Остальные мужчины принялись заинтересованно перешептываться и неосознанно подались назад. Они не вмешаются в схватку за женщину. Йен счел, что это хорошо, и посмотрел на руки Солнечного Лося. Он помнил, что тот был правшой. На поясе Солнечного Лося висел нож.

Йен примирительно выставил руки ладонями вперед.

– Я хочу всего лишь поговорить с ней.

– Зачем? – гаркнул Солнечный Лось.

Йен стоял близко, и на его лицо попали брызги слюны, но он не стер их. Отступать и опускать руки он тоже не стал.

– Дело касается только ее и меня. Скорее всего, она потом тебе расскажет.

При мысли об этом ему стало больно.

Он не переубедил Солнечного Лося, и тот без предупреждения ударил Йена в нос.

Хрустнуло, боль пронзила верхние зубы Йена, а Солнечный Лось ударил его в скулу. Йен тряхнул головой, сквозь слезы увидел смазанное движение и пнул Солнечного Лося в пах. Попал, но скорее по счастливой случайности, а не благодаря ловкости.

Он тяжело дышал, роняя кровь на дорогу. Шесть пар глаз перевели взгляды с него на Солнечного Лося, скорчившегося в пыли и тихо стонавшего. Ролло поднялся, подошел к лежащему мужчине и заинтересованно его обнюхал. Все снова посмотрели на Йена.

Кратким движением руки Йен приказал Ролло идти с ним к дому Бранта. Шесть пар глаз смотрели ему в спину.

Дверь открыла молоденькая белая девушка. Круглыми, словно пенни, глазами она смотрела, как Йен подолом рубахи вытирает бегущую из носа кровь. Покончив с этим, он вежливо произнес:

– Будь любезна, спроси у Вакьотейехснонса, согласится ли она поговорить с Йеном Мюрреем?

Девушка пару раз моргнула, затем кивнула и закрыла дверь, успев еще раз глянуть в щель на Йена, чтобы удостовериться – он ей не привиделся.

Испытывая странное ощущение, Йен вошел в сад – типичный английский сад с кустами роз, лавандой и вымощенными камнем дорожками. Царивший здесь запах напомнил ему о тете Клэр, и Йен мимолетно удивился – неужели Тайенданега привез из Лондона английского садовника?

В саду на некотором расстоянии друг от друга работали две женщины. Одна из них была белой – судя по цвету выбившихся из-под косынки волос – и уже немолодой, о чем свидетельствовала сутулая спина. Жена Бранта? Быть может, та девушка, что открыла ему дверь, – их дочь? Другая женщина была индеанкой, в ее косе, спускавшейся на спину, уже белела седина. Ни одна из работниц не обернулась.

Услышав щелчок дверной задвижки, он повернулся не сразу, подготавливая себя к разочарованию, – ее могло не быть здесь или, что хуже, она могла отказаться встречаться с ним. Но это оказалась она, Эмили, маленькая и стройная. Ее груди круглились в вырезе голубого ситцевого платья, длинные волосы были забраны в пучок на затылке и ничем не прикрыты. На лице застыл страх – и надежда. Ее глаза радостно заблестели, и Эмили шагнула к нему.

Он бы сжал ее в объятьях, подойди она и потянись к нему. «И что тогда?» – мелькнула мысль. Не важно, ведь после первого порывистого движения она остановилась. Стиснула ладони перед собой и спрятала их в складках юбки.

– Брат Волка, – сказала она на языке могавков. – При виде тебя у меня на сердце становится тепло.

– У меня тоже, – ответил он ей на том же языке.

– Ты пришел поговорить с Тайенданегой? – кивнув в сторону дома, спросила она.

– Позже, быть может.

Никто из них не упомянул о его носе, хотя он уже, похоже, распух вдвое, а кровь запачкала весь перед рубахи. Йен огляделся. От дома вглубь сада вела тропинка, он кивнул на нее и спросил:

– Пройдешься со мной?

Она колебалась. Радость в ее глазах не потухла, но приугасла; ее заслонили другие чувства – настороженность, легкая тревога и то, что он назвал бы гордостью.

– Я… дети… – полуобернувшись к двери, промолвила она.

– Не важно. Я всего лишь… – Из носа опять хлынула кровь, Йен умолк и провел тыльной стороной ладони по верхней губе. Он сделал два шага вперед и оказался так близко к Эмили, что мог бы коснуться ее, однако постарался, чтобы этого не случилось. – Я хотел сказать тебе, что сожалею. О том, что не дал тебе детей. И я рад, что теперь они у тебя есть.

Ее щеки мило зарумянились, гордость одолела тревогу.

– Можно мне посмотреть на них? – спросил Йен, удивив этим вопросом не только ее, но и себя.

Мгновение поколебавшись, она повернулась и вошла в дом. Он сел на каменную стену и принялся ждать. Вскоре она вернулась с маленьким мальчиком лет пяти и девочкой лет трех или около того с коротенькими косичками. Девочка мрачно посмотрела на него и принялась сосать кулак.

Йен сглатывал кровь, она была терпкой и на вкус как железо.

Когда он шел сюда, то время от времени вспоминал объяснения тети Клэр. Не для того, чтобы пересказать их Эмили, – для нее они ничего не значили, да он и сам их едва понимал. А скорее, чтобы обрести в них поддержку в тот миг, когда он увидит ее с детьми, которых не смог ей дать.

«Назови это судьбой – или неудачей. Но ты не виноват. И она не виновата», – сказала тогда тетя Клэр, глядя на него, словно ястреб, что смотрит свысока, – с такой высоты, с которой, быть может, то, что видится безжалостностью, на самом деле оказывается искренним состраданием.

– Подойди ко мне, – попросил Йен на языке могавков и протянул мальчику руку.

Тот глянул на мать, но все-таки подошел к Йену и с любопытством уставился на него.

– Он похож на тебя лицом, – сказал Йен по-английски. – И руками, – добавил он, беря удивительно маленькие ручки ребенка в свои ладони.

Это было правдой: ручки мальчика походили на руки Эмили – изящные и тонкие, они лежали в его ладонях, словно спящие мышки, затем пальцы вдруг распрямились, словно паучьи ноги, и мальчик захихикал. Йен тоже засмеялся и быстро накрыл руки мальчика своей ладонью – словно медведь, схвативший пару форелей. Мальчик вскрикнул, и Йен отпустил его.

– Ты счастлива? – спросил он Эмили.

– Да, – ответила она. И пусть она не смотрела на него, опустила взгляд, отвечая, он знал: она ответила честно, просто не хотела видеть, ранил его ее ответ или нет. Он коснулся подбородка Эмили – какая мягкая у нее кожа! – и приподнял ее голову.

– Ты счастлива? – снова спросил он и слабо улыбнулся.

– Да, – снова ответила она, однако после тихо вздохнула и наконец коснулась его лица нежными, словно крылья мотылька, пальцами. – Иногда я скучаю по тебе, Йен.

Горло перехватило, но Йен продолжал улыбаться.

– Ты даже не спросишь, счастлив ли я?

Она быстро глянула на него – словно ножом кольнула.

– У меня есть глаза, – сказала она просто.

Они молчали. Глядя в сторону, он ощущал ее присутствие, слышал ее дыхание. Она проявила мудрость, не пойдя с ним в сад, – здесь, когда у ее ног играл сын, было безопасней. Для нее, по крайней мере.

– Ты останешься? – спросила она наконец.

Он покачал головой.

– Я возвращаюсь в Шотландию.

– Ты возьмешь жену из своего рода. – В ее голосе звучало облегчение и в то же время – сожаление.

– Разве люди твоего племени больше мне не родня? – вспылил Йен. – Они вымыли белую кровь из моего тела в реке – ты тоже была там.

– Да, я была там.

Эмили смотрела на него ищущим взглядом. Хорошо, что они больше не увидятся. Интересно, она хочет запомнить его – или высматривает что-то в его лице?

Похоже, последнее. Она отвернулась, подняла руку, жестом прося его подождать, и ушла в дом.

Маленькая девочка убежала за ней, не желая оставаться с незнакомцем, но мальчик остался.

– Ты Брат Волка? – поинтересовался он.

– Да. А ты?

– Меня зовут Диггер.

Детским именем пользовались для удобства, до тех пор, пока истинное имя как-нибудь не проявит себя. Йен кивнул. Они молча, с интересом разглядывали друг друга, не испытывая неловкости.

– Мать матери моей матери говорила о тебе, – внезапно сказал Диггер.

– Правда? – удивился Йен.

Похоже, мальчик говорит о Тевактеньон. Великая женщина, глава Совета женщин Снейктауна. Именно она изгнала его.