Высокое многоэтажное здание пробирало мурашками все тело. Словно кто-то есть там, живет с момента остановки строительства. Крылья больницы напоминали ГКБ №1 в Чебоксарах. Будто люди сконструировали три одинаковые больницы и скрестили их так, чтобы с высоты птичьего полета, ХЗБ выглядела в форме знака радиации. Это, по сути, и стало причиной – называть больницу «Амбрелла».
Подойдя к ограждению, забору с колючей проволокой, Андрей посмотрел по сторонам. Люди ходили туда-сюда, не обращая внимание на больницу. Наверное, не приятно жить рядом с таким местом с 1985-го года.
Андрей прошел вдоль забора. Найдя щель – вход на территорию больницы, - он пролез, я следом.
Я еще не зашла в здание, а чувство страха начало овладевать ногами. Это место не было похоже ни на школу-интернат, ни на детсад, ни на какое другое место, где прятался чумной доктор. Здесь, буквально, пугали масштабы этой ХЗБ. Столько средств ушло на постройку до того, как люди осознали, что место не пригодно, и столько несчастий произошло после…
- Гляди в оба глаза, - сказала Андрей. – Я тут не был с лета, и не уверен, что аборигенов тут поубавилось. Может, даже, увеличилось.
- Почему ты занимаешься этим? – спросила я. – То есть, почему тебя привлекают такие места? И не опасно ли это диггерство? У нас, в России, это же уголовно…
- Придержи коней, Оля, - усмехнулся Андрей. – Вообще диггеры – это те чуваки, которые по метро шастают. Я тоже к ним отношусь, но, в большинстве своем, предпочитаю ходить по заброшкам на земле, а не под ней. Сталкер, в общем и целом. А то, чем я занимаюсь называется сталкинг.
- А таким человеком может стать каждый? – На одной больнице я не остановлюсь, если надо будет, я стану сталкером. Сил хватит на это, и нервов бродить по подобным местам, тоже.
- Вроде как. Но тебе придется привыкать к нашему жаргону, правилам и прочим вещам. Мы, своего рода, семья, которая не держится друг за друга, но находится рядом, если необходима помощь. Давай, для начала, закинемся в Ховринку, а потом ты решишь для себя, твое ли это.
«Мое, - сказала я себе, - должно быть моим потому, что я знаю: чумной доктор скрывается в пустых местах, и эта больница – одна из самых подходящих кандидатур для укрытия».
Где-то на другом конце ограждения бродил золотой луч фонаря, еще один ходил около ворот во двор. Андрей бежал к первому этажу, но, когда был в нескольких метрах от главного входа в больницу остановился, упав на спину, захватив меня. Свет скользил по бетонным столбам. Охранник шел между рядами горизонтально-установленных столбов, Андрей и я бежали по соседнему, но успели избежать обнаружения. Было страшно дышать. Воздух был холодный, что можно было увидеть дыхание. А останавливая дыхание, все тело начинало дрожать, словно тебя забросили в холодильник.
Когда свет пропал, Андрей встал на ноги и помог подняться мне. Увидев, что охрана ушла, стало легче, но не настолько, чтобы можно было прыгать в припрыжку к главному входу в больницу.
Заскочив в двери больницы, Андрей схватил меня за руку и потянул в сторону, чтобы скрыться еще от одной фонарной окружности, которая дотягивалась до стены, где красовалась надпись: «Больница эта – край чудес, зашел в нее и там исчез!!!» Чуть ниже: «Это точно правда?»
Как-то плохо стало… Я что, попала в какой-то второсортный ужастик, где место события – больница?! Что за бред, такие вещи писать, так и до инфаркта дойти можно!
- И так, - сказал Андрей, убедившись, что охрана не собирается заходить внутрь, - сходим в одно крыло – там палаты и другие кабинеты, где должны были проводиться процедуры.
- И все? – только сказав, я поняла, что сказала лишнее. Я не могла большего требовать, но желание расследовать все до краев говорило за меня.
- А чего еще ты хочешь здесь посмотреть? – усмехнулся Андрей. – Подвал, в большинстве своем, затоплен, другие крылья – не отличаются от того, в которое мы идем.
- Да, конечно, - сдержанно произнесла я, - просто… интересно тут. Вон, надпись… к-красивая.
- Наверное, - холодно произнес одногруппник. Его не радовало это послание, оно отталкивало многих людей, заставляла повернуть назад к выходу, ощущая тяжесть от событий, которые тут происходили.
- Ты ведь знаешь что-то об этой больнице? – я была уверена, что Андрей знал, иначе бы не говорил с такой уверенностью, что все крылья ХЗБ одинаковы.
- Ага, - кивнул одногруппник. – Но не всю историю, только то, что принесло больнице дурную славу. А такого, Оля, очень много.
Я не была удивлена или шокирована этим, у такого места не может быть дурной славы.
Мы шли по длинному коридору, к лестнице, которая имела провалы. Проходя около лифтовой шахты была надпись: «Прыгай», а снизу – стрелка, указывающая в шахту. Андрей рассказал о парне, который спрыгнул вниз из-за безответной любви. Что-то щекочущее прошлось по рукам, а в голове – возник образ этого мальчика, который прыгнул в шахту. Может, это и тяжело – не чувствовать взаимности в любви, но жизнь не должна обрываться из-за этого. Всегда найдется человек, который будет несчастней тебя, ему будет хуже, чем тебе, но при всех трудностях, он не станет сдаваться. Жизнь – это всегда борьба с кем-то, и зачастую, с самим собой.
Я ужинала прежде чем отправиться в больницу, но опустошенность от грязных заброшенных палат, которые превращались в свалку, все отчетливее проступала в моей душе. Я будто брожу по чьей-то душе, пытаюсь искать то, что нужно мне, но соображаю, что нельзя найти здесь что-то кроме безжизненности и лишенной смысла жизни. И много находилось людей, которые с тяжелым грузом в себе, приходили сюда и отдавали свои жизни в невидимые руки «Амбреллы». Если бы стену имели дар речи, они бы рыдали сотнями человеческих криков людей, которые еще несколько секунд брыкались в агонии от падения.
Мне кажется, эта больница дурно влияет на меня – я начинаю прислушиваться и… слышу, как кто-то смеется, плачет. Это не Андрей, он ходит рядом, осматривает мусор, думая, что там спрятаны сокровища. Но что тогда это за мистика? Я не сошла с ума, это точно. Может, я и одержима поиском чумного доктора, но это совсем другое. От расследования я чувствовала адреналин, находился новый смысл просыпаться по утрам.
Хлеще суицидов в шахту лифта была группа сектантов, которая убивала людей, а с победой спецназа, останки сектантов обрели постоянное место жительства в подвале.
Чем больше я слышала о славе больницы, тем больше я хотела завопить: «Стоп!». Я с трудом могла вынести все, что тут произошло. Как на зло, воображение давало изображение всего этого, как все могло происходить. Я все больше думаю, что стоило спуститься в метро, и уже там думать, как могли пропасть два человека, да так, что этого никто не мог заметить из охраны.
Через полчаса, а может больше, до меня стало доходить, что я трачу время в пустую. Это место не может быть связано с пропажей человека. Если бы и было, охрана давно бы это знала. Скорее всего.
Я хотела сказать Андрею, что пора закругляться, мол, мне было интересно, но для меня это все трудно переносимо. Не успела я начать говорить, как Андрей опередил меня:
- Погнали на крышу.
- З-зачем? – спросила я. Нет, акрофобии у меня не было, но и мысль подняться на крышу была через чур волнующей.
- Каждый уважающий себя сталкер должен покорить вершину «Амбреллы», - с энтузиазмом ответил Андрей, поднимаясь по лестнице на крышу. – Посмотришь на вид, панораму города, а потом отправимся в общагу. Надо успеть до закрытия, - добавил парень, глядя на время в экране телефона.
Я начала карабкаться по ржавой лестнице наверх. Холодные поручни грызли ладони, заставляли их окаменевать.
Меня распирало от боязни, что я могу упасть. Пожалуй, это единственное, что беспокоило меня. Но это чувство испарилось, когда я увидела город. Это великолепно, невероятно! Позолоченная корка укрывала здания. Пурпурное небо нависало над Москвой, принимая в себя последние черные хвосты труб заводов.
