– Я тоже не хочу, – я заключаю любимую в объятия, наслаждаясь теплом ее тела. Она изгибается в моих руках и поднимает лицо. Я глубоко вдыхаю ее запах…

Маут резко дергает меня, тянет сильно и властно. Против своей воли я отступаю на несколько шагов к лесу.

Нет. Нет! Будь прокляты призраки. Будь проклят Маут. Будьте прокляты, Земли Ожидания!

Я хватаю Лайю за руку и тяну за собой. Она поднимается на цыпочки и закрывает глаза, как будто давно этого ждала. Ее руки ласкают мои волосы, еще плотнее притягивают к себе. Губы у нее мягкие и горячие, и когда она прижимается ко мне всем телом, я едва удерживаю равновесие. Я никого не слышу в целом мире, кроме Лайи, ничего не вижу и не чувствую, кроме нее.

Я вижу то, чего еще не произошло – как я укладываю ее на покров листьев Леса и провожу долгие часы, исследуя каждый дюйм прекрасного тела. На миг я так ясно вижу наше общее будущее – Лайя с ее книгами и пациентами и я, которого в школе научили только смерти и долгу. Моя маленькая Лайя с золотистыми глазами и сияющей кожей! Однажды в твоих волосах появится седина, а взгляд станет мудрым и глубоким.

– Ты жесток, Элиас, – шепчет она мне в приоткрытые губы. – Ты дал девушке все, чего она только могла пожелать, чтобы потом отнять у нее это.

– Это не конец, Лайя из Серры, – я не готов отказаться от видения нашего общего будущего. И плевать мне на все проклятые обеты. – Ты меня слышишь? Это не конец для нас.

– Ты никогда не умел лгать, – она вытирает ладонью мокрые дорожки под глазами. – Не пытайся сейчас этому научиться.

Лайя уходит от меня с прямой спиной. Навстречу ей с покрова листьев встает Дарин. Она почти пробегает мимо него, стремясь скорее войти в дом. Брат идет следом за ней.

Я провожаю взглядом ее фигурку, пока она не превращается в тень на горизонте. «Обернись, – безмолвно умоляю я ее. – В последний раз. Просто посмотри на меня».

Но Лайя не оборачивается. И, возможно, она права.

Остаток дня я провожу в казармах Черной Гвардии, читая доклады шпионов. По большей части это мусор: обмен пленными может обеспечить нам верность клана торговцев… Ведется расследование гибели двух Отцов патрицианских кланов…

Мое особое внимание привлекают доклады из Тиборума. С приближением весны все ожидают, что с гор спустятся карконские варвары и начнут свои набеги.

Но мои шпионы доносят, что карконы сейчас ведут себя тихо. Может быть, Гримарр, их вождь, отправил слишком много своих людей атаковать Навиум? Может, на этот раз Тибориуму повезло?

А может, синемордые ублюдки просто замышляют что-то еще.

Я просматриваю доклады из всех северных гарнизонов. К тому времени, как колокола на башнях начинают бить полночь, я совершенно выжата, хотя прочла только половину бумаг. В любом случае, сейчас мне нужно сделать перерыв. Я не собираюсь ужинать, несмотря на то, что желудок урчит от голода, а надеваю плащ и сапоги. Уснуть мне все равно сейчас не удастся. Я все еще слышу треск ломающихся пальцев Ливии. Все мысли заняты Комендантом Керис. Какую засаду она мне готовит в Навиуме?

Коридор на выходе из моего кабинета пуст и темен. Черная Гвардия в большинстве своем спит, но на часах должно стоять не меньше полудюжины гвардейцев. Я не хочу, чтобы мои передвижения отслеживали. Подозреваю, что среди гвардейцев есть шпионы Коменданта. Поэтому я отправляюсь в оружейную, откуда ведет секретный проход в центр города.

– Сорокопут, – окликает меня тихий голос. Я подпрыгиваю на месте от неожиданности и вижу зеленые глаза, светящиеся, как у кошки. Они смотрят на меня из конца коридора.

– Авитас, – выдыхаю я. – Что тебе здесь понадобилось?

– Не ходи туннелем от оружейной, – шепчет он. – Там караулит шпион отца Сисселлиуса. Я бы о нем позаботился, но нынче ночью у меня нет на это времени.

– Ты что, следишь за мной?

– Ты просто очень предсказуема, Сорокопут. Всякий раз, когда Маркус мучает Ливию, ты идешь на долгую прогулку. Капитан Декс напомнил мне, что по регламенту Сорокопуту всегда полагается сопровождающий, так что я в твоем распоряжении.

Я знаю, что Харпер просто выполняет свои обязанности. С моей стороны безответственно шататься по городу в одиночестве, да еще посреди ночи. Но я рассержена. Харпер игнорирует мое раздражение и манит в прачечную. Должно быть, там есть еще один тайный выход.

Когда мы оказываемся бок о бок в тесном помещении, наше оружие соприкасается и слышится бряцание. Я недовольно кривлюсь, надеясь, что никто посторонний не слышал этого звука. Небеса знают, что о нас подумают, застав наедине в потаенном уголке.

Мое лицо вспыхивает при одной мысли об этом. Слава Небесам, что оно скрыто маской.

– Ну и где тут этот чертов проход?

– Он прямо тут, – он разводит руками висящую на вешалках стираную униформу. Я слегка отстраняюсь, разглядев гладкую смуглую кожу в вырезе его рубашки. От него исходит слабый, едва различимый запах, напоминающий о корице и кедре. Я невольно вдыхаю глубже и поднимаю на него глаза.

Он тоже пристально смотрит на меня, подняв брови.

– Ты пахнешь… довольно приятно, – неловко говорю я. – Просто подметила.

– Конечно, Сорокопут, – отзывается он, чуть изгибая губы. Это что, улыбка?

– Ну что, идем? – будто чувствуя мою неловкость, Харпер распахивает створки шкафа у меня за спиной и быстро входит внутрь. Мы молча следуем по скрытому тоннелю, ведущему из казарм Черной Гвардии наружу, в весеннюю прохладную ночь.

Когда мы выходим на поверхность, Харпер быстро отстает. Я забываю о том, что он меня сопровождает. Опустив капюшон на лицо, быстро шагаю по нижнему ярусу Антиума, через переполненный квартал книжников, минуя трактиры и бары, казармы и плебейские предместья. Стража у верхних ворот не замечает, как я перехожу на второй ярус. Этот трюк я проделываю регулярно, чтобы не потерять формы.

Я замечаю, что кручу на пальце отцовское кольцо. Кольцо клана Аквилла. Иногда при взгляде на него я могу различить кровь, проникшую между перемычками печати. Кровь, которая забрызгала мое лицо и доспехи в тот день, когда Маркус перерезал горло моему отцу.

«Не думай об этом». Я кручу кольцо, его присутствие на пальце немного успокаивает. «Даруй мне стойкость клана Аквилла, – прошу я его. – Помоги мне одержать победу над врагом».

Вскоре я добираюсь до цели – это большой парк возле Архивного Чертога. В это время суток я ожидаю застать Чертог темным, но в нем горит более дюжины ламп – архивариусы допоздна сидят за работой. Массивное здание с колоннами впечатляет своими размерами и простотой архитектурного стиля. От него веет покоем и уверенностью. Сама история хранится здесь: генеалогические списки, записи дат рождения, смертей, назначений, договоров, торговых соглашений и законов.

Если Император – сердце Империи, а народ – ее кровеносные сосуды, то Архивный Чертог – это ее память. Как бы плохо я себя ни чувствовала, это место воодушевляет меня, напоминает обо всех достижениях меченосцев за пять веков существования Империи.

– Все Империи рано или поздно гибнут, Кровавый Сорокопут.

Когда из глубокой тени выходит Каин, я невольно тянусь к рукояти меча. Сколько раз я думала, что буду делать, когда настанет миг новой встреча с Пророком! Я представляла себя в этой сцене абсолютно спокойной и молчаливой. Не позволяла ему проникнуть в мой разум, была сильной и стойкой.

Но все мои благие намерения рассыпаются в прах, когда я вижу вблизи его проклятое лицо. Страстное желание свернуть его тощую шею обуревает меня. Я и не знала, что способна на такую сильную ненависть! В ушах звенит предсмертный крик Ханны: «Элли, прости меня!» и тихий голос моей матери, преклонившей колени перед казнью. «Крепись, девочка моя». Я так сильно сжимаю кулаки, что отцовское кольцо врезается мне в ладонь.

Я тяну меч из ножен – но рука моя словно замерзает и падает без сил, завороженная Пророком. Потеряв способность свободно двигаться, я злюсь и замираю от страха.