Я думала, что больше он ничего не скажет и уже жалела о том, что вообще задала этот вопрос. В порыве фантазий я становлюсь слабой и говорю то, о чем не следует даже думать.

— Чем красивее роза, тем скорее она вянет.

Холодный воздух неприятно жег мое слабое тело, и единственное, что спасало — тепло Алдуина. Он закрывал меня от холодного ветра. Благородно с его стороны.

— Тури, му нау стаад, — прохрипел дракон, и мы стали снижаться. Я посмотрела вниз и, завидев вершину, на которой возвышалась статуя моего отца, затрепетала от радости. Под ним находилась пещера, и я даже отсюда ощущала быстрый темп шума крови дремор. Они там. И они меня отведут к отцу. Дракон приземлился недалеко от святилища. Мне пришлось с большой неохотой убрать руки от Алдуина. Он согрел меня теплом и дал состояние покоя. С ним я чувствовала себя в безопасности.

— Мой дракон будет летать неподалеку. Он принесет тебя обратно. Если что, он также защитит тебя. Я полечу на охоту, — он помог мне слезть с ящера, а затем взлетел высоко в небо.

Я стояла недалеко от святилища, обнимая себя руками, пытаясь согреться. Шел снег. Он прилипал к моим волосам, ложился на оголенное тело, обжигая каждый миллиметр. Проводив взглядом моего защитника, я зашагала в сторону алтаря. Мерунес Дагон гордо сидел на пещере. Но он здесь выглядел более некрасивым, нежели в Сиродиле. Там у него красивый алтарь, отражающий всю его суть. Положив руки на ледяной алтарь, я тут же их убрала. Нет, я не могу его позвать, не услышит. Прислушавшись к шуму крови, я насчитала дремор, штук пять. Отлично.

Теперь их надо оттуда достать. Дверь наверняка закрыта, эти существа не дураки, чтобы оставлять её открытой.

— Рассвет разгорается! Выходите, давайте выползайте! Проклятые дреморы! Вы там греетесь, а я здесь томлюсь! — заорала я, поднимая камни с земли, швыряя их в дверь.

Камни были острые, и одним я порезала руку. От этого мне стало ещё хуже. Жаль, что отец не слышит меня. Все бы было так просто, если бы он слышал мои молитвы. Один… Два…Три… Мое тело промерзло, и я даже не могла стоять на ногах. Руки окоченели.

— Проклятые дреморы, услышьте меня! Давайте, выходите, я оскорблю принца Разрушения его же методом! — заорала я во весь голос. Дремор по-другому привлечь нельзя.

Дверь со скрипом открылась, и оттуда показался один из дремор в утепленной броне. Он буквально выскочил, твердо держа меч. Выбежали и остальные, но уже в мантиях.

— Смертная падаль, я тебе покажу…— приблизившись ко мне, дремора остолбенел. И остальные, которые приготовились швырять в меня огненными шарами, тоже застыли.

— Принцесса! Прошу прощения, не узнал. Принцесса, вам холодно? Ваш отец вас ищет. Вас следует отправить к нему. У нас приказ, — он подошел ко мне и, взяв меня за руки, стал их осторожно растирать. Другие дреморы окружили меня. Они молчали, но я видела в их глазах глубокою преданность.

Я была безумно счастлива, что они меня услышали. Обняв военачальника-дремору, я прижалась к нему, ощущая жар его тела.

— Да-да, мой преданный дремора, отведи меня к отцу. Согрей меня, напои меня, заставь меня поверить в то, что я кому-то нужна. Я умираю от холода…Голода…Я умираю, — я отдалась полностью ему, понимая, что скоро просто засну от такого невыносимого холода.

— Лорд Дагон, услышь нас! Твоя дочь, твоя Лилит снова здесь. Прими её, любящий отец Разрушения.

А затем меня взяли на руки и положили на тот самый ледяной алтарь. Я ничего не слышала и ничего не видела. Шум крови стал меняться, а затем совсем исчез. Отец принял меня.

========== Часть 7 ==========

Тепло. Очень тепло. Оно разлилось по моему телу, заставляя мои губы раздвигаться в улыбке. А затем я медленно открыла глаза. Кроваво-красный потолок встретил меня, а затем я медленно села. Я сидела на полу тронного зала. Статуи воинствующих даэдр смотрели на меня. И моя статуя тоже. Для нас один смертный сделал замечательную статую: мой отец стоит и на его плече сижу я, прижимаясь к голове. Мне нравилась эта статуя, в ней можно было увидеть безграничную заботу к отцу и надежную защиту отца ко мне. Стражи дреморы стояли через каждую статую. А этих статуй в зале огромное число! Я повернулась туда, где должен быть трон. Тут ведь никогда ничего не меняется. Отец восседал гордо на большом троне с подлокотниками в виде дедротовских лап. Он был не в том облике, котором вы привыкли его видеть. Это не был четырехрукий красный гигант с секирой и тупым выражением лица. Мой принц был очень красивым созданием: его бледное с высокими скулами лицо создавало яркий контраст с длинными волосами цвета пламени. Из-под рыжей шевелюры виднелись светло-коричневые острые рога и слегка заострённые уши. Золотистые глаза излучали лишь холод, окутанный злом. Но ещё большего ужаса наводили его острые клыки, выглядывающие из-под верхней губы. Сейчас на нем была красная мантия, украшенная золотыми нитями, которые изображали солнца. Я унаследовала от отца коричневые волосы, белую кожу, хотя, может быть, скорее от матери. Но он был красив также как и я. Мерунес смотрел на меня, не выражая абсолютно ничего. Мой отец был настолько красивым даже в гневе, что в тайне я часто его желала. Желала быть с ним, вести себя как влюбленная. Но разве это правильно? Я знаю, что нет. Но… Он очень красив и молод. Я много раз желала его тела, фантазировала на эту тему много раз. Отец не знает. Он вряд ли бы понял, не так ли?

Я нередко сидела на кровати голой, представляя, как вхожу в покои отца и прыгаю к нему на кровать. Даже любя Алдуина, я все равно предана отцу. До сих пор чувствую вожделение к нему. И зачем я променяла моего любимого принца на этот проклятый мир, в котором я сейчас гнию?

— Лилит, моя драгоценная Лилит сбежала. Сбежала на целых двести лет! Как ты могла?! Ты смела бросить меня, царство и свой долг! — закричал он, сжимая руки в кулаки. Глаза его были полны печали и глубокой боли.

Я посмотрела на дремор, которые сохраняли полное спокойствие. И как они выдерживают его гнев? Я поднялась с пола и медленно пошла к отцу, пытаясь делать свои движения более кошачьими. Это выглядело всегда соблазнительно в моем исполнении. Отец внимательно следил за мной. Я приблизилась к его трону и поклонилась. Гнев — необузданная ярость, порыв несдержанности злой. Когда ты зол — весь мир не в радость, и в нём отсутствует покой.

— Отец, я прошу прощения у тебя за побег и прочее, что натворила. Я глубоко сожалею об этом. Прости-прости, мой принц, я все осознала. Без твоего плана мне и вправду не обойтись. Но долгое нахождение в нем портит меня. Прости, мой принц, я виновата. Не спеши наказывать меня, ведь я могу все объяснить. Мои слова тебе… Понравятся, — я стала на колени и взяв руку Дагона, стала целовать её. Он всегда прощал меня. И все прощал.

Отец не подавал признаков мягкости. Он все также строго взирал на меня. Я не знала, что он скажет. В сердце кольнуло от мысли, что он отвергнет меня или накажет, как никогда не наказывал.

Принц Разрушения высвободил свою руку и нежно провел ей по моей щеке. Как же я часто себе представляла! Но не совсем в этом смысле. Дело в том, что мои фантазии с ним начинались с того, что я где-то что-то сотворила нехорошее и отец призвал меня к себе, а затем стал медленно прощать. А потом я садилась ему на колени, проходила языком по шее, оставляя влажные следы и… Стоп! Я пыталась держать под замком свою память, сохранять ясность мыслей, чтобы нормально говорить с отцом. Но они все еще не давали мне покоя. Ведь все мои фантазии останутся со мной навсегда. И память о них тоже.

— Моя Лилит, прекрасная принцесса. Я дам тебе объясниться. Поднимись и говори.

Я послушно встала с колен. Надо было с чего-то начать. И я стала говорить о том, что поведала в Сиродиле, плавно перешла к Скайриму, а затем и рассказала про Алдуина. Я ходила по залу, надеясь, что отец все поймет. Что он даст благословение на убийство главного Аэдра! Но мой отец просто сидел в таком шоковом состоянии, что я не посмела думать о хорошем. Его глаза округлились, а рот приоткрылся. Я не знала, что и думать.