Кроме того, писал о важности развития промышленного судостроения в приполярной зоне, подчеркивая, что с одной стороны это позволит под прикрытием отдаленности безопасно строить корабли любого тоннажа и назначения, с другой – создаст возможность освоения огромных северных пространств, опираясь на энергетическую базу, что сформируется вокруг верфей и потянет за собой все остальное, прежде всего – развитие приполярных городов, которые дадут судостроению новые кадры корабелов и мореходов.
В сущности, так и произошло – сегодня именно на Дальнем Севере находится основная оборонная судостроительная база России, со стапелей которой сходят атомные субмарины, оружие, что заставляет оголтелых помнить о неотвратимом возмездии…
К лету 1942 года война из события перешла в будни, с пониманием, что так будет долго. Быстро испарилось ликование от разгрома германских войск под Москвой. Враг, преодолев иллюзии блицкрига, с весны следующего года навалился на Советский Союз с удесятеренной силой, декларируя на всех углах, что от этой страны надо оставлять только пустыню. Гитлер выделяет Восточный фронт из своей многолапой агрессии как главный, нацелив именно сюда основные силы и ресурсы покоренной им Европы. Но как ни старался, война все равно приобретала вязкий, затяжной характер, и в ее котле свежие дивизии из рейха исчезали, как фрикадельки в раскаленном вареве…
19 июня 1942 года, за трое суток до годового отсчета войны, Сталин принимает у себя высшее руководство военно-морского флота: адмиралов Кузнецова и Исакова.
Когда в 2008 году тиражом всего 350 экземпляров были опубликованы журналы записей лиц, лично принятых Сталиным, картина минувшего стала выглядеть документальной завершенностью. Сразу стала понятна степень вранья, которым оперировали идейные «перевертыши», утверждавшие, что в дни начала войны Сталин запил с горя, спрятался в дачном схроне, откуда чуть ли не силой его вытащил Жуков.
Нет-нет, я не оголтелый поклонник Сталина, я просто сторонник правдивой трактовки очевидности. А факты говорят, что 22 июня 1941 года рано утром, в 5 часов 45 минут, ровно через час после нападения Германии, в кремлевский кабинет вождя вошли высшие персоны страны: председатель правительства В.М. Молотов, нарком внутренних дел Л.П. Берия, нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник ГлавПУРа Л.З. Мехлис, начальник Генштаба Г.К. Жуков, члены Политбюро А.И. Микоян и Л.М. Каганович.
Начинается напряженная работа, люди заходят – выходят. Читаешь лаконичные записи журнала и видишь, как появляются другие, ответственные за разные отрасли руководители. В полдень кабинет покидает Молотов. Через полчаса возвращается и сообщает, что посол Германии, граф Шуленбург, вручил ему официальную ноту о начале войны.
Вскоре Молотов снова уходит, на этот раз надолго, и страна, затаив дыхание, слушает по радио его, Председателя Совета Народных Комиссаров, выступление, транслируемое из студии Центрального телеграфа (это в двух шагах от Кремля), о вероломном нападении фашистской Германии.
Для миллионов советских людей жизнь разрублена на «до» и «после». Именно он, Вячеслав Михайлович Молотов, от имени Советского правительства объявил о начале Отечественной войны. Великой ее сделают время и многонациональный советский народ…
На следующий день, уже в половине четвертого утра, в том же кабинете с участием различных персон, в частности, генералов А.Д. Жихарева, Н.Ф. Ватутина, руководителей народного хозяйства Н.А. Вознесенского, А.И. Шахурина, И.М. Зальцмана, снова начинается активная работа по все сторонней мобитив наших, соответственно – 22 тысячи пушек, 5 тысяч танков и 9 тысяч самолетов.
Воистину – святая ложь! Потери наши огромны, значительно больше германских, особенно в личном составе армии и боевой авиации, главным образом, в первые недели войны уничтоженной на земле.
Сталин тогда принял решение: для усиления организации противостояния проникновению врага на Кавказ направить туда генерал-лейтенанта Бодина и вице-адмирала Исакова. Первого – начальником штаба формируемого Закавказского фронта, второго – представителем Ставки под Новороссийск, наказав ему главное – с возможной потерей Севастополя сохранить во что бы то ни стало боеспособность Черноморского флота как основной ударной силы, спасти корабли и личный состав.
Через пять месяцев, точнее – 2 ноября 1942 года, Павел Иванович Бодин, не пожелав пасть на землю во время свирепой бомбежки, погибнет под Владикавказом в ходе тяжелых оборонительных боев, где танковые клинья Клейста будут таранить наши обескровленные стрелковые дивизии в районе североосетинских ущелий.
Его тело завернут в бурку, отвезут в Тбилиси, где похоронят со всеми воинскими почестями. Бодин пополнит список павших советских генералов, количество коих к той поре, конечно же, превышало число убитых генералов противника. Их участь и наше возмездие были еще впереди…
Там же, в Тбилиси, почти родном ему городе, в те дни умирал Исаков, раненный во время бомбежки под Туапсе, за две недели до гибели Бодина. Обездвиженный, без малых надежд на поправку, он находит силы и пишет лично Сталину:
«Дорогой Иосиф Виссарионович! Если придется умереть, прошу назвать моим именем один из эсминцев. Буду так продолжать бить ненавистного врага!..»
В тот же вечер телеграф отстучал ответ:
«Товарищу Исакову. В случае кончины лучший корабль ВМФ будет носить ваше имя. Желаю поправиться. Ваш Сталин».
Вопреки очевидному, случилось невероятное – Исаков поднялся. Отныне он всегда будет прикован к костылям, короткий обрубок культи не позволит приладить протез. И так четверть века – единственный в мире безногий флотоводец.
А корабль его именем все-таки будет назван, из новой серии больших противолодочных (БПК). Он вступил в строй 13 декабря 1970 года (через три года после смерти адмирала) и служил Родине до июня 1993 года, почти четверть века. С ним связаны многие доблести нашего флота, особенно во время боевых дежурств в Атлантике и Средиземном море.
В апреле 1975 года БПК «Адмирал Исаков» участвовал в грандиозных морских учениях «Океан», проводившихся под командованием министра обороны СССР, маршала А.А. Гречко, лично знавшего Ивана Степановича по боям под Новороссийском.
За время дальних походов «Адмирал Исаков» прошел 30 тысяч морских миль, но самое удивительное, почти мистическое, с ним произошло в конце биографии, когда он был уже разоружен, списан и продан на слом. Это было время, когда «гайдары» и «чубайсы» напропалую дербанили все, что составляло мощь и державность государства. Отлично помню, как со всего Северо-Кавказского военного округа тащили в Кущевскую, на танкоремонтный завод, сотни бронемашин, обреченных на утилизацию. Буквально завалили станичные подходы танковой сталью, которую небольшой заводик, давясь и захлебываясь, «грыз» день и ночь. Спешили в угоду заокеанским «друзьям» оголить наши границы и рубежи.
Но первыми «под раздачу» попали все-таки боевые корабли. Да какие! Летом 78-го года с закадычным приятелем Юрой Дмитриевым мы отдыхали под Севастополем во флотском пансионате, куда нас «по блату» пристроил Ланя, знакомый врач из Сочи. За каждым гостиничным номером был закреплен весельный ялик, на котором разрешалось выходить в море на рыбную ловлю.
Какая ловля, когда прямо перед нами проходили учения авианесущего крейсера «Киев»! Это было воистину зрелище богов! Над стальной, нереальных размеров махиной зависали истребители вертикального взлета. В неправдоподобном режиме, словно опрокидывая закон всемирного тяготения, с опорой на огненную струю, они медленно начинали разгон, с грозным ревом проносясь над нашими головами и растворяясь в ясном до звона черноморском небе.
Начальник пансионата, бывший морской летчик, с которым по вечерам на оплетенной крымской «изабеллой» веранде мы пили ледяной рислинг, рассказывал, что «Киев» – это не корабль, а чудо, не имеющее аналогов.
– Ни в одной стране ничего подобного нет! А самолеты – и того краше! «Як-38» – единственный в мире корабельный штурмовик вертикального взлета и посадки. Это державный парад могущества нашей технической мысли! – повторял отставной полковник в отношении корабля и особенно – его самолетов. – У них такая тяговооруженность, что обеспечивает возможность взлета любого характера – от обычного с разгоном до вертикального, со сказочной маневренностью в воздухе. «Тридцать восьмой» способен нанести прицельный удар с любой высоты, от 12 километров до нескольких метров, по сути, почти с воды. А таких «птичек» на борту – полсотни. Спасения от них нет! – подытожил ветеран, подымая вместе с нами тост за процветание морской авиации.
