Это была самая обычная картина на сталинградских улицах: среди руин где-нибудь на втором этаже тускло светилось окошечко. Свет пробивался из-под лестничной клетки, из пролома стены. Сохранились кадры кинохроники: девчата с полотенцами выходят из кабины поверженного гитлеровского самолета, стучат ботинками прямо по фашистской свастике на распростертом крыле, спрыгивают на землю. Были и такие общежития — в кабине разбитого самолета. Сталинградцы заняли под жилье солдатские землянки в оврагах и на крутом берегу Волги. С каждым днем росло население города.

— Вдвоем с дочерью мы жили на берегу Волги в солдатском блиндаже, — вспоминала заслуженная учительница РСФСР П. Т. Бурова. — Заняли его в феврале сорок третьего года. Всего несколько дней минуло, как бойцы ушли с Волги на Запад. В этом блиндажа я проверяла тетрадки своих первых учеников, которые занимались в школе, открытой в подвале, готовилась к урокам. На земляном выступе, служившем нам столом, лежали учебники, на страницы которых сыпалась земля. У нас с дочерью не было ни постелей, ни утвари. Спали по-солдатски: одно пальто стелили на земляной пол, другим укрывались. Нашли смятое ведро и солдатские котелки — вся наша посуда. Варили пищу на костре. Нелегко нам было добираться до землянки по крутому, почти отвесному берегу. Зимой ползали по обледеневшим тропкам, весной— по размытой дождями глине. Знали здесь каждый выступ, хватались за крепкие сухие стебли…

В холодных и прокопченных помещениях сталинградцы мечтали о будущих прекрасных улицах, широких магистралях, зеленых скверах. В открывшихся школах дети писали сочинения о том, каким станет город-герой. Каждый новый восстановленный дом встречали как радостную победу.

Дом Павлова. Название это сразу вошло в обиход, стало народным. На одной из стен каменного здания в центре города осталась надпись: «Мать-Родина! Здесь сражались насмерть гвардейцы Родимцева. Этот дом отстоял гвардии сержант Яков Федотович Павлов». Впоследствии историки воссоздадут все подробности героической обороны, разыщут оставшихся в живых бойцов, этого небольшого гарнизона, о них будут написаны статьи, книги и стихи.

Память народная дала имя дому, ставшему одним из цитаделей сталинградской обороны. Само название это было наградой солдатскому подвигу.

Однажды к этому разрушенному дому пришли женщины в длинных юбках из мешковины, в байковых самодельных тапочках. Это были Александра Максимовна Черкасова и ее подруги — первая добровольческая бригада.

По уцелевшим лестничным пролетам женщины поднялись до четвертого этажа. Сколько же бомб и снарядов взорвалось в этом здании? Провалена крыша, обрушены перекрытия, стены в рваных пробоинах, исщерблены пулями и снарядами. На сохранившихся перекрытиях оставались груды патронов, гранаты, гильзы. Так выглядела после боев солдатская крепость! Женщины находили солдатские подписи на обугленных стенах. Работницы детских садов пришли в это здание, чтобы трудиться безвозмездно, выполняя эту тяжелую работу: разбирали руины, выносили к воронкам глыбы камня, битый кирпич, оплавившееся железо. Бригадир А. М. Черкасова первой взялась за лопату. Так родилось это замечательное патриотическое движение строителей-общественников, которое было названо черкасовским.

Александра Максимовна Черкасова… Сколько она помнила себя, — всегда работала. Еще в детстве — на крестьянском поле. Отец погиб в первую мировую войну, семья жила трудно. Шура и серпом жала, и снопы вязала. Ходила на заработки в город. Всякая работа у нее в руках спорилась.

— Столько приходилось работать, что даже учиться некогда было, — вспоминала потом А. М. Черкасова. — Несколько раз начинала учиться и бросала — надо было семье помогать. Помню только, был букварь, по которому учились, в нем такие слова: «Мы не рабы. Рабы не мы». По этому букварю научилась читать. Вот и вся моя грамота…

Александра Черкасова вступила в комсомол. Это было важное событие в ее жизни. Навсегда в ней осталась комсомольская жилка. Любила быть заводилой в коллективе, умела и речь держать, и людей сплотить. К ней тянулись люди за советом и поддержкой. Энергичная, сильная, походила она всем обликом, открытой душой и поступками на тех русских женщин, которых воспел Н. А. Некрасов:

В дни обороны города А. М. Черкасова вместе с двумя маленькими детьми жила в блиндаже на берегу Волги. Сначала спасалась от бомбежки в щели около своего деревянного домика у подножия Мамаева кургана.

Когда смолкли бои, Черкасова пришла в полуразрушенный дом, в котором разместились работники Дзержинского райисполкома, — их было всего несколько человек. Председатель райисполкома Г. С. Мурашкина знала Черкасову, помнила, как она работала в госпитале, возила хлеб в поселок, встретила ее с радостью:

— Сейчас, Александра, самое главное — помочь детям. Надо разыскать всех ребят, оставшихся без родителей, подыскать домик для детского сада.

На другой же день А. М. Черкасова вместе с группой женщин пошла по блиндажам и земляным щелям.

— Мы находили ребят-сирот, — говорит А. М. Черкасова. — Сколько же страданий они пережили! Испуганных и голодных, приводили их в райисполком, кормили, обогревали. Вскоре отвезли ребят, оставшихся без родителей, в один из детских домов Сталинградской области.

Готовились к открытию в районе первого детского садика. Работницы собирали среди руин детские кроватки, печурки, кастрюли, обувь. Своими силами восстанавливали небольшое здание. Принимали детей, ухаживали за ними, истощенными и измученными.

— К нам, — продолжала Александра Максимовна, — часто приходила председатель Дзержинского райисполкома Мурашкина, видела нашу работу, знала каждого. Однажды, это было в начале июня 1943 года, меня позвали в райисполком. Мурашкина сказала мне: «Сумеешь организовать бригаду и помочь строителям в восстановлении Дома Павлова?» При нашем разговоре был журналист П. В. Ульев. Потом он первый и написал о нашей бригаде.

В тот же день Черкасова собрала бригаду. Их было 19 работниц детских садов Дзержинского района. С первых дней после боев каждая из них работала на восстановлении детских учреждений. Александра Максимовна Черкасова умела зажечь, повести за собой людей. Она обратилась к подругам с такими словами:

— Наши мужья воюют на фронте. Ни крови, ни жизни своей не жалеют, чтобы победить врага. И в каждой весточке спрашивают нас: как налаживается жизнь в родном городе, какие дома начали восстанавливать. Вот мы с вами ходим мимо Дома Павлова и видим: не хватает здесь строителей. Давайте, подруги, сами возьмемся за его восстановление.

Добровольческая бригада А. М. Черкасовой написала письмо-обращение ко всем трудящимся города. 15 июня его напечатала «Сталинградская правда». Первая бригада строителей-общественников призывала после смены выходить на стройки города, на восстановление разрушенных зданий, все работы выполнять бесплатно на стройках города так же самоотверженно, как борются на фронтах бойцы Красной Армии.

15 июня 1943 года на заседании бюро Сталинградского горкома ВКП(б) и исполкома горсовета трудящихся был одобрен патриотический почин бригады А. М. Черкасовой[80]. В принятом постановлении предлагалось райкомам и исполкомам райсоветов провести широкое собрание трудящихся, на которых обсудить письмо добровольческой строительной бригады, опубликованное в газете.

Движение, которое начала бригада Черкасовой, было таким же широким и стремительным, как весеннее половодье. Так бывает, когда само дело отвечает душевной потребности людей. Каждый день «Сталинградская правда» сообщала о новых и новых участниках черкасовского движения. По всем районам в трудовых коллективах проходили митинги и собрания, трудящиеся записывались в ряды черкасовцев. Бригады добровольцев брали обязательства работать на стройках города безвозмездно по два-три часа ежедневно. В первую очередь строители-общественники выходили на восстановление детских садов, яслей, больниц, школ, жилых домов, водопровода. Патриотический почин становился массовым движением. Вскоре газеты и радио рассказали о нем всей стране. Миллионы советских людей откликнулись на призыв черкасовцев. Последователи этого почина были во многих городах.