– Тысячу.

– Э-э?!

– Долларов.

– А-а! Конечно, дорогой. Хоть завтра!

Штат укомплектован.

Лицо корпункта – лицо известного и уважаемого в Европе журналиста. Тут без подставы, тут не подкопаться. Сам журнал – вот он, отпечатан и разослан по адресам. Контакты… Обезличены. Никто его в лицо не видел. Связь идет через одного из помощников, который оформлен журналистом. С ним общение только через соцсети, а если вживую, то в темноте – с шапочкой по самый подбородок с прорезями для глаз, потому что иначе враги доберутся. Что тот понял. И принял. И даже был заинтригован.

Здесь всё в порядке.

Теперь по самой работе.

Намечены интервью и знакомства с видными людьми Региона.

И «журналистские расследования», которые поведут бывшие «важняки» по интересующим читателя проблемам. Точнее, по проблемам, интересующим единственного читателя.

От населения будет приниматься корреспонденция по проблемам на местах. В том числе жалобы и кляузы. И даже анонимки. И кое-кто за это, возможно, получит деньги, чтобы активнее писали.

В общем, корпункт «заряжен» и начинает работать… Теперь можно разобраться с наследством Предшественника.

Но… не ему…

Желтые стены. Желтые лица. Потухшие глаза. Тоска и беспросветность. Смертная тоска.

– Кто вы?

– Не суть важно. Важно, что я хочу предложить вам работу.

– Что?! Какая работа? Вы с ума спятили? Вы знаете, что это за больница? Нет? Тогда спуститесь и прочитайте вывеску. И узнайте мой диагноз! Мне жить осталось от силы полгода. Я на таблетках сижу!

– Я знаю. Я ознакомился с вашей амбулаторной картой. Вы всё правильно излагаете. Именно поэтому обращаюсь к вам. Вы ведь офицер? Агент на подсадке.

– Откуда… вы знаете?

– Знаю. Вас определяли в камеры к заключенным, чтобы вы добывали нужную следствию информацию или склоняли упорствующих зэков к даче показаний. Это серьезная работа, требующая выдержки и хладнокровия. И умения молчать.

– Ну?

– Именно поэтому вы нужны мне.

– Сесть в камеру?

– Нет. Работа на воле в хороших условиях. С приличным окладом и премиальными.

– На хрена они мне? Эти премиальные? И вы в придачу? Я покойник. Зачем мне работа? Зачем деньги?

– Во-первых, чтобы продлить вашу жизнь, даже если на пару месяцев. Это дорогого стоит – два месяца жизни. И дорого. Но у вас будут деньги, и вы сможете купить нужные лекарства. Далее, у вас есть дочь, которой вы, если справитесь с работой, сможете приобрести квартиру. Согласитесь, это красивый жест для уходящего. Вас будут помнить и поминать добрым словом. И в-третьих, и самое главное – вы профессионал, вы всю жизнь на «земле» и умирать вот так, на драных простынях, на казенной койке… Как-то недостойно. А я предлагаю умереть вам в деле, на дистанции, когда некогда думать о печальном исходе и считать уходящие часы. Весело умереть. Достойно. И с пользой для дела.

Интерес в глазах, до того потухших.

– Что я должен буду делать? Если соглашусь.

– То, что умеете, – встречаться с людьми, разговаривать с ними, добывать информацию и передавать ее мне.

– Кому вам? Вы лицо прячете.

– Да – прячу, потому что это диктуется интересами следствия.

– А если вы преступник? Или просто мутная личность. А я точно – офицер. И всю жизнь с преступным элементом боролся…

– Ну, хорошо. Вот мое удостоверение работника ФСБ. Посмотрите. Это не липа…

Хотя липа, состряпанная накануне. Слава богу, что опыт имеется. Учили. Натаскивали «выправлять» документы под оккупацию, когда готовили на действительной в подпольщики для работы по ту сторону фронта. На случай следующей большой войны. Пригодилось. И не раз.

– Вот печати, фото. Больше я вам ничего сказать не могу. Не имею права. И так превысил свои полномочия. Кроме того – сам характер работы. Вы сможете убедиться. И если что – соскочить.

Хотя это – вряд ли. Обратного хода у него не будет. Впрочем, терять ему особо нечего – плюс-минус несколько месяцев. Так что этот грех на душу, если что, будет не самым большим.

– Убедил? Зачем списывать себя раньше времени?

– Допустим, убедили. Где работать?

– На Кавказе. С новой своей биографией, с легендой, вы сможете ознакомиться в ближайшие дни. Через неделю вам нужно будет встретиться с вашими людьми…

– С сексотами?

– Так точно. Встретиться, посмотреть на них, переговорить, записать разговор на диктофон, дать общее заключение. Вы ведь психолог, вот и помогите разобраться. О чем с ними говорить, какие вопросы задавать – я сообщу накануне.

– А лечение?

– Мы сможем наладить его вне стационара. И лучше, чем… в стационаре. Не беспокойтесь. Так что рад был с вами познакомиться… Никифоров Антон Иванович.

– Но я не Никифоров. И не Антон.

– Я знаю. Ну теперь будет лучше, чтобы вы стали Никифоровым.

– Здравствуй, Мустафа.

– Здравствуй, а ты кто?

– Я друг того человека, с которым ты работал.

– Что?!

Худо стало Мустафе – осел весь, скукожился, заморгал, губы у него задрожали. Испугался Мустафа. Чего?

– Теперь ты будешь работать со мной. Я твой новый Хозяин.

– Зачем, зачем я связался с вами. Аллах свидетель, я не хотел. Дьявол искусил меня…

Ну скорее презренный металл, чем дьявол…

– Отпусти меня! Богом прошу! У меня жена, дети…

– Сколько ты получал?

– Мало. Совсем мало. Ни на что не хватало! Пятнадцать тысяч…

Врет, в информации – двадцатка. Зачем врет?

– Теперь будешь получать больше.

– Сколько?

Ушел испуг, заблестели глазки.

– Это зависит от степени важности твоей информированности. От того, что ты знаешь.

– Я всё знаю! Про всех.

– Тогда скажи о Юсуфе…

Молчит. Глазенками бегает. Прикидывает. И хочется и колется. Юсуф парень серьезный, головы режет, что кочаны капусты на грядке. Узнает – не простит.

– Ну?

– О Юсуфе мало чего знаю. Про него никто ничего не знает. Юсуф как ветер – сегодня здесь, завтра там. Спроси о ком-нибудь другом.

– Спрошу обязательно, в следующий раз. Но если ты кому-нибудь обо мне хоть полслова!

– Никому! Аллахом клянусь. Буду нем как рыба… А теперь можно хоть пять тысяч? Потому, очень надо… жена, дети, хозяйство…

Так, с этим всё понятно…

– Что скажете?

– Ничего хорошего. Сексот из него – как из поноса шрапнель. Запаха много, а толку – чуть. Психика неустойчива. Истерики закатывает. При этом жаден до бесчувствия. Перепродастся любому, кто больше даст. Да и знает, судя по всему, не много. А то, что знает, придержит, потому что трусоват. Может, раньше что-то из себя представлял, но не теперь.

– На что-то может пригодиться?

– Вряд ли. Мелкая шавка на подхвате. Я бы с таким не работал. Опасный тип.

А вот и приговор. Окончательный, без апелляций и обжалования. Спасибо тебе, товарищ Никифоров. А ты, Мустафа, извини. Лично к тебе никаких претензий нет. Кроме одной – возможно, ты видел Предшественника. Не факт, но рисковать нельзя. Ты видел Предшественника и выбыл из игры, из которой выбывают лишь по одной статье. Так что…

Следующий.

– От кого ты?

– От твоего прошлого Хозяина.

– У меня нет хозяев. Я сам себе хозяин.

– Хорошо, от Друга, которому ты помогал.

– Он мне задолжал.

– Сколько?

– Сто пятьдесят зелени.

Смотри-ка, не врет. Точно, есть долг. Сто долларов. Пятьдесят он накинул. Но не тысячу же. Очень честный сексот. По местным меркам.

– Хорошо, получишь двести, если продолжишь со мной работать.

– Смотря, что делать.

– То же самое, что раньше. Ты теперь под Исмаилом?

– Под ним. Но по нему информацию давать не буду.

– Почему?

– Он мой друг.

– А Юсуф? Где теперь он?

– В горах. Возле границы. Могу дать координаты. За отдельную плату.

– Сговоримся…

Ценный агент. Выдержанный, спокойный. Знает себе цену, которую не завышает. Своих не сдает, а вот чужих не боится. Прежде, чем говорить, – думает. С таким можно работать…