– Хорошо, – я проглотила слёзы. Накинула пальто и спустилась к крыльцу, не чувствуя ночного холода. К подъезду подкатило авто. Я подскочила, открывая дверцу:

– Быстрее, Виктор, быстрее, я рассчитаюсь.

Из машины выскочил мужчина.

– Оплачено, девушка, – равнодушно сказал водитель.

Я взбежала на наш этаж, отворила дверь, пропуская приезжего вперёд.

– Не разувайтесь, – схватила его за руку и потащила в спальню прямо в пальто.

Дед спал, бабушка молча указала мужчине на кресло. Он уселся с отчаявшимся видом.

Человек был ещё жив, но я смотрела на него и прощалась. Просила прощения за неверие и обиду, сожалела, что у нас уже не будет времени ближе узнать друг друга, оплакивала. Часы равнодушно отстукивали секунды. Бабушка решительно подняла Виктора и вытолкала нас из комнаты.

В коридоре я услышала звонящий мобильник. В горле стоял ком, говорить было невозможно. Нажала на отключение звонка, чтобы набрать смс, но телефон сразу же зазвонил снова. Мужчина вынул мобильник из моих рук и сказал в трубку: "У неё дед умирает". И это слово вынуло из меня стержень. Я разрыдалась в воротник пальто, давясь слезами и сдерживая всхлипы. А незнакомый человек, как две капли воды похожий на убитого в моём сне, прижал меня к своему жесткому пальто и сказал: "Привет, посланница".

Я неверяще вскинула голову, отступая и отталкивая страшного незнакомца.

– Виктор погиб два дня назад. Ты должна понимать, не только Тимон сдаёт дела. Что же ты наделала, девочка?

Его лицо надвинулось и поплыло, проявляя безумный блеск в глазах и отрастающие клыки. Я заорала...

– Даша! Даша!

Шепот прозвучал прямо над ухом и завершился ласковым поцелуем в шейку. Я в один момент ощутила глубокую тишину ночи, тёплое одеяло, соскользнувшее с груди, мягкую подушку и даже некоторые части любимого мужского тела, так откровенно прижимающиеся к моей попе.

– Всё, всё в порядке, – пролепетала я.

– Точно? Ты стонала во сне. Иди-ка ко мне, – сонно пробормотал Олежка, обнимая меня поверх одеяла, заботливо подтянутого вверх. Я уставилась в темноту, чувствуя, как колотится сердце, а глаза полны слёз.

– Ну как, понравилось? – раздался детский голос.

Я отодвинулась от уснувшего Олега, заглянула за изголовье кровати и включила ночник.

– Ты кто?

– Богиня искусств, – провозгласило растрёпанное дитя, сверкая щербатым ртом, – ну ты ревела! Как в "Титанике". Убедилась? Пиши! – мне протянули незаполненный список с ручкой.

Железной волей я придавила все панические мысли и почтительно произнесла:

– Ваша божественность, в Гаэрии не принимают на высокие должности до совершеннолетия.

– Я уже взрослая! – нахмурилось божество.

"Тимон, помоги!"

– Так не честно! – возмутилась малявка.

– А меня пугать честно? А если бы это твой дедушка умер, а? Вот я ему передам, что внучка сочинила! – рассердилась я. – Кто у тебя дедушка?

– Ты злюка! – сверкнула глазами малышка и исчезла.

Я упала в подушку.

– Она больше не придёт, не беспокойся, – Тимон опоздал, эх, а я мстительно мечтала, чтобы эту соплюшку кто-то по попе нашлёпал.

– Тимон, скажи, а из-за того, что вы сдаёте дела, люди не гибнут? – со страхом спросила я о том, что волновало меня больше всего.

– Ну и мысли у тебя, – удивился бог, – дети в садике сильно почувствуют перемены, если сменится министр образования? Можешь не отвечать, спи.

Глава 5. 12 ноября

– Бабуля, с днём рождения! – громко и радостно произнесла я в пустой комнате уже в пятый раз.

Кажется, теперь нормально. Можно звонить.

Телефон абонента был выключен или находился вне зоны действия сети.

Без паники, Даша! Могло случиться что угодно. Да, так в пот и кидает, как подумаешь, что могло случиться, что угодно.

– Алло?

– Бабуль, ты чего трубку не берёшь, – сходу выдала я вместо заготовленного поздравления.

– Николай мне новый аппарат подарил, вот сим-карту переставляли, – похвасталась бабушка.

От охватившего меня облегчения, казалось, можно взлететь.

– С днём рождения тебя, бабуль! Счастья тебе, крепкого здоровья и стальных нервов, – радостно затараторила я.

– Вот спасибо, дорогая. Приходите нынче с кавалером к семи часам, я и Вадима пригласила.

– Придём, бабуль!

Я вспрыгнула на кровать и начала выплясывать.

– Тра-та-та, тра-та-та, вышла кошка за кота, за Кота Котовича, за Иван Петровича.

В разгар танца заглянул Олег, подошёл к кровати, протянул руки, а я шлёпнулась на коленки в мягкий матрас, в его объятия и с разгона выпалила:

– Ты меня любишь?

Чёрт! Я тут же зажала его рот ладошкой и замотала головой:

– Нет, нет, ничего не говори! Я у тебя ничего не спрашивала и вообще пора собираться, да?

Серо-голубые глаза прищурились поверх моей ладошки, а рот под ней чувственно улыбнулся.

– Ничего не говори, – убедительно сказала я, – убираю руку, тихо, тихо.

Я медленно убрала ладонь, пристально наблюдая за губами. Олег вдруг клацнул зубами, а я так сильно вздрогнула, что сердце на секунду замерло и быстро-быстро забилось.

– Дашка! Солнышко, что ж ты так испугалась? – он прижал меня к себе. – Ты ничего не хочешь рассказать?

Я замотала головой. Нет.

– Даш, я живу здесь уже три дня и накопил уйму вопросов, которые вы старательно замалчиваете. А потом ты плачешь в подушку и стонешь во сне. И я ничем не могу помочь. Посмотри на меня.

Я подняла взгляд. Серо-голубые глаза смотрели серьёзно. Такой родной, такой красивый.

– Я тебя люблю, Даш. Люблю, понимаешь? Нужна ты мне очень. И хочу я тебя и с тобой. И вижу, что за твоей ласковостью и весельем скрываются проблемы.

– Олег, – тихо спросила я, – где ты был в мае?

– На Рустаре с середины апреля примерно и вплоть до 10 июля. Только вернулся, как меня вызвал шеф и отправил тебе на выручку, ничего толком не рассказав. Потому и дату так хорошо помню, никакого волшебства. Это так важно?