– Цирюльник, цирюльник, – пробубнил Уильям, стараясь не шевелить губами, – свинью нам постриг…
Девушка нажала снизу на подбородок Уильяма, закрыв ему рот, и фыркнула – это сходило у нее за смех. Клац, клац, клац. Ножницы приятно щекотали лицо, курчавые волосы невесомо касались рук и падали на лежащее на коленях старое льняное полотенце. Уильяму еще не приходилось видеть ее лицо так близко, и он воспользовался представившейся возможностью. Он разглядел, что глаза у мисс Хантер карие с прозеленью. Ему внезапно захотелось поцеловать ее в кончик носа; вместо этого он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Похоже, она недавно доила козу.
– Я могу сам побриться, – сказал он.
Девушка удивленно подняла брови и опустила взгляд на его руку.
– Я сильно удивлюсь, если ты сможешь сам поесть, не говоря уж о бритье.
Откровенно говоря, он едва мог поднять правую руку, и последние два дня его кормила именно мисс Хантер. Уильям счел разумным не говорить ей, что он левша.
– Все заживает, – сказал он и повернул руку так, чтобы на нее падал свет.
Как раз утром доктор Хантер снял повязку и остался доволен увиденным. Рана была еще красной и бугристой, а кожа вокруг нее белой и влажной, но рука, несомненно, заживала: отек спал, а зловещие красные полосы пропали.
– Хороший шрам, – рассмотрев его, сказала девушка. – Стежки ровные, и вообще красивый.
– Красивый? – эхом отозвался Уильям, скептически посмотрев на свою руку.
Он не раз слышал, как мужчины называют шрамы красивыми, однако чаще всего они имели в виду, что рубцы ровные, чистые и не уродуют своих носителей. Его шрам был неровным и длинным – до самого запястья. Ему рассказали, что он едва не лишился руки: доктор Хантер уже занес над ней ампутационную пилу, но тут нарыв лопнул прямо под его ладонью. Доктор немедленно вычистил рану и наложил на нее чеснок и окопник, а потом еще и помолился для усиления лечебного эффекта.
– Он похож на огромную звезду, – с одобрением в голосе сказала Рэйчел Хантер. – Очень заметную. На большую комету, быть может. Или на Вифлеемскую звезду, которая привела волхвов к яслям, где лежал Христос.
Уильям задумчиво повернул руку. Ему казалось, что шрам похож на разорвавшийся минометный снаряд. Девушке он об этом не сказал, ограничившись хмыканьем. Ему хотелось продолжить разговор – Рэйчел редко задерживалась, когда кормила его: ей хватало работы. Уильям задрал остриженный подбородок и указал на ее брошь.
– Красивая. Но не слишком ли вызывающе?
– Нет, – резко сказала она и накрыла брошь ладонью. – Сделана из волос моей матери – она умерла, рожая меня.
– Ох, простите, – извинился он и, поколебавшись, добавил: – С моей матерью случилось то же самое.
Рэйчел на миг застыла, и что-то такое промелькнуло в ее глазах, лишая взгляд равнодушия, с каким она смотрела на стельную корову или съевшую не то собаку.
– Прости и ты меня, – тихо сказала она и повернулась к выходу. – Я схожу за братом.
Девушка легко сбежала по узкой лестнице, а Уильям взял полотенце за концы и вытряхнул рыжие клочки волос в окно, отпуская на волю четырех ветров. Туда им и дорога. Будь его борода приличного темно-каштанового цвета, он, быть может, и отрастил бы ее для маскировки, а столь кричащий цвет только привлекает внимание.
Чем бы заняться? Он наверняка сможет уехать уже завтра.
Одежда его, пусть изрядно потрепанная, еще годилась для носки: мисс Хантер зашила дыры в штанах и пальто. Но у него не было коня и не было денег – кроме двух шестипенсовиков, завалявшихся в кармане. К тому же он потерял книгу с перечнем людей, которым нужно передать сообщения, также зашифрованные в книге. Некоторые имена запомнились, но без правильного пароля и знака…
Внезапно Уильям подумал о Генри Вашингтоне и полузабытом уже разговоре с Йеном Мюрреем у костра, до того как они заговорили о песнях смерти. Вашингтон, Картрайт, Харрингтон и Карвер – вспомнился напевный перечень имен, наряду с загадочным ответом Мюррея в ответ на упоминание Вашингтона и города Дизмэл. У Мюррея не было причин лгать ему; значит, капитан Ричардсон получил неверные сведения от разведки? Вполне возможно. Уильям мало пробыл в Колониях, но уже слышал о том, как быстро лоялисты способны передвигаться и обмениваться новостями об угрозах и благоприятных возможностях.
А вот если капитан Ричардсон не ошибся, значит, он намеренно отправил его на смерть. От чудовищной мысли по спине пробежал холодок, а во рту пересохло, и Уильям взял чашку с травяным чаем, который утром принесла мисс Хантер. Чай был отвратительным на вкус, но Уильям даже не заметил этого. Вцепившись в чашку, словно в талисман, он пытался убедить себя, что это неправда, ведь отец знал Ричардсона, и если бы тот был предателем… Уильям отпил чай и поморщился.
– Нет, исключено. Или маловероятно, – рассудительно отметил он. – Бритва Оккама: самое простое объяснение – самое верное.
Эта мысль немного успокоила. Еще в юном возрасте Уильям изучил базовые принципы логики и счел разумным руководствоваться положениями Оккама. Что больше походит на правду: то, что капитан Ричардсон – предатель, который преднамеренно подверг Уильяма опасности? Или то, что капитана неправильно информировали и он просто ошибся?
И если уж продолжать рассуждения, какую цель капитан преследовал? Уильям не питал иллюзий насчет своей значимости. Какая польза для Ричардсона – или кого бы то ни было – в уничтожении младшего офицера, выполняющего незначительные поручения разведки?
Слегка расслабившись, он глотнул кошмарный чай, подавился им и закашлялся. Уильям еще вытирал брызги полотенцем, когда по лестнице быстро поднялся доктор Хантер.
Дензил Хантер, узкий в кости и подвижный, словно воробей, мужчина лет тридцати, был примерно на десять лет старше сестры. При виде Уильяма он просиял, неприкрыто радуясь выздоровлению пациента, и Уильям тепло улыбнулся ему в ответ.
– Сисси сказала, что ты хочешь побриться. – Он поставил на стол кружку и помазок. – По-видимому, ты чувствуешь себя уже достаточно хорошо для того, чтобы вернуться в цивилизованное общество. Первое, что делает мужчина, освободившись от социальных условностей, – это отращивает бороду. Ты уже справлял нужду?
– Нет, как только закончим, так сразу и пойду, – заверил его Уильям. – Не хочется выходить из дома – даже в отхожее место, – выглядя как бандит. Ни к чему шокировать ваших соседей.
Доктор Хантер засмеялся и достал из одного кармана бритву, а из другого – очки в серебристой оправе. Он надел очки и взял помазок.
– Сисси и я уже и так притча во языцех, – заверил он Уильяма и принялся намыливать ему лицо. – Если они увидят бандита возле нашего отхожего места, то лишь утвердятся в своем мнении.
– Правда? Почему? – спросил Уильям, размыкая губы с осторожностью, чтобы в рот не попало мыло.
Странно было слышать это. Как только он пришел в себя, то сразу же выяснил, что находится в Дубовой роще, небольшой общине квакеров. Он думал, что квакеры едины в своих религиозных мнениях. Правда, раньше он не был знаком ни с одним из них.
Глубоко вздохнув, Хантер отложил помазок и взял бритву.
– Политика, – прямо ответил он, словно желая поскорее отделаться от скучной, пусть и несложной темы разговора. – Скажи, друг Рэнсом, кому я могу написать о твоих злоключениях, чтобы за тобой приехали?
– Спасибо, думаю, я смогу уехать уже завтра, – улыбнулся Уильям. – Я не забуду вашей доброты и гостеприимства, когда доберусь до своих… друзей.
Хантер слегка нахмурился и поджал губы.
– Прости за любопытство, но куда ты поедешь? – спросил он спустя какое-то время.
Уильям поколебался, не зная, что сказать. Он еще не решил, куда ехать, учитывая плачевное состояние финансов. Пожалуй, лучше всего будет поехать на свою плантацию «Гора Джосайи». Если Хантеры дадут ему в дорогу еды, то он попадет туда через несколько дней, самое большее – через неделю. Затем переоденется, возьмет хорошего коня, оружие и деньги и сможет продолжить свое путешествие.
