Стоя почти на самом краю, я пропитывалась некой свободой, возможностью взлететь. Но Андрей придерживал меня, чтобы я не поддалась искушению.
- Днем – это рай для урбаниста, - сказал Андрей. – Но и начало конца многих людей.
- А разве люди не спрыгивали в шахту лифта? – спросила я, ориентируясь экскурсом Андрей, когда мы были в помещении.
- Некоторые заканчивали здесь. Но, так или иначе, они были совершенно одни, наедине с собой. – Странное выражение приобрело лицо Андрея. Он как будто знает, о чем говорит, понимает самоубийц. Спустя непродолжительную паузу он сказал: - Один из друзей, сталкеров, сиганул отсюда, когда я ходил на другой конец крыши, чтобы оставить снаряжение, которое мы с ним притащили.
- Ты поэтому был не против прийти сюда сегодня? – начала догадываться я.
Андрей шмыгнул носом.
- Да. Сегодня год и четыре месяца ровно, как он бросился отсюда вниз.
- Андрей… - Я не знала, что сказать, как поддержать его.
- Нормально все, Оля. Ладно, иди, спускайся, а я следом, через пару минут, - я хочу оставшееся снаряжение забрать, пока цивилы или аборигены не поднялись сюда и не нашли мой «тайник».
Андрей побежал на другой конец крыши.
Я с трудом верю, что он так просто переносит смерть своего друга, но это – не мое дело. Мое – это наивно полагать, что ХЗБ была связана с чумным доктором. Получается, что нисколечко не была права. Пока не посмотрела вниз в заключительный раз.
Кто-то забежал в больницу. Два черных силуэта, и эта вряд ли охранники, которым приспичило врываться в здание с такой скоростью.
То, что я видела, было похоже на погоню за преступником.
Я спустилась вниз, в здание, и поняла, что не могу ждать Андрея. Если черные бегуны – чумные доктора, то я должна действовать.
Тьма закутала помещение, каждую стену, каждый уголок. Все не уютнее и не уютнее становилось на душе. Только спускаясь по лестнице до меня начало доходить, что я, вероятно, проиграю, если нападу. Нужна хотя бы знать, куда направились силуэты, в какой части больницы они скрываются.
Адреналин, холодный воздух разрезали меня изнутри. Словно я пришла на иглотерапию, где иголки втыкают с бешенной скоростью, пробивают кожу и мясо вплоть до органов. С каждым спуском на один этаж, это чувство приобретало еще большею силу, власть над телом, которое жаждет остановиться и передохнуть.
На очередном этаже кто-то пробежал.
Дышать стало тяжелее, когда я была всего в паре метров от входа на этаж. Человек забегал за угол, когда я стала его преследовать. Мозговая иглотерапия начинала сопровождаться преддверием к столкновению с силуэтом. Но еще больше меня волновало, где бродит второй человек? Как оказалось, ни я, ни тот беглец, за которым я бежала по коридору, не найдут второго. Он найдет нас…
Я пробежала плакат, посвященный убившемуся парню из любви. Не хотелось смотреть на его лицо, и без того тошнило об одном представлении, как до такого докатился юноша.
Наконец я завернула за угол, но след бегуна простыл. Но я не собиралась бросать дело, продолжала бежать, не смотря на усталость от бега.
Сколько же я бежала, представить не могу. Но, каким-то образом, я вернулась к плакату. Тот же самый плакат. Можно было подумать, что я сделала круг, пробежав весь этаж, но я больше не заворачивала, только бежала напрямик.
Остановившись, я стала его осматривать. Над плакатом лежали завядшие цветы, сигаретные окурки, стихи, которые разберет только автор.
Тот самый плакат, не более-менее. Та же надпись: «К. А. И. 1989-2005 г. г. От друзей». Совсем молодой, думала, глядя на приклеенную фотку того самого парня. Как же сильно надо цепляться за человека, чтобы потом быть готовым покончить с собой, не думая о близких, которые любят тебя. Я не могу описать или предположить, каково это, чувствовать безответность в любовном плане. Не знаю, что люди чувствую. А если бы и знала, то не была бы такой, какой являюсь сейчас. Если бы… вообще была.
Что-то рухнуло в другой части коридора, а затем еще кто-то болезненно заорал.
Сердце прихватило, а ноги подкошено понесли меня на звуки. Но стоило мне позабыть обо всем вокруг и сосредоточиться, как я поскользнулась на льду, который разросся на половину этажа.
Я ударилась затылком, потеряла зрение на полторы секунды, а потом почувствовала, что мои ноги уходят в свободный полет, следом ягодицы, поясница… Но я схватилась за выступ шахты лифта, иначе бы я не писала сейчас все это под одеялом, светя фонарем телефона на листки дневника.
Весь вес будто ушел в ноги и стал тянуть вниз. Я посмотрела в падину. Самое странное было то, что я не боялась упасть, окунуться и пропасть во тьме. Пальцы соскальзывали, но было плевать. Свободное падение, которое ждало меня во мраке, «звало», манило своей таинственностью и навсегда остаться во власти «Амбреллы». Я будто уходила в сон, почти лишила себя желания пытаться потянуться, как вдруг по этажу послышались шаги.
Оживленность в голосе спасла меня от ужасной участи.
- Помогите! – закричала я во все горло.
Меня взяли за запястья и потянули вверх. Руки сильные, ледяные, готовые сломать кости.
Почувствовав, что я сижу на полу и массирую руки от болезненного захвата, я посмотрела на спасителя. Испуг и желание закричать рвались наружу от вида человека. Он был в черном, в маске, напоминающей череп. На поясе висели несколько гранат (кажется, осколочная и две световые), а за поясницей виднелась рукоятка армейского ножа.
- Ты как, цела? – спросил он, приглушенным из-за маски голосом. Слегка непривычно слышать такие слова от человека в маске, с плащом и оружием.
- Д-да, - ответила, чувствуя, как душа уходит в пятки, а словарный запас сводится к минимуму.
- Отлично, тогда, сталкер, ты…
Оглушающий звук выстрела пронесся прямо над головой.
В ушах засвистело, еще один такой выстрел рядом с ухом и кровавый ручеек из ушей будет мне обеспечен.
Все проходило с немыслимой скоростью. То Плащ отталкивает меня в ближайшею палату, то еще несколько пуль летят в стены и делают маленькие дыры. Этого никогда не было. Я не могла даже представить, что окажусь в перестрелке в реале. Я любила смотреть, как в фильмах главные герои отважно лезут под пули, стреляют в ответ. Считала, что есть вероятность, что в тебя могут попасть, но, как я могу это прочувствовать, если никогда не была в подобном. Небеса благосклонны на все, кроме счастливой жизни, щедры на то, чтобы в тебя стреляли в заброшенной больнице.
Жнец скрылся в палате, напротив. В его плаще было пара дыр от выстрелов. Нет, его не ранили, и это внушало слабую надежду, что можно отсюда выбраться живой.
За окном послышались голоса тревоги охранников. Они бегут на этаж.
«Хорошо, - подумала, ощущая, как мышцы расслабляются, - может, человек в плаще специально держит стрелка. А кто этот стрелок вообще?»
Чумной доктор.
Я заметила его клюв на голове, когда выстрелы закончились. Большего я не успела разглядеть – снова стрельба.
Плащ посмотрел на меня черными, пробирающими как холод до костей взглядом. Я предчувствовала, что ему нужна моя помощь.
Без всяких слов и объяснений, он прокатил по полу световую гранату, в мою сторону. Я знала, зачем нужна граната и знала, что смогу помочь. Я хотела найти чумного доктора, вот он, в нескольких метрах от меня, и я могу его схватить вместе с Плащом.
Плащ показал три пальца. Через пару секунд он убрал первый затем второй, а когда настал черед третьего – пуля скользнула вдоль стены, задев лобную часть маски. Белая линия – это все, что оставила пуля, которая имела возможность убить человека.
Наконец пришел мой черед, и я выдернула кольцо и бросила гранату в стену. Отлетев под нужным мне углом, граната взорвалась, оставив беловатый дым, за которым прозвучал оглушительный звук. Плащ выбежал в коридор и метнул нож в стрелка.
Я не могла поверить, что сделала это – сумела остановить, хоть и с посторонней помощью, доктора.
