Леди Флеминг, в отличие от всех остальных, ничего не угрожало. Она свободно владела французским и хотя была замужем за шотландцем, но в ней было «все, чего только можно желать». Правда, и тут имелась скрытая цель. На первый взгляд все выглядело так, будто Мария не могла обойтись без своей гувернантки, которую сочли неподходящей для остальных королевских детей. Соответственно, Флеминг оставили руководить женской прислугой Марии, несмотря на возможные разногласия по поводу расходов с д’Юмьером и позже с д’Юрфе.
Правда заключалась в том, что красивая и любвеобильная Флеминг стала новой любовницей Генриха II. Король даже написал матери королевы Марии, чтобы та не обошла ее милостями. «Я убежден, что Вы цените заботу, беспокойство и величайшее внимание, которые моя родственница, леди Флеминг, день ото дня выказывает нашей маленькой дочери, королеве Шотландии, – лукаво отмечал он. – Я должен постоянно помнить о ее детях и ее семье».
В один из вечеров ревнивая Диана де Пуатье удивила короля, только что покинувшего объятия ее соперницы. Она устроила скандал и обвинила Генриха в том, что он оскорбляет королеву Шотландии, заведя интрижку с ее служанкой. Тайно пробираясь в покои Марии на любовное свидание, Генрих ставил под сомнение репутацию юной королевы.
Генрих проигнорировал протесты Дианы, но последнее слово, как всегда, осталось за ней. В 1551 г. леди Флеминг забеременела. Она родила сына, Генриха Ангулемского, и это стало ее роковой ошибкой. Интрижка Генриха перестала быть тайной, сразу пошли неприличные слухи. Диана решительно выступила в защиту доброго имени королевской семьи, и скомпрометированную Флеминг отправили в Шотландию, однако ее дочь, главная из четырех Марий, осталась во Франции.
Несмотря на новую, увлекательную жизнь, Мария очень скучала по матери. В апреле 1550 г., после почти двух лет разлуки, она с огромной радостью узнала о предстоящем визите Марии де Гиз. Но радость юной королевы была окрашена печалью – после двухмесячной болезни в Жуанвиле в возрасте 54 лет скончался ее дед Клод, герцог де Гиз. Первое официальное письмо Марии было формальной верительной грамотой для сеньора де Брезё, которого Генрих II решил отправить в Шотландию с печальным известием.
Марию посчитали слишком маленькой, чтобы присутствовать на похоронах деда, и от ее имени отправили представителя. Ее мать тоже не могла приехать и очень расстраивалась: «Я потеряла лучшего отца, который только может быть у ребенка», – сказала она своему брату Франсуа, который унаследовал герцогский титул.
Мария де Гиз решила ускорить свой визит и для выбора своего дорожного гардероба обратилась за советом к Диане де Пуатье – именно она, а не Екатерина Медичи, была арбитром в вопросах моды – относительно траурного протокола в Сен-Жермене. Генрих II организовал путешествие, получив для нее дипломатический паспорт у английского Тайного совета, поскольку желудок у нее был слабее, чем у дочери, и она страдала от морской болезни. Перспектива долгого морского путешествия из Шотландии пугала ее, и она предпочитала более долгий и медленный путь по суше через Англию, а затем короткое путешествие на другую сторону Ла-Манша через Дувр.
Мария красочно описывала планы матери в письмах Антуанетте де Бурбон. Она просто не могла сдержаться, говорила Мария, потому что бабушка должна узнать «радостные вести, которые я только что получила от моей матери, королевы». Торопясь закончить письмо, Мария потеряла смысловой глагол в череде придаточных предложений, но суть была ясна. Приезд матери «станет для меня величайшим счастьем, какое только можно желать в этом мире… молю Вас, мадам, Вы многократно увеличите мою радость, если найдете возможность поскорее нанести мне визит, а пока вооружитесь терпением, которое Вы можете проявить по такому случаю». Меньше чем за два года Мария в совершенстве овладела французским. Ее стиль был несколько неуклюжим, но грамматика безупречна.
Визит ее матери преследовал и политическую цель. Генрих II планировал грандиозное торжество в честь окончательного изгнания английской армии и гарнизонов из Шотландии, а также из укрепленных крепостей в Булони. Предполагалось, что присутствовать будет весь двор и родственники Генриха, и на расходах не экономили. Мария де Гиз и ее дочь, королева Шотландии, должны были стать центральными фигурами праздника.
Мария де Гиз путешествовала не одна. Ее сопровождал почти весь шотландский двор, в частности, проанглийски настроенные лорды, которые не один год вели переговоры с Генрихом VIII и Сомерсетом. Но сейчас она не скрывала своих целей. Теперь, когда другие кандидаты, как проанглийский, так и профранцузский, приняли Хаддингтонский договор, мать королевы Шотландии стремилась укрепить свои претензии на единоличное регентство и связать лордов «старинным союзом». Обе цели поддерживались великодушным гостеприимством Генриха II и щедрой раздачей новых пенсий.
Главный праздник устроили в октябре в Руане, столице Нормандии. В подражание триумфам Римской империи король въехал в город через специально построенные арки мимо ликующей толпы. Этому ритуалу, который был классическим выражением символики эпохи Возрождения, но исполнен с поистине гомеровским размахом, предшествовали театральные постановки, в которых солдаты и актеры, изображавшие классических героев и победоносных военачальников, шествовали мимо короля и придворных. Мария и ее мать наблюдали за действием с почетных мест синего с золотом шатра, установленного на западном берегу Сены.
Во главе процессии ехала колесница, нагруженная трофеями, а за ней «единороги» – на самом деле это были белые лошади со специальными головными уборами – тянули картины на рамах, иллюстрирующие военные победы династии Валуа. На высоких шестах несли знамена и изображения крепостей, захваченных в Шотландии и в окрестностях Булони. Во время одной из инсценировок Генрих II выступал в роли Ганнибала, карфагенского полководца, который провел свою армию через Альпы и победил римлян с помощью слонов – в этот момент громадные животные появились пред толпой. Многие подумали, что это настоящие слоны из королевского зверинца в Париже, но в действительности они были сделаны из дерева и папье-маше, установлены на колеса и приводились в движение людьми, прячущимися внутри.
Затем по улицам провели закованных в цепи «пленников», захваченных в Булони. Самую большую и богато украшенную раму отвели под картину, изображающую Генриха II и его детей. На картине король был изображен в образе римского императора, окруженного наследниками, а над его головой дочь Зевса и муза эпической поэзии Каллиопа держала «императорскую» корону Франции.
Около полусотни обнаженных актеров, мужчин и женщин, изображали бразильских «туземцев», которые сначала прошли по улицам, а затем показали «войну» между двумя враждебными племенами. Перед трибуной разыгрывалась живая картина – с хижинами, шалашами, пальмами и дикими животными. Туземцы охотились, готовили еду на костре, торговали с французским гарнизоном. Завершилось все ожесточенным сражением воинов с луками и стрелами, после которого хижины побежденного племени сожгли дотла. Это было настоящее массовое зрелище, с которым не могли сравниться предыдущие представления, – толпа ревела от восторга.
Завершала праздник имитация морского сражения между «французским» и «португальским» флотом. Настоящие корабли были нагружены бочонками с порохом. Моряки стреляли из настоящих пушек, но скорее всего, без ядер. Тем не менее произошло неизбежное – на одном из судов взорвался бочонок с порохом, и корабль затонул вместе с экипажем. На следующий день сражение повторили, заменив корабль, но несчастье повторилось, и снова погибли люди.
Праздник стал великолепным наглядным политическим манифестом. Центральная роль была отведена Шотландии, и поэтому шотландская королева и ее мать предстали во всем своем великолепии. Генрих II видел себя «защитником» Шотландии; его победы привели к освобождению Шотландии и Булони. Объединяющей темой праздника стал дофин. Именно он, а не сам Генрих II, был той фигурой, вокруг которой выстраивались все мизансцены, – дофина уже воспринимали мужем юной шотландской королевы. Благодаря династическому праву Марии на английский трон как правнучки Генриха VII, основателя династии Тюдоров, будущий король Шотландии и Франции имел право стать и законным королем Англии. Таким образом, он являлся наследником трех монархий. Брак Марии с дофином позволял династии Валуа в полной мере реализовать свой потенциал, создав франко-британскую «империю», в которую войдут Британские острова, и затем французское влияние распространится через Атлантику в Бразилию, куда уже проникли французские купцы, начав соперничать с торговой мощью Португалии.
