачья! Ни на что она не способна!

Такое впечатление, что не писатель откровенно любуется огненной Рыжей женщиной, которая бушует у него на глазах.

– А вы пробовали просить воду о том, что вам нужно? – спрашивает он.

– А похоже, что я ненормальная и буду разговаривать с водой?

– А по-моему, вы пробовали. И что же, разве в последнее время с вами не происходит ничего небычного?

Рыжая открывает рот, но не может произнести ни слова.

– Нет? – переспрашивает не писатель. – Тогда всего доброго.

Ярость Рыжей остывает так же мгновенно, как вскипела. Воспользовавшись паузой, не писатель легко поднимается со стула и уходит, оставляя Анну наедине с ее размышлениями о том, стоит ли считать необычными мокрые волосы по утрам, грязные кроссовки в шкафу, запах тины в квартире и подозрительный насморк, который появляется у нее каждый раз, когда она просыпается с мокрыми волосами.

В этот раз я его поджидаю в тине у самого берега, и как только он подходит к воде, собираясь меня позвать, я выскакиваю прямо у него перед носом. Эффект ошеломительный. Сначала мне даже кажется, что микроинсульт уже получен и моя задача выполнена. Но нет, он вдыхает поглубже, потом выдыхает, медленно поглаживая рукой сердце, и довольно быстро приходит в себя. Его испуг медленно оседает в воду, но это удовольствие я откладываю на потом. Когда мужчина уберется восвояси, у меня еще будет возможность полежать на воде, покрываясь маленькими юркими мурашками. Сейчас не время. Может, мне удастся выманить у него еще немного страха, и насладиться всем сразу. Не будем торопить события. Посмотрим, как пойдет.

– Тебе не скучно здесь одной? – спрашивает он, немного отдышавшись.

– Нет, – говорю я. – У каждого свои развлечения. Но ты ведь тоже всегда приходишь один. Почему?

– Потому что я один, – такое впечатление, что этот вопрос ставит его в неловкое положение. Он опускает глаза и трет пальцем нос. – В смысле, не всегда один, а сейчас… один…

– У тебя нет женщины?

– Нет, – он медлит, все больше смущаясь, – я от нее ушел… к другой женщине…

– Так значит, женщина все-таки есть?

– Нет, – говорит он и сам смеется, – от той я тоже ушел. И теперь я один… И, честно говоря, чувствую себя отвратительно.

– Н-да? – удивляюсь я. Жаловаться на тяжелую жизнь водянице, которая собирается затащить тебя в воду, – это что-то новенькое, но я в общем-то не против. Так вот, я удивляюсь:

– Н-да? Так вернись к ней, то есть к одной из них. К первой или второй…

– Ко второй не могу. Я не люблю ее совсем.

– А зачем уходил к ней от первой?

– Затем, что это было как удар по лбу. Как ведро воды, которое тебе вылили на голову. Ты не можешь не промокнуть, не можешь сопротивляться. А через некоторое время вода высыхает и ничего не остается. Только одежда становится жесткой и колет кожу. Или как рана от удара заживает, и ты не понимаешь: что это было?

Он проводит рукой по голове, демонстрируя, что раны больше нет, и волосы сразу становятся смешными и лохматыми. Хотя самому ему, видимо, не до смеха. Я думаю, если постараться как следует, он может быть, даже заплачет. Но я не люблю, когда плачут, я люблю, когда боятся. И я говорю ему:

– Тогда вернись к первой.

Он вздыхает так, как будто хочет сбросить с сердца очень тяжелый груз.

– И к первой не могу. Она меня забыла.

– Нашла себе другого?

– Нет. Совсем забыла. Не помнит меня, как будто ничего и не было. Совершенно искренне не помнит, – и он прижимает ладонь к сердцу, словно пытаясь меня убедить в искренности первой любовницы.

– Это ведь даже лучше! Познакомься с ней заново, – я очень горжусь своими советами, особенно учитывая что, никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным.

– Я уже познакомился.

– И что?

– Она меня пугает…

– Чтоооо? – мое благодушие сдувает, как ветром. Значит, его пугает еще кто-то, кроме меня? Это не входит в мои планы. Кто его пугает и где? Если на суше, в этом нет ничего страшного, отголоски своего страха он все равно принесет мне. Но вот если рядом есть вода… Не попросить ли его как следует закрывать краны в ванной и на кухне, когда женщина снова будет его пугать? Наверное, сейчас не стоит, но как идея на будущее может пригодиться.

– Она ведет себя очень странно, и я никак не могу понять…

– Ну, здесь я тебе не советчик. Я не разговариваю с женщинами и их не понимаю.

– Может быть, иногда ты их слушаешь? Как меня сейчас?

Да, иногда я слушаю женщин, правда совсем не так, как его. Вода проглатывает их ощущения и отдает мне. И потому, я скорее не слушаю, а чувствую. Я не говорю ему, что так как его, я еще никого никогда не слушала. Я говорю:

– Расскажи мне о ней.

– Она рыжая, смешная, влюбленная женщина. Когда ей хорошо, она хохочет, и ее глаза горят, как маленькие солнышки. Правда, иногда, когда ей хорошо, она плачет… Она вообще очень много плачет, по каждому поводу и совсем без повода…

Кажется, он довольно долго готов рассказывать о том, над чем плачет его первая женщина, но тут у меня в голове происходит щелчок. Вот так: щелк! Память воды собирается в ручеек и щелкает меня по голове. Ну конечно! Только отсутствие собственной памяти может оправдать то, что я до сих пор не догадалась. Рыжая женщина, которая очень много плачет!

Вот уж действительно, сюрприз так сюрприз. А еще говорят, что водяница смотрит прямо в сердце, и ее, видите ли, ничем нельзя удивить. Хотя если как следует подумать: много ли среди вас есть сердец, в которые хочется заглядывать?

Дзыыыыыыыыыыыынь!

Ночью Рыжая подскакивает от телефонного звонка, который кажется оглушительным. Она протирает глаза и сонно шарит по тумбочке, пытаясь нащупать трубку и сваливая все вокруг.

– Алло.

– Здравствуйте, – очень бодро говорит трубка, – я хотел узнать, все ли у вас в порядке.