Не менее важным был выбор Генрихом II места проведения праздника. Нормандия – ближайшая к Англии провинция, имевшая самые тесные исторические связи с Британскими островами. Кроме того, в последнее время именно в этом регионе семья Гизов приобретала новые земли и вассалов. С этой стороны «франко-британский» проект был наиболее дерзким из всех замыслов Гизов. Клод, герцог де Гиз, планировал поставить свою семью в центр государства, управляла которым династия Валуа. И даже после его смерти сыновья продолжили выполнение планов герцога де Гиза.

И конечно, краеугольным камнем этого амбициозного проекта была Мария. Генрих II мыслил в династических категориях, основываясь на завещании Генриха VIII, в котором был установлен порядок наследования английского трона. Если Эдуард II, единственный выживший сын Генриха VIII, умрет, не оставив наследников, то, согласно воле короля, трон могут наследовать женщины королевской семьи. Следующей в очереди была старшая сестра Эдуарда Мария Тюдор, а если и она умрет бездетной, то королевой Англии станет младшая сестра Елизавета Тюдор.

Но английская католическая церковь считала законной наследницей Марии Тюдор Марию, королеву Шотландии. Елизавета была незаконнорожденной дочерью Анны Болейн, на которой Генрих VIII женился, когда еще была жива его первая супруга, Екатерина Арагонская. Папа и католическая церковь не признавали Анну Болейн законной женой Генриха и называли ее «наложницей». Сам Генрих в итоге развелся с Анной Болейн, а затем непризнанная жена была казнена. В 1536 г. английский парламент уже официально признал Елизавету незаконнорожденной, и это постановление никто не отменял. Такое положение дел позволяло Марии, королеве Шотландии, предъявлять права на престол, хотя Генрих VIII открыто отвергал их.

Генрих всегда считал, что с помощью завещания он сможет установить порядок престолонаследия и отвергнуть претензии Стюартов. Как ему казалось, он все предусмотрел: если все его дети умрут, не оставив наследников, трон унаследуют дети его младшей сестры Марии, герцогини Саффолк. Генрих до такой степени разгневался на Шотландию за денонсацию Гринвичского договора, что вовсе исключил Стюартов из числа наследников престола, намеренно нанеся им непростительное оскорбление.

Однако схема, предложенная Генрихом VIII и одобренная парламентом в 1544 г. как третий закон о престолонаследии, основывалась на одном важном допущении. Если права на престол могут переходить по женской линии, то приходится учитывать и потомков Маргариты Тюдор, старшей сестры Генриха. По правилам династического наследования было невозможно игнорировать первый брак Маргариты с Яковом IV Шотландским. Их сыном был Яков V, отец Марии, королевы Шотландии, которая приходилась Маргарите внучкой, а Генриху VII – правнучкой.

Пока были живы Эдуард VI и Мария Тюдор, права Марии на английский трон оставались призрачными, поскольку законность правления детей Генриха никем не оспаривалась. Но в сравнении с Елизаветой Тюдор претензии Марии на английский престол были не менее, а возможно, и более весомы. В пользу Елизаветы высказывался только третий закон о престолонаследии, но его не поддерживала Римско-католическая церковь в лице папы, с которым Генрих VIII порвал за десять лет до принятия закона. Именно поэтому католики, все еще составлявшие большинство населения Англии, не признавали юрисдикцию еретического парламента.

После грандиозного праздника, укрепившего высокое положение семьи Гизов, мать королевы Марии оставалась во Франции чуть больше года, вернувшись с дочерью в Париж и Сен-Жермен, а затем посетив Жуанвиль и Блуа. Вместе со своей шотландской свитой Мария де Гиз объехала всю страну. Это было не просто путешествие, а специально организованное королевское турне, как говорили шотландские лорды, – под конец поездки все устали от впечатлений. Не менее важным стало то обстоятельство, что все они стали намного богаче. Генрих II был как никогда щедр, вложив с 1548 по 1551 г. в свой «франко-британский» проект пять миллионов турских ливров, а это в пять раз больше, чем потратил Франциск I за все время своего правления.

Весной путешествие было прервано и закончилось трагедией. В апреле 1551 г. в Амбуазе раскрыли заговор с целью убийства юной королевы Шотландии. Один из бывших «кастильцев», захваченный французами после обстрела замка Сент-Эндрюс, продолжал мстить. Сменив имя, он поступил в шотландскую гвардию и получил доступ в королевские апартаменты. В его планах было убить юную королеву: подкупить повара и подложить яд в любимый десерт Марии – груши во фритюре. Но кто-то проговорился, и заговор раскрыли. Главный заговорщик сумел бежать в Ирландию, а оттуда в Шотландию, но его схватили и вернули во Францию, где его осудили и казнили за преступление против короны. Маленькая Мария, судя по всему, ничего не знала, или не придавала значения тому, что едва избежала смерти, однако ее мать так сильно разволновалась, что слегла в горячке.

Но полоса несчастий не окончилась. В сентябре на Марию де Гиз обрушилось настоящее горе – герцог Лонгвиль, ее единственный сын от первого брака, заболел неизлечимой болезнью и умер у нее на руках в Амьене. Ему еще не было шестнадцати. И снова Мария лично не присутствовала на похоронах. Вскоре после этой трагедии Мария де Гиз отправилась в Англию, чтобы затем вернуться в Шотландию. Все четверо ее сыновей умерли, и сердце ее было полностью разбито. Ее посещали мысли о том, чтобы остаться во Франции, – удалиться в монастырь или жить вместе с родственниками в Жуанвиле. Но она понимала, что сейчас ее долг – править Шотландией от имени своего единственного ребенка и всеми способами укреплять военный и династический союз с Генрихом II и Францией. Мария де Гиз должна была расстаться с дочерью. На прощанье она крепко обняла Марию – как оказалось, в последний раз. Больше они не увидятся.

К концу 1551 г. Мария заметно выросла. Ей было всего девять лет, но ее тетя, Анна д’Эсте, одна из самых образованных женщин при французском дворе и законодательница мод, указывала, что «с ней больше нельзя обращаться, как с ребенком». Мария уже не выглядела ребенком и разговаривала как взрослая. Каждый день «она становится все очаровательнее, приобретает хорошие манеры», «все больше соответствует… месту», которое она занимает и о котором ей не позволяют забывать. У нее уже огромный гардероб с платьями из самых лучших и дорогих тканей, а коллекция драгоценностей так велика, что для ее хранения требуется три латунных сундука и несколько шкатулок.

За несколько лет пребывания во Франции Мария выучила новый язык, строгие и сложные правила придворного этикета, научилась видеть эстетику красоты и обрела хороший вкус. Все эти годы семья де Гиз успешно защищала ее права на престол. Но постепенно значение этих прав изменилось. Будущее Марии теперь было тесно связано с «франко-британской» идеей – из наследника династии Стюартов она превратилась в ключевую фигуру всего династического замысла Валуа. Шествия и картины, которые Мария наблюдала в Руане, должны были заронить в ее душу знание, что, будучи королевой Шотландии и следующей в династии королевой Франции, она также должна стремиться стать будущей королевой Англии.

После того как мать королевы Марии вернулась в Шотландию, ее дядя Шарль, кардинал Лотарингский, самый дерзкий и опытный политик при дворе Генриха II, принял на себя роль ее наставника. Через несколько лет он стал самой влиятельной фигурой в свите юной королевы. Такая смена ролей была не внезапной, но постепенной, и началась в тот момент, когда Шарль обезоружил сестру, вынудив ее заявить, что «никто, кроме Вас самой или того, кому Вы делегируете полномочия, не должен иметь власти над Вашей дочерью». Единственный член семьи Гизов, который почти все время находился при Генрихе II, когда королевский двор перемещался по долине Луары из королевского дворца в охотничьи угодья и обратно, а также на всем пути от столицы в провинции, Шарль использовал это преимущество для усиления своего влияния. Такая ситуация устраивала всех, и он отправлял сестре регулярные отчеты о здоровье, образовании и финансах своей племянницы.