Я знала, что поверить в то, что я дочь именно Дагона трудно. Ведь мир смертных привык его видеть одним, а на самом деле он совершенно другой. Прекрасный. У него есть облик, приближенный к человеку.

Об этом мало кто знает.

— Дело в том, что Дагон имеет второй облик. Он приближен к человеческому. От него я унаследовала цвет волос и форму лица. Глаза и кожа пошла от матери… — прошептала я, уверенная в том, что он спросит, кто моя мать.

Он сцепил сзади руки, наслаждаясь природой Скайрима. Пока что он мало был заинтересован в разговоре и во мне самой. Во многое не верил.

— Мать… Неужели Дагон спускался к смертным женщинам? Или он стащил одну из своего культа? Это смешно. Люди не могут взаимодействовать так с даэдрами. Во всяком случае, у них не будет от них детей, — его голос был холоден и равнодушен, но все-таки я понимала, что ему интересно меня слушать. Интересно узнать мою биографию.

Я не знала, доверять ли ему тайну про мать или нет. Дело в том, что отец запретил мне это говорить, так как мое рождение «сломало мир». Но аэдры слепы, и этого они пока что не видят. А, может быть, не увидят никогда.

Мне хотелось доверять Алдуину. Хотелось отдаться ему полностью, хотя в нем не было ни капли понимания или нежности. Он не был настроен на что-то теплое между нами. Но если он здесь, значит уже давно идет против этого мира. И драконы… Стали бы они убивать всех, если бы Алдуин был в воле отца?

Я решилась.

— Моя мать из другого мира, Алдуин. Я унаследовала многие качества, которые присущи её расе и миру, — я говорила каждое слово осторожно, ведь реакция Алдуина мне не ведома.

Сначала ничего не происходило: Алдуин стоял спиной, и только тишина била в висок. Я думала уже, что ему плевать, что он рассмеется или просто промолчит. Но затем он медленно повернулся ко мне, доброжелательно улыбаясь. Мне вдруг показалось, что такое существо не способно причинить вред никому на свете. Он был слишком красив, слишком доброжелателен, слишком молод. Но улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.

— Другой мир! Другая раса! Что за абсурд?! Если лгать, то уж искусно, а не как ты! Ты не можешь принадлежать и другому миру тоже, — теперь его глаза налились злобой. Прежняя доброжелательность иссякла, и теперь кроме ненависти он ко мне ничего не испытывал. А все потому, что он решил, что я ему вру.

— Я даю тебе время убраться отсюда, Лилит, и никогда больше не приходить сюда. Я оставляю тебе жизнь, но не смей мне врать. Я не терплю ложь.

Да как он смеет называть все это ложью? Да как он смеет думать даже так?

Я резко поднялась и встала напротив него настолько близко, что ощущала его приятный запах. Его дыхание, благоуханное, будто надушенный шелк, распалило меня. Я стояла, завороженная его красными угольками в глазницах. Он был слишком красив. Я не могла уйти. Не могла покинуть его. И противостоять ему была не в силах. Лишь попытаться переубедить.

— Сын Акатоша, я не лгу тебе. Моя кровь… Вот, попробуй. Разве я смертная? Нет. Совершенно нет, — я осторожно прокусила свою руку и поднесла к его губам. — Прошу тебя, Алдуин, испей. Я не хочу уходить от тебя. Не хочу покидать тебя.

Не знаю, почему я так говорила. Мне казалось, что он примет мою нежность и то, что я не хочу уходить. Тем более от него.

Мой живот дрожал от нервов, и я была разбита страхом, что предаю Алдуина. Да, уход от него был для меня предательством. Мне казалось, что мы как-то связаны. Не знаю почему, но казалось. Я вдруг поняла, что он больше меня не тронет. Никогда.

Мне не было больно прокусывать запястье. Алдуин смотрел на алую струйку крови, которая медленно стекала по запястью и капала на пол. Я очень хотела, чтобы он принял её. Чтобы он принял меня. Алдуин не шевелился, будто тщательно обдумывал свои действия.

— Сос — виидост*, —, а затем он осторожно взял мою руку и приблизился губами к ране. Горячие губы прикоснулись к укусу, а затем я почувствовала его острый язык. Он впился им в рану, словно кинжалом, пробуя мою кровь. Я застонала от неприятных ощущений и боли. Внезапно он отпрянул, выпустив мою руку. Я позволила ей упасть, позволила стекать крови дальше. Алдуин отошел от меня, довольно облизывая губы. Я посмотрела в его глаза и заметила в них затаившуюся в глубине тень страха. Страха, возникающего, когда все устои, правила берут и рушатся. Все, во что ты верил — сплошная ложь. И теперь вся правда внезапно открывается перед тобой, и ты не знаешь, что делать и как действовать.

— Вазен… Ты говоришь правду. Твоя кровь на вкус похожа на мою. Ты божество, но твоя кровь не имеет аналога не в Нирне, ни где-либо ещё. Это невозможно.

Я понимала его эмоции, ведь сначала тоже не верила, что он сын Акатоша. И до сих пор верю с большим трудом.

Акатош защищает людей. Он их Бог, глава среди аэдра. А Алдуин кажется чем-то падшим, он не терпит людей.

— Ты можешь остаться, — это все, что он сказал. Алдуин встал напротив кучи засохших веток и, набрав в легкие воздуха, крикнул. — Йол!

Ветки сразу же загорелись и стали приятно поскрипывать. Я села около огня, пытаясь согреться. Я мало ела, мне нужна была другая одежда, и вообще хотела попасть к отцу.

Я стала греться у костра, обдумывая, что буду дальше делать. Алдуин разрешил мне делить с ним логово, но вряд ли это надолго.

— Почему ты не дракон? Ты управляешь ими, но сам похож на человека, — я говорила осторожно, ведь могла задеть гордость этого существа.

Алдуин опустил голову в нерешительности, будто никто ему раньше не задавал подобного вопроса.

— Драконом… Я был драконом, Лилит! — он резко поднял голову, и его рука сжалась в кулак. Красные глаза загорелись ещё ярче. Его сила снова касалась меня. — Но был слишком гордым драконом. Довакин со своей шайкой сразил меня, и я умер. Вернее должен был умереть. Но почему-то этого не случилось. Я очнулся таким в совершенно другом месте. Меня нашел дракон и отнес сюда. Он тоже задавал вопросы, но я не знал ответа. Моя душа непоглотима, и, все же, она должна была исчезнуть. Но вместо этого она обрела оболочку. И теперь я такой. Я понимал, что в этот мир что-то вмешалось. Что-то новое и непонятное. Я ощущал перемены. Не могу сказать, что именно стало причиной перемен.

Я поняла, что его лицо — красивая оболочка, скрывающая целую гамму переживаний, лишь немногие из которых он позволил мне обнаружить.

Я не могла ничего сказать. Я не знала, кто такой Довакин, и почему его душа обязательно должна исчезнуть.

Алдуин медленно сел напротив меня, смотря куда-то сквозь меня. Он размышлял. А я не могла ничего открыть нового для него. Я сама знала очень мало.

— Ты поможешь мне? Ты ведь хочешь избавиться от меня? Так? Помоги мне, и, может быть, мы никогда не встретимся, — неожиданно сказала я.

Алдуин посмотрел прямо мне в глаза, и от его ледяного осуждающего взгляда стало холодно даже у самого огня.

Я невольно потерла руки.

— Избавиться? Я дал согласие на деление своего логова с тобой. Я сохранил тебе жизнь. Ты достойна и моей помощи. Но что ты хочешь, Лилит?

Я не думала, что он так доброжелательно ответит. Хотелось приблизиться к нему, обнять, быть рядом. Я находила его очень привлекательным и тем, что с ним было мне безопаснее, чем с кем-либо.

— Тогда отнеси меня к святилищу моего отца. Ты знаешь эти земли как никто другой. Помоги мне убить твоего отца. Я знаю, что ты не веришь в мою победу. Но стоит попробовать. Вдруг освобождение твоей драконьей сущности в нем?

Алдуин издал тихий рык, который я не могла расшифровать. Вряд ли ему нравилась эта тема. Он не хотел убивать отца или же знал заранее, что все обречено на провал.

— Убить Акатоша… Знаешь, у нас нет понятия «иноземка». Это на нашем драконьем обозначает «пришелец из другого мира». Не из Обливиона, не из чего-то другого. Именно из совершенно другого мира. Никто не употреблял это слово раньше. Оно есть. Но им никто никогда не пользовался. Мир стал изменяться. Иноземные гости могут быть тому причиной. Я не верю в твою победу над моим отцом, но допускаю мысль, что ты можешь его убить, — Алдуин поднял с земли медвежью шкуру и встал. Он медленно подошел ко мне и, наклонившись, накинул мне ее на плечи. Его доброжелательность поражала меня. Ведь с какими злыми чувствами встретил он меня!