Послышалась команда:
– Сумочки, кошельки, телефоны бросайте вон туда, в кучу! У кого после найдем – пристрелим на …!
Гиды переводят сказанное иностранцам. И даже «на»… хотя им не понятна связь угроз и физиологии.
Посыпались телефоны, кошельки, деньги. Растет куча! Телефоны отчаянно звонят, одновременно звучат разнообразные мелодии, светятся десятки экранов, переливается, вспыхивает разноцветная гора, как новогодняя елка.
Бойцы с интересом выбирают из кучи понравившиеся им айфоны, разглядывают, тыкают пальцами в экран. Это сколько же для них игрушек прибыло!
В общую кучу телефон бросать не хочется. Но и оставлять при себе опасно, могут не посмотреть, что инвалид. Уронить аппарат под себя, незаметно затолкать ногой под батарею. Вдруг не заметят? Фотоаппарат, бинокль, оружие – всё осталось в машине.
Новая команда:
– Вывернуть всем карманы!
Решили проверить… Пошли бойцы по рядам.
– А здесь чего? Ну-ка покажи! Давай-давай!..
Забирают, что приглянулось, в том числе украшения для жен и сестер. Значит, не собираются здесь погибать, хотят вернуться домой!
Женщина забыла вынуть из ушей золотые сережки. Тут же вопрос:
– А это что?
Ухватил, потянул, вырвал чуть ли не с мясом. Ржёт под маской. Победители…
Растерянные иностранцы жмутся друг к другу и к гидам. Англичане, похоже, это они, сидят прямо, гордо – держат марку, хотя в глазах растерянность. Заложники в белых халатах. Южные ребята, их-то зачем? Заметили, подняли одного с колен, взяли за локоток.
– Вы откуда, уважаемый? Из Кувейта? – Отвели в сторону. Но телефон со стразами не вернули. – Кто еще здесь правоверный мусульманин?
Встали еще несколько человек.
– Коран можете процитировать? Хотя бы одну суру?
Кто-то смог. Ему указали:
– Вам туда. Сегодня ночью или завтра вас отпустим.
Кто-то не смог. И сел обратно.
Приводят новых людей. Все больше поодиночке – отлавливают, выуживают из импровизированных убежищ. С улицы доносится вой сирен. Прибыли силовики и «скорая помощь». Сейчас все здесь будут. Правда, запоздало.
– Всем сидеть на месте! Не вставать, не ходить, не говорить! Кто поднимется – умрет.
А все и так сидят, можно даже не просить, потому что тянет согнуться, скукожиться, уменьшиться в размерах, чтобы ниже всех и меньше всех, чтобы тебя не заметили. Так в детстве хочется спрятаться под мамкин подол. А только нет здесь мам и подолов и некуда спрятаться – все на виду.
Притащили какие-то канистры. Открыли, плеснули на пол между людьми и на людей, которые под брызги попали. Ударило в нос запахом бензина… Для чего бензин? Он же скоро испарится. Для страха? Или на случай спонтанного штурма? Судя по всему – так.
Притащили несколько бутылей с мутной жидкостью. Расставили между заложниками в шахматном порядке, как фигуры. Это серьезнее, это, по-видимому, коктейль Молотова, который не испарится. И если такую бутыль разгрохать и чиркнуть спичкой или щелкнуть зажигалкой, то все заложники вспыхнут, как факелы. А можно не разбивать бутылку, а просто выстрелить в нее зажигательной пулей.
Крепко у них все продумано. Интересно, какие еще сюрпризы они приготовили? Наверняка приготовили, не могли не приготовить!..
* * *
На крыше куча лохмотьев. Какие-то забытые строителями тряпки. Под тряпками человек с биноклем.
– Внимание, вижу людей на крыше. Кажется, пулеметчики.
Ну да, пулеметчики. Раскинули сошки «ручников», загнали ленты, передёрнули затворы. Держат под прицелом всю крышу, разметив ее на секторы. А на втором этаже бойцы залегли в проемах дверей, взяли под прицел коридоры. Вот так же лежали между камушками на базе!
– Что делать будем?
– Ничего! Выяснять обстановку. Надо знать, сколько бойцов и сколько заложников. Просто так соваться нельзя, можем кучу гражданских положить! И погоны…
– Вижу еще человека. В руках у него тубус.
– Гранатомет?
– Нет. Судя по всему, зенитный ракетный комплекс…
Час от часу не легче! Они что, решили самолеты сбивать?
– Понял тебя. Доложу наверх про крышу. А ты смотри. В оба смотри! Не дай бог, просмотришь!
– Понял… Продолжаю наблюдение.
Куча тряпок на крыше лежит недвижимо, как обычный строительный мусор…
* * *
– Кто из вас работник музея? Встать! Ну, быстро!
А это зачем? Ход какой-то новый, нестандартный. Ведь не только экскурсантов от касс и в залах хватали, но кого-то и из персонала прихватили! Боевики ведь не разбирались, кто есть кто, – гребли всех подряд, в том числе из служебных помещений. Вот и надёргали.
– Встали, а то сами найдем!
Ну да, найти не трудно. Все музейные работники похожи друг на друга, все примерно одного возраста, все в одежде одного покроя. Как в форме.
Они поднялись. Женщины плачут беззвучно от страха. Мужчины угрюмы, стоят молча. Мужчин гораздо меньше. Один не встал, только руку поднял. Это охранник. Похоже, встать не может, потому что ему что-то сломали.
– Кто из вас главный начальник?
Заложники молчат, отводят глаза.
– Ну-ка, ты, иди сюда!.. – Боец в маске ткнул пальцем в смотрительницу, выволок из шеренги, встряхнул, приставил ствол к виску.
Это же Осман! По голосу и по манере командовать узнать можно. Никакая маска такого не скроет.
– Ну, и кто начальник? Сейчас тебе… башку разнесу! – Вдавил дуло в голову.
Служительница подняла дрожащий пальчик:
– Вот он… Владимир Петрович. Заместитель директора.
И этот под раздачу попал… Стоит, смотрит в пол. Страшно из уютного кресла да сюда, под автоматы. Плечи вздрагивают, но держится. Спросил дрожащим голосом:
– Что вы хотите?
– Со мной пойдешь! Картинки выбирать, – хмыкнул боец.
Бойцы заржали.
– Но это нельзя… Это шедевры, их немыслимо трогать!
– А моих братьев можно было трогать? Можно было в «Белый лебедь»? Заткнись, покажешь, какие лучше брать.
– Берите… любые. Зачем выбирать? Здесь одни шедевры.
– А мне не любые, мне самые лучшие нужны. Вот ты мне их и покажи. Шагай. – Толкнул сильно в спину. – Трое со мной, чтобы нести. – Отправились в соседние залы.
Зачем им картины? Что у него на уме?
Притащили, свалили картины на пол в кучу, как дрова. По фиг им, кто здесь Рембрандт, кто Караваджо…
Послышалась команда:
– Ставьте портреты в окна. Да не по одному, в несколько слоев!
– Но это же… Это же известные полотна! – не выдержал, всплеснул руками зам. – Так нельзя! Это достояние цивилизации. Потомки…
– А мне на них тьфу, – смачно плюнул Осман на ближайшую картину. – А ты затихни, а не то… – Он угрожающе поднял ствол, ткнул в лицо заму.
У Владимира Петровича подогнулись колени.
– Живее, пихай их в окна… Плотнее!..
А вот это не шутка – заткнуть окна, через которые могут ворваться группы захвата, мировыми шедеврами. Это сильный, убойный ход! Как через полотна проникнуть – будут резать или ногами, прикладами пробивать? Нет, вряд ли! Точный расчет! Такой «материал» закроет окна лучше, чем мешки с песком или бронированные листы, потому что бронированные листы можно вынести взрывчаткой. А картины? Кто их станет взрывать?
Резкий оклик:
– Давай быстрее!
Бойцы разобрали картины, стали втискивать их в проемы окон, не церемонясь, так что трещали рамы и хрустели холсты.
– Давай пихай!.. И сюда!..
Заложники смотрели на происходящее с ужасом. На пару минут они даже забыли о себе. От такого святотатства кровь стыла в жилах.
Захрустел, лопнул холст. Картина разошлась, развалилась на две части.
Музейные работники не могли сдержать крик, женщины от ужаса закрыли лица руками. Всю жизнь с картин пылинки сдували. А тут!..
Дьявол командует:
– Брось эту. Тащи другую!
Полотно бросили под ноги. Прошлись по нему, как по фанере. Берцами по средневековым лицам.
– Давай живее! И двери завалите до самого верха… И вон ту бабу каменную тащите, голую. Валите ее поперек порога. И того мужика… А между ними пулемет.
