Окинув омегу скептическим взглядом, Гарри, не проронив ни слова, вышел в коридор.

Луи последовал за ним.

Стайлс прошел мимо Лиама и Барри, которые стояли возле двери в спальню Варика, время от времени заглядывая туда.

Луи растерянно остановился перед дверью, переводя взгляд с одного альфы на другого. Лиам по-прежнему держался настороженно, но Барри поглядывал на шатена дружелюбно, и его взгляд придал Луи силы. Томлинсон глубоко вздохнул и вслед за Гарри вошел в комнату.

Остановившись рядом с Далией, сидевшей на краю постели больного, он сказал:

— Мне нужно осмотреть ребенка.

Луи склонился над ребенком и коснулся ладонью его горячего лба. Исследовав сыпь у него на лице, омега оттянул вверх веко и осмотрел зрачок, который увеличился так, что радужной оболочки почти не было видно.

— Я знаю, что с Вариком. Мне приходилось видеть детей с подобными симптомами. Он случайно съел одно дикорастущее растение, — Луи взглянул на няньку. — Не играл ли мальчик в лесу за пределами замка?

— Нет. Я все время наблюдала за ним. Он находился в замке и заболел буквально за несколько минут до приезда хозяина.

— Черт, что же это за дикорастущее растение он, по-твоему, съел? — Гарри подошел к Луи.

— Паслен.

— Он ядовит?

— Да, к тому же он растет только в лесу. Если Варик съел несколько ягод или листьев паслена, но при этом, как заявляет нянька, в лесу не был, стало быть, ему кто-то этот паслен дал.

Лицо Гарри потемнело от гнева, и он устремил горящий злобой взгляд на бету.

Та попятилась.

— Клянусь, милорд, это не я! Вы же знаете, я не способна причинить вред мистеру Варику.

Стайлс открыл рот, чтобы что-то сказать, но Луи перебил его:

— Ничуть не сомневаюсь, что это не твоя вина. Уж если бы ты замыслила отравить мальчика, ты дала бы ему яд перед сном, и он бы тихо скончался ночью — что называется, без свидетелей.

Слова Луи несколько успокоили и ободрили несчастную няньку.

— Спасибо, мистер.

— Потом будешь благодарить меня. Теперь же мне нужна твоя помощь.

Шатен подложил мальчику под спину подушки. Варику сразу же стало легче дышать.

— Возьми немного черной смородины и приготовь из ягод сироп. Кроме того, мне нужен репейник, настой шалфея… — Луи помолчал. — Принеси мне также кусочек яшмы, веточку омелы и листья бузины. Знаешь, где все это найти?

— Знаю. У хозяйки, пока она была жива, был маленький садик, где она выращивала лечебные травы. Сейчас, должно быть, он зарос сорняками, но то, что нужно, я разыщу. Что же касается яшмы, она есть у меня в комнате.

— Поторапливайся, — Луи проследил за тем, как нянька выбежала из комнаты.

— Мы не опоздали? — дрогнувшим голосом спросил Гарри.

— Трудно сказать. Впрочем, я сделаю все, что в моих силах.

Томлинсон отдал бы все на свете, чтобы изгнать отчаяние из зеленых глаз Гарри.

Прошло два дня. На Кенилворт пала ночная мгла, и огромный замок затих, как затихает на ночь улей. В мертвой тишине Луи отчетливо слышал, как колотится собственное сердце. Омега снял мокрую тряпочку со лба Варика. Тряпка нагрелась до такой степени, что казалось, будто ее прикладывали к кипящему чайнику. Обмакнув тряпку в миску с холодной водой, Луи тщательно отжал ее и посмотрел на больного.

Варик лежал неподвижно, да и красок в его лице было ничуть не больше, чем у мертвеца, — если не считать, конечно, на щеках алых пятен, которые слегка поблекли, но не исчезли.

Шатен отшатнулся — он не слышал больше хриплого, затрудненного дыхания. Мальчик нахмурился и приложил ухо к груди маленького альфы.

— Что, отошел?

Услышав исполненный печали голос, Луи обернулся и взглянул на Гарри. Стайлс не покидал комнату с тех пор, как там появился Луи, и все так же сидел в кресле рядом с постелью. Страх за жизнь сына сильно сказался на нем. Глаза у него запали, и под ними пролегли черные тени. Все это время мужчина не брился, и его щеки поросли жесткой трехдневной щетиной.

— Сердце у него бьется.

Действительно, сердце билось, но так слабо, что его едва можно было услышать.

— Может, пора пригласить отца Барри?

— Рано. Надо ждать и надеяться.

— Надеяться? Да ты только посмотри на него! — Гарри не удержался и еще раз взглянул на сына. — Какая тут, к черту, надежда? — от горя у него перехватило горло.

— Пока есть хоть крупица надежды, не все еще потеряно, — упрямо сказал омега. — Не хорони сына раньше времени.

— Тогда скажи — ты знаешь случаи, когда кто-нибудь из детей, съевших паслен, выжил?

— Не знаю.

Гарри промолчал. Он смотрел на Варика. Казалось, мужчина прощался с ним. Прошла минута, другая… Свесив голову на грудь, он пробормотал:

— Мне не следовало оставлять его…

Луи подошел к нему и опустился рядом с ним на колени.

— В этом твоей вины нет. Ты же не мог постоянно находиться с сыном.

Мальчик протянул руку, чтобы дотронуться до него, но в этот момент альфа вскинул голову. Теперь в зеленых глазах сверкала ненависть, такая всепоглощающая, что Луи невольно отдернул руку.

— Я поймаю отравителя и подвергну его таким пыткам, что главный палач города Лондона покажется ему добряком!

Дверь в спальню Варика распахнулась.

В дверном проеме стоял Барри с большим деревянным крестом в руках.

Волосы у него были всклокочены, а глаза блестели, как у умалишенного.

— Я услышал голоса и подумал, что Варик… — священник не закончил фразу и посмотрел на неподвижного мальчика.

— Он все еще жив, — Луи скользнул взглядом по лицу Гарри, а затем обратился к священнику: — Барри, прошу тебя, постарайся убедить своего хозяина, что ему необходимо немного отдохнуть.

Священник открыл было рот, но, посмотрев на Гарри, промолчал.

Стайлс поднялся и мрачно взглянул на Луи.

— Запомни: ты моя последняя надежда…

С этими словами мужчина на негнущихся, будто деревянных, ногах вышел из комнаты.

Когда его тяжелые шаги затихли в коридоре, Варик, к удивлению Луи, снова закашлялся, и омега поспешил к его постели. Отец Барри, однако, опередил шатена и, склонившись над изголовьем ребенка, начал негромко читать «Отче наш».

На следующее утро Гарри остановился у спальни Варика и приложил ухо к двери. Всю ночь мужчина трудился у себя в мастерской — ковал меч для Уильяма Томлинсона, но работа не отвлекла его от черных мыслей о тяжелой, возможно, смертельной болезни сына.

Гарри прислушался к тому, что происходило за дверью.

Но из комнаты мальчика не доносилось ни звука.

Барри так и не пришел к нему ночью. Но почему? Неужели Варик умер и священник побоялся сообщить ему об этом? Перед мысленным взором альфы предстало холодное, безжизненное тело сына.

Тяжело вздохнув, Гарри открыл дверь, вошел в покои Варика и замер. Впервые за три дня морщины у него на лице разгладились, а с души свалился тяжкий груз.

Варик лежал на постели рядом с Луи, положив голову на живот омеги.

Глаза у мальчика были открыты. В одной руке он сжимал руку шатена, а большой палец другой засунул себе в рот и с удовольствием посасывал его. Луи полулежал на перине, опираясь спиной о высокое изголовье кровати. Глаза у него были закрыты, а губы чуть приоткрылись во сне. Луи и Варик выглядели так трогательно, что Гарри улыбнулся.

Заметив отца, Варик вынул изо рта палец и прошептал:

— Оте-ес, Ваику луссе.

— Очень рад, что тебе лучше, — Стайлс подошел ближе.

— Это все папочка… — Варик ткнул пальчиком в грудь Луи.

— Он не твой папа.

Варик смутился:

— Не папа?

— Нет, не папа. Папу для тебя я еще не нашел.

— Тогда кто он? — Варик провел ручкой по волосам Луи. — Мозет, ангел?

— Нет, не ангел. Просто он знает, как лечить людей.

— Мой папочка, — лукаво улыбнулся мальчик, обнял Луи и лицом уткнулся в живот омеги.

Гарри не хотелось затягивать этот неприятный разговор, поэтому решил переменить тему.

— Ухаживая за тобой, Луи совсем выбился из сил. Ты не против, если мы позволим ему немного отдохнуть? А потом он вернется и снова будет с тобой.