Рейс Варна-Екатеринбург задерживался почти на час. Пассажиры, утомленные жарой, с которой не справлялись кондиционеры тесного аэропорта, толпились у стойки регистрации. Светлана подъехала заранее и теперь терпеливо дожидалась объявления, поглядывая на большое справочное табло. После отдыха на море такие мелочи, как ожидание самолета, не раздражали ее.

Она была обычным научным работником дряхлеющего исследовательского института. Лет 20 назад она без особых усилий и без аспирантуры защитила кандидатскую диссертацию, но дальше по научной лестнице не пошла. И не потому, что было лень или не хватало таланта, а просто из-за того, что она не видела в этом смысла: кому в наше-то время нужны идеи, не дающие прибыль здесь и сейчас … У нее, пожалуй, были литературные способности. Во всяком случае, друзьям нравились ее стихи, и многие искренне советовали ей печататься. Но она не придавала этому значения.

Стоя в толпе изнывающих пассажиров, Света с интересом приглядывалась к ним и, чтобы чем-то себя занять, пыталась угадать, что это за люди. Она любила придумывать сюжеты из жизни случайно встреченных прохожих и попутчиков, фантазировать, куда и зачем они торопятся.

– Безобразие! – шипела стоящая сзади дама с угрожающе пышными формами. – Почему ничего не объявляют? Я сейчас растаю.

– Тоже мне Снегурочка! – с издевкой хмыкнул коренастый коротышка в живописных гавайских шортах, вылинявшей красной футболке, украшенной на груди серпом и молотом и соломенной шляпе с узкими полями, нелепо смотревшейся на его грушевидном лице. Дама побагровела от нестерпимой обиды, но не нашла, что ответить.

– Колоритные типы, – подумала Света, наблюдая за соседями. – Мужик, судя по характерному выговору, хохол. Отдыхал в Болгарии, видимо, один. Похоже, холостяк, причиной тому упрямый и вспыльчивый нрав. Символика на груди, возможно, свидетельство принадлежности к КПРФ. Дама запенсионного возраста, вероятнее всего, бывший бухгалтер небольшой фирмы и по совместительству мелкий домашний тиран. Но такая вряд ли куда-либо двинет одна. Некем будет командовать. Ага, вот и ее муж, невысокий, лысоватый, в очках с толстенными стеклами, сквозь которые его маленькие глаза, слегка опушенные белесыми ресницами, казались удивленными. С несчастным видом он наблюдал за происходящим.

Рядом теряла терпение молоденькая мамаша с голыми обгоревшими плечами и спящим малышом наперевес.

– Матвей, – полусерьезно говорила она спортивного вида парню, обвешанному чемоданами и сумками, – в следующий раз в июле поедем только на Северный полюс! – Матвей покорно кивал головой.

– Ну, с этими все понятно, – решила Света. – Молодая пара, немного инфантильная. Путешествовать втроем им еще вряд ли самим по карману. Скорее всего, доят родителей.

Среди нервничающей толпы выгодно отличалась хорошо одетая супружеская пара. Наверное, они отдыхали под Варной в собственном коттедже или добротных апартаментах, непременно с видом на море. Он, похоже, был вполне удачливым бизнесменом средней руки. На нем были плотные льняные брюки, шелковая голубая с размытым рисунком рубашка на выпуск и дорогие белые сандалии. Супруга, мило манерничая, называла его «Николя». Она была видной статной дамой, лицом и фигурой сильно смахивающей на Машу Распутину. На ней ладно сидели джинсовые шорты чуть выше колен и стильная ветровка изо льна, украшенная мережками. На ногах красовались высокие сапожки цвета топленого молока с ажурными голенищами. Пара как будто не замечала беспорядка вокруг. Им без конца звонили на мобильники, и они оживленно отвечали на звонки.

Наконец, диспетчер на ломаном русском языке объявил: «Пассажиры, которые вылетайте рейсом трийсет и шестдесет едно до Екатаринабург, моля подходить в соседняя зала к стойка номер тринайсет. Начинайся регистрация билетов».

Для большинства ожидающих смысл объявления остался загадкой. Однако те, кто сориентировался, помчались искать стойку номер «тринайсет». В их числе были и Николя с женой. Схватив полутораметровый чемодан, Николя ринулся вперед, не глядя по сторонам. Светлана замешкалась со своей дорожной сумкой, и огромный чемодан Николя проехал по пальцам ее правой ноги. «Что ж Вы делаете!»– вскрикнула от боли Света, но Николя не услышал или не счел нужным остановиться.

Стопа стала медленно опухать, но обращаться за медицинской помощью было некогда. Почти сразу объявили посадку и подогнали хаб. Светлана доковыляла до своего места у окна и плюхнулась в кресло.

Ее соседями оказались Николя с женой. Они производили впечатление благополучной счастливой пары. Наверняка они давно были вместе, но супруг с явным удовольствием поглядывал на свою приметную яркую жену. Ее звали Нина. Нарочито небрежным движением она сбросила ковбойскую шляпу, встряхнула гривой густых отбеленных волос и удобно расположилась в кресле, вытянув перед собой длинные загорелые ноги в щегольских сапожках. В ее сумочке мелодично зазвонил сотовый. Нина извлекла новенький смартфон и, кокетливо выпятив надутые силиконом нежно-розовые губы, заворковала грудным голосом:

– Все в порядке. Не волнуйся, мама, мы уже в самолете. Как там Митенька? Ах, шалит! Ну, не ругай его! Скажи, что я привезла ему кораблик и морскую звезду, как он просил. Часов через пять будем уже дома. Нас встретят. Пока-пока!

Муж с удовольствием вслушивался в воркование Нины. Он сидел между Светланой и Ниной, и вел себя непринужденно: шутил, предлагал шоколад. Нога Светлану уже почти не беспокоила, и она стала забывать о неприятном происшествии с чемоданом. В сутолоке, Николя вполне мог не заметить, что кому-то сделал больно. Света откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза.

Самолет вырулил на взлетную полосу, разбежался, плавно оторвался от земли и стал набирать высоту. Хотелось расслабиться, немного подремать, но сзади не давал покоя высокий мальчишеский голос:

– Мама, мама! А наш самолет не упадет? Мама-а-а, а мы не разобьемся? – У мальчишки явно была навязчивая идея. Его мать устало молчала. От назойливо звенящего голоса мальца, снова и снова задававшего свои дурацкие вопросы, у Светы разболелась голова.

– Накличет беду, – зачем-то сказала она. Николя слегка поморщился:

– Не обращайте внимания! Насмотрелся ужастиков.

Наконец, матери тоже надоело, и она попыталась унять сына:

– Успокойся, Ванечка! Наш самолет не упадет. Ты же видел, что в нем очень много маленьких деток, а самолеты, на которых летит много детей, никогда не разбиваются. – Малыш то ли устал, то ли удовлетворился ответом, и, наконец, затих.

Молоденькие стюардессы стали предлагать напитки. Одна из них, Оленька, была очень хорошенькой: крашеная блондинка с небесно-голубыми безмятежными глазами и улыбчивым пухлым ротиком, подчеркнутым перламутровым блеском. Она очаровательно разливала воду и сок по пластиковым стаканчикам, слегка оттопыривая при этом мизинчик.

– Наверное, у нее куча поклонников, – подумала Света, и тут же вообразила, что Оленька влюблена в первого пилота с волевым лицом и седеющими висками, которого пассажиры могли видеть во время посадки, а по красотке-стюардессе сохнет скромный, немного неуклюжий бортмеханик с мечтательными глазами.

С момента взлета прошло чуть более получаса, как вдруг где-то справа, в районе крыла послышался неприятный резкий скрежещущий звук. Вначале на него никто не обратил внимания. Прошло еще минут десять. Звук не утихал. Пассажиры настороженно притихли. Сзади снова послышалось:

– Ма-ма-а, а мы не упадем?

Появились немного растерянные стюардессы. Нервно поправляя растрепавшуюся белокурую челку, Оленька заученно произнесла:

– Все в порядке! Ситуация штатная! Самолет наберет высоту, и все будет нормально. Просьба оставаться на своих местах!

Параллельно засигналили таблички: «Пристегнуть ремни».

Скрежет не утихал. Как будто какой-то зверь терзал изнутри тело самолета. Пассажиры вжались в кресла. Нина растерянно хлопала длинными наклеенными ресницами и требовала от Николя: