К сожалению, ее счастье было недолгим. В начале лета 1683 года король вместе с королевой и двором предприняли очень тяжелое путешествие по Эльзасу. Это было последнее путешествие Марии-Терезии. Она тяжело заболела и слегла. У нее начался жар с бредом. Слабым голосом она позвала мадам де Ментенон, теперь свою лучшую подругу, которой была обязана многим. Та прибежала в слезах.

Обе женщины плакали и что-то шептали друг другу. Потом королева сказала отчетливо, так, что слышали присутствующие при этой сцене придворные:

- Берегите Людовика, дорогая.

И тут она сняла с руки свое обручальное кольцо и надела его на палец мадам де Ментенон.

Этот жест произвел на всех огромное впечатление.

К постели королевы подошел Людовик. Он был очень взволнован и расстроен. Он сказал несколько слов по-испански, чего никогда не делал, общаясь с Марией-Тере-зией. Она была очень тронута. Затем священник сделал знак Людовику, что тот должен удалиться, - этикет запрещал королю Франции быть свидетелем смерти. Вскоре Мария-Терезия, исповедавшись и причастившись, тихо умерла. Умерла так же тихо, как жила. А король, когда узнал об этом, только сказал:

- В первый раз она меня огорчила!

Де Ментенон вышла из комнаты, где только что умерла королева. Ее остановил герцог де Ларошфуко:

- Мадам, мне кажется, вам не следует сейчас покидать короля.

Наивный герцог! Де Ментенон и не собиралась его покидать, более того она собиралась быть с ним неразлучно. Кольцо королевы на ее пальце было тому поручительством.

Франсуаза де Ментенон (опять Франсуаза!) в свои сорок восемь лет еще сохраняла красоту. Говорили, что у нее была бурная молодость, раньше ее называли потаскухой и шлюшкой. Она ведь состояла в браке с поэтом, значит, возможно, у них была вполне свободная любовь. Но все это если и было, то было в далеком прошлом. Теперь мадам де Ментенон отличалась набожностью, разумностью и сдержанностью во всем. К королю она относилась с почтением, восхищалась им и считала, что на нее возложена высокая миссия помогать "христаннейшему королю", хотя, по правде говоря, этот официальный титул Людовика был не более чем титулом.

Она встречалась с королем ежедневно, давала ему различные советы в области политики, религии, быта, и это не раздражало короля. Де Ментенон делала все это ненавязчиво, и все происходило очень естественно. Вскоре король почувствовал, что, когда Франсуазы нет рядом, ему ее не хватает. Он понял, что она нужна ему.

Король смотрел на Ментенон не только как на друга, помощника и советчика. Она нравилась ему и как женщина. Он с удовольствием бы заключил ее в свои объятия и уложил в постель. Но ее строгое поведение пока не давало к этому никакого повода, и король даже думать об этом боялся. В то же время это только подстегивало интерес Людовика, который привык, что ему не оказывают никакого сопротивления.

Значит, Людовик снова был влюблен? Об этом при дворе много спорили, встречались мнения противоположные, одно исключало другое. Многие говорили только о благородном уважении. Мадам Сюар в своих сочинениях считала, что последователи этой точки зрения ошибаются. Она писала:

"Король любил мадам де Ментенон со всей пылкостью, на которую был способен. Он не мог расстаться с ней ни на один день, почти ни на одно мгновение. Если ее не было рядом, он ощущал невыносимую пустоту. Эта женщина, которая запретила себе любить и быть любимой, обрела любовь Людовика Великого, и это именно он робел перед ней!"

А вот письмо самого короля к де Ментенон:

"Я пользуюсь отъездом из Моншеврея, чтобы заверить вас в истине, которая мне слишком нравится, чтобы я разучился ее повторять: она состоит в том, что вы мне бесконечно дороги и чувства мои к вам таковы, что их невозможно выразить; в том, наконец, что, как бы ни была велика ваша любовь, моя все равно больше, потому что сердце мое целиком принадлежит вам. Людовик".

Король полагал неприличным делать любовницу из женщины, которая так хорошо воспитала его детей. Впрочем, сдержанность Франсуазы де Ментенон пока к этому не давала никакого повода. Ее строгое поведение исключало всякую мысль о грехе. Лечь с ней в постель можно было, только женившись на ней. Мадам де Ментенон - королева Франции? Вопрос деликатный. Такой брак вызвал бы насмешки народа, король женился на немолодой вдове хромого поэта! Стыд! Но как же тогда быть? Оставалось жениться тайно. Людовик раздумывал. Он советовался с Бюссоэ, и тот не был против. Тогда король решился.

Однажды утром он послал своего исповедника отца де Лашеза к Франсуазе с предложением. Мадам де Ментенон была столь же очарована, сколь удивлена и поручила священнику передать королю, что "полностью ему принадлежит". Она согласна.

Тайный брак был заключен в кабинете короля, где новобрачных благословил монсеньор Арле де Шанваллон в присутствии отца де Лашеза.

Такие новости разносятся по двору на следующий же день. У дверей есть уши и глаза. Но на этот раз конфиденциальность брака была подготовлена настолько тщательно, что в течение нескольких месяцев никто даже ни о чем не подозревал.

Но у придворных всегда была очень мощная интуиция - главное их оружие и средство к жизни. И старожилы стали замечать, что в поведении мадам де Ментенон появились неуловимые нотки, отличающие ее от других женщин, как бы совсем незаметные, она держала себя с остальными немного снисходительно, чего раньше за ней не водилось. Дальше - больше. Она прогуливалась наедине с королем; она занимала апартаменты, ничем не уступающие королевским. Людовик XIV называл ее Мадам, выказывал к ней величайшее почтение и проводил в ее покоях большую часть дня. Она на несколько секунд поднималась, когда входили дофин и Месье, но не считала нужным утруждать себя аудиенцией для принцев и принцесс. Наконец, она была допущена на заседания Государственного совета, где сидела в присутствии министров, государственных секретарей и самого монарха.

Придворные не знали, что и думать о подобной немыслимой милости, пока герцог Орлеанский не зашел как-то к королю и не застал его и мадам де Ментенон в неглиже.

Король ничуть не смутился. Он вообще любил сцены, напоминающие драму или водевиль. Сделав театральный жест, он сказал с улыбкой:

- Брат мой, по тому, что вы видите, вы можете понять, кем для меня является Мадам...

Герцог Орлеанский понимал, что, если король так долго молчал об их связи (или их тайном браке, в чем он не сомневался после слов короля), значит, разглашать этого нельзя. И королевский секрет еще очень долго не выходил на поверхность.

А народ не ведал об этом браке аж до 1690 года, целых пять лет. Когда же истина выплыла наружу, Версаль был буквально заполнен волной оскорбительно-дерзких куплетов, в которых упоминался маленький горбун поэт Скаррон, которому наставил рога величайший король мира.

Людовик быстро пожалел, что связал свою судьбу с такой правильной женщиной. А вернее, ханжой. Король был мужчина еще не старый и полный сил, ему было всего сорок восемь лет. Он, конечно, больше не находился под действием сильных возбудителей, но и без них долго без женщины обходиться не мог. Холодная и слишком стыдливая, его супруга болезненно реагировала на его прикосновения, что короля не на шутку бесило.

Тогда король пожаловался исповеднику жены, монсеньору Годе де Маре, епископу Шартрскому, что его жена старается избегать выполнения супружеских обязанностей. Епископ выслушал короля с пониманием и успокоил его, обещая, что исправит дело. И, чтобы добиться цели, написал Франсуазе игривое послание:

"Должно служить убежищем слабому мужчине, который без этого неизбежно погубит себя... Как отрадно свершать по велению добродетели то самое, что другие женщины ищут в опьянении страсти..."

Но это мало помогло. Во всяком случае, даже ложась теперь чаще с королем в постель, де Ментенон делала это, как будто выполняла тяжелую, но необходимую повинность. "Свершать это" ей было вовсе не "отрадно", Людовик видел это по ее лицу и злился еще больше.