Спасать нужно было раненых и не больных чумой, для них он выделил все имевшиеся повозки и кареты, а сам шел теперь пешком, кусая спекшиеся от жажды губы. Казалось, уже целую вечность двигались его измученные батальоны по этим бесконечным барханам, и жизнь постепенно теряла для него свой изначальный смысл.

ВМ: темные силы Космоса, НЛО (Дьявол) незримо и зримо следовали за ним с момента его рождения. До поры, до времени они помогали ему выкручиваться из самых безнадежных ситуаций.

После неудачной осады Акки, у «маленького капрала» Бонапарта не осталось совершенно никаких перспектив. Его армия была отрезана от Франции, он не мог покинуть своих солдат, для которых не имелось нужного количества судов. Значит, он должен был находиться здесь как в ловушке, устроенной для него англичанами, и ждать своего конца?

Действительно, с моря – британский флот, с востока – турки, поддерживаемые, опять же, англичанами, а в Египте – население, готовое в любую минуту подняться на беспощадный джихад. В этой безвыходной ситуации требовалось что-то срочно предпринимать. Но что именно, он не знал, и, казалось бы, Фортуна снова отвернулась от него!

Перед глазами у него стояли четыре тысячи турецких солдат, поверивших ему на слово и сдавшихся в плен, но убитых по его приказу, и три мучительных дня, в течение которых он размышлял об их ужасной судьбе. Чувство, похожее на раскаяние, постепенно овладевало им.

Ведь ему не желалось убивать их, хотя для этого у него имелось вполне достаточно поводов. Например, он не знал, чем кормить и поить их, где взять свободные войска для долгого конвоирования отборных и сильных военнопленных, а так же у него не было кораблей, чтобы отправить их морем из Яффы в Египет.

Конечно, он мог бы отпустить пленных на волю, чтобы не брать ужасного греха на душу. Но он не был верующим, кары небесные мало его волновали как масона. Для него главным было защищать революцию, объявившую беспощадную войну священникам – роялистам, а так же ее врагам. Пленные турки прямо относились к ним, поэтому он не долго думая, приказал убить их. И может быть, именно за этот тяжкий грех ему пришлось однажды расплачиваться в России, бросая на ее заснеженных полях своих гренадеров, как теперь он бросал их в песках этой бескрайней пустыни?

Он долгое время уже не был в Европе и не знал, что там происходит. И каково было его изумление, когда в старой газете, доставленной с корабля, случайно оказавшегося у египетского побережья, он прочитал о том, что вторая коалиция возобновила войну против революционной Франции.

Русские войска, под командованием непобедимого Суворова, неожиданно появились в Италии и наголову разгромили при Нови армию Жубера. В результате Цизальинская итальянская республика, которую он создал с такими жертвами и трудами, оказалась уничтоженной, а русские продвигаются к Альпам, стремясь осуществить вторжение во Францию с юга.

В самой же Франции по улицам городов толпами ходят роялисты, выкрикивая: «Да здравствует Суворов! Долой республику, да здравствует король!». Революционная Директория слаба, растеряна и ненавистна большинству населения. Имущие классы считали ее бесполезной и даже вредной. Для неимущих слоев она была представительницей режима воров и спекулянтов, источником роскоши и довольства для казнокрадов.

При ней развилась и укрепилась, вопреки священным масонским лозунгам свободы, равенства и братства, система угнетения для рабочих, батраков и простых граждан – потребителей. Революционные солдаты-шовинисты вообще представляли Директорию как кучку подозрительных людей, то и дело оставляющих армию без сапог, хлеба и винного сидра, пусть даже разбавленного водой. Более того, они за несколько месяцев отдали то, что любимец фортуны, итальянский корсиканец, в свое время, завоевал десятком победоносных сражений.

– Негодяи, – злобно пробормотал Бонапарт, швыряя газету под ноги, – Италия потеряна, утрачены все плоды моих побед. Не понимаю, как можно было допустить это? Ротозеи, черт возьми, какие глупости они совершают! Нет, я должен, быть там, во что бы то ни стало!

«Но как же армия будет здесь, в Египте, без меня? – пронеслось вдруг у него в голове, и нечто, похожее на угрызение совести, как и тогда, после убийства пленных турок на берегу моря, вкралось ему в душу. Он не сразу подавил в себе возникшее чувство, настолько сильно оно подчинило себе все его существо.

Ему было неведомо, что спустя несколько лет он снова бросит свою армию, но теперь уже – в снегах России и не будет испытывать при этом угрызений совести. Но теперь они не давали ему покоя, так как именно благодаря непобедимым батальонам он вырвал из лап судьбы свои генеральские эполеты.

«Стригунок» какое-то время сильно колебался, выбирая между армией в Египте и тем, что происходило во Франции. Он никогда не питал уважения к ее народу, потому что происходил из итальянской Корсики и был ее патриотом. Он не мог не быть им, ведь Бурбоны пришли на его родной остров как завоеватели, лишив свободы ее жителей. Поэтому, глядя на беснующиеся толпы революционных французов, он в душе презрительно называл их канальями и самой гнусной чернью.

Якобинцы, в их красных фригийских колпаках, особенно – солдаты, были для него всего лишь средством и механизмом, способствующими достижению им собственных целей. Он и заботился о солдатах только ради этого, безжалостно казня вороватое интендантство, но остальное в их судьбах его нисколько не интересовало. Требовалось, подобно Юлию Цезарю, бросить жребий и перейти Рубикон!

В минуты этих размышлений ему принесли небольшое письмо от камердинера – верного ему человека, остававшегося в Париже. Открыв его, он бегло скользнул взглядом по строчкам, и африканский загар на его осунувшемся лице сменился европейской бледностью. Это всегда бывало с ним в минуты сильного волнения, за которым приходило состояние бешенства. «Жозефина, мерзкое создание!», – пробормотал он едва слышно и, жмуря глаза, запрокинул голову к ослепительному солнцу в африканском небе.

Он любил эту роковую для него женщину, и даже не тогда, когда целовал ее страстно в шею, лицо и нежно похлопывал ниже спины, шепча: «Моя толстенькая!». Он любил ее всегда, и даже здесь, в Египте, не забывал ее, хотя и развлекал иногда себя видами обитательниц мамлюкских гаремов. Жозефина отличалась тактом, умением здраво и точно судить обо всем, но самое главное, своим ровным и мягким характером ей удавалось почти всегда умиротворять его.

Он никогда не отказывал ей в просьбе оставить жизнь даже злейшим врагам не только Франции, но и его самого. И слухи о ее связях с масонами, которые организовали Великую революцию и могли стать опасными для него, не воспринимались им всерьез.

Теперь же, получив сообщение о недостойном и легкомысленном поведении жены в его отсутствие, Бонапарт совершенно потерял голову от ревности. В нем сразу же заговорил пылкий характер корсиканца, заставивший его не откладывать дело и приступить к его осуществлению. С непреодолимой силой ему вдруг захотелось внезапно появиться перед изменницей Жозефиной и потребовать от нее отчета и разъяснений! Разъяснений и отчета, черт возьми!

В глубокой тайне, по приказу «стригунка», были снаряжены несколько кораблей, и армия оставлена на попечение опытного, надежного боевого генерала Клебера. После этого, 23 августа 1799 г. Бонапарт, с пятьюстами отобранных им солдат и офицеров, тайно отправился морем к берегам Франции. НЛО (Дьявол) скрытно помогали ему и не позволили англичанам обнаружить его небольшую флотилию.

Осторожно переставляя ноги, солдат уперся в выступ скалы и медленно сполз вниз. За ним потянулся другой, третий… Они старались не глядеть вниз – там зияла бездонная пропасть, которая грозила сорвавшемуся в нее неминуемой гибелью. Холод снежных вершин пронизывал до костей, сковывая движения и без того навьюченных амуницией солдат. То и дело с грохотом уносились в преисподнюю орудия, лафеты, фуры и снарядные ящики с них. С диким, пронзительным ржанием, падали среди них кони.