- Ну что ты, ваше величество, - шутливо-укориз-ненно произнес он.
Потом передал ей державу, а скипетр, знак власти, оставил себе. Он показал ей рукой, что пора выходить. Когда они вышли из дворца, она увидела золотую карету с императорской короной наверху и опять с трудом сдержала слезы восторга.
Эта церемония была совершена 7 мая 1724 года. С тех пор началась ее жизнь во дворце в качестве императрицы. В первую очередь надо было подумать о своей внешности. Она решила покрасить свои белокурые волосы в черный цвет. Интуиция подсказывала ей, что так лицо будет выглядеть еще свежее, а это всегда нравилось Петру. В своих туалетах она всегда отличалась оригинальностью. А теперь уж ее никто не сможет остановить в ее фантазиях. Она выпишет лучших портных из-за границы, и ей сошьют такие платья, которых не видели ни Амстердам, ни Париж. Она всегда обожала танцы, но теперь она добьется в этом совершенства. Петр и раньше любил танцевать только с ней, а теперь он увидит, что на балу его сопровождает женщина, которая танцует лучше всех.
Ее низкое происхождение ее совсем не смущало. Она всегда о нем помнила и охотно говорила с людьми, знавшими ее до возвышения. Она и не думала преследовать их. Екатерина случайно увидела немца-учителя Витворта, который занимался с учениками в доме пастора Глюка, и была с ним очень приветлива, вспоминая молодость. Хотя Витворт, она не сомневалась, наверняка хвастается, что с теперешней императрицей когда-то был очень близок. Во время одного из приемов она сама пригласила учителя на танец и, наслаждаясь его смущением, со смехом спросила:
- Господин Витворт, не забыли ли вы прежней Марты?
Балы и приемы кончались шумными выходками Петра, настоящим буйством, которое впоследствии выливалось в сильнейшие приступы головной боли. Только она могла его успокоить, он слушал только ее. Она как будто гипнотизировала разгулявшегося царя. С ночными оргиями, диким пьянством она боролось всеми силами. А наряду с женскими качествами, которыми она так умело пользовалась, она обладала настоящей мужской энергией. После свадьбы она почувствовала особый прилив сил, она - императрица и должна быть достойна этого высокого звания.
Но она никогда не повышала голос на Петра, и не потому, что боялась его, она не боялась его никогда, даже в периоды его необузданной ярости. Она знала, что даже когда он пьян настолько, что может избить лучшего друга, как это не раз случалось и с Ягужинским, и с Гордоном, да и Алексашке Меншикову доставалось от пьяного Петра, - она знала, что лучше всего на него действует ее мягкий тихий голос, когда она говорит ему: "Пора домой, батюшка..." Он, на удивление всем окружающим, становился кротким, как овечка, и покорно следовал за ней.
В редкие дни разлуки она любила перечитывать его письма к ней, полные нежности и веселья. В них не было высокопарных слов и благородных фраз, супруги этого не любили. Себя в письмах Петр называл "стариком", а ее "Катеринушкой", "другом сердечным". Маленького Петра - "шишенькой". Его письма не пылают огнем, но светятся тихим и ровным светом. Ни одной резкой ноты, и всегда - желание увидеть как можно скорее любимую женщину и подругу, товарища, с которым чувствуешь себя хорошо. Он "ждет не дождется, когда ее увидит", пишет Петр в 1708 году, "потому что скучно без нея, и некому посмотреть за его бельем". Она отвечает царю, что он, наверное, в ее отсутствие плохо причесан. Он пишет, что она угадала, но пусть приезжает, тогда найдется старый гребень, чтобы привести дело в порядок. А пока он посылает ей свои волосы. "Я здесь остригся и хотя неприятно будет, однако ж обрезанные свои волосищи посылаю к тебе".
"Катеринушка, друг мой, здравствуй! Посылаю презент тебе - часы новой моды: для пыли внутри стекла, да печатку... больше за скоростию достать не мог, ибо в Дрездене только один день был".
"Катеринушка, друг мой сердешнинкой, здравствуй. Посылаю к тебе кружево на фантанжу (головной убор. - Е.Л.), и на агажанты (манжеты на груди и рукавах. - Е.Л.), а понеже здесь славные кружева из всей Эуропы и не делают без заказу, того для пришли образец, какие имена или гербы во оных делать".
"А что пишешь, что скучно гулять одной, хотя и хорош огород, верю тому, ибо те же вести и за мной; только моли Бога, чтобы уж сие лето было последнее в разлучении, а вперед бы быть вместе".
Где бы ни находился Петр, отовсюду он писал ей, сообщая последние новости и рассказывая, чем занимается. Он пишет из Ревеля:
"Посылаю при сем цветок мяты той, что ты сама садила. Слава Богу, все весело здесь; только когда на загородный двор придешь, а тебя нет, то очень скучно".
"...Прибыли в Англию, в Лондон из провинции Момут два человека, которые по женитьбе своей жили 110 лет; а от рождения мужеска пола - 126 лет, а женска 125".
"Катеринушка", "сердечный друг" Петра, постепенно тоже перенимает его нежно-шутливый тон и начинает подражать ему в переписке. Он перестает быть в письмах "Вашим Величеством", а тоже становится "сердечным другом", "батюшкой" или просто "моим другом". Порой супруги в письмах касаются довольно пикантных интимных моментов. Екатерина пишет мужу: "И я чаю, что ежели б мой старик был здесь, то б и другая шишечка на будущий год поспела".
Екатерина решила для себя: по большому счету никогда не вмешиваться в государственные дела. Петр этого не любил. Быть помощницей - да, дать совет, когда он попросит, - конечно, но не лезть в его дела. Только в общих чертах, и то по его просьбе. Самое главное - это нежность, забота, доброта. Во всем своем окружении он никогда не найдет этого. Он получит теплоту и нежность только от нее. Это она давать умеет. Надо только по мере сил отвращать его от вина и от других "невоздержанностей", которые так ослабили его здоровье, и умирять его гнев, когда он злится на кого-нибудь, а потом мучается головными болями.
Свою жизнь Екатерина делила на две части - до знакомства с Петром и после. Но ту, первую жизнь, начиная с детства в деревне, в многодетной семье, она никогда не забывала. И однажды она себе поклялась - при первой же возможности разыскать свою семью из прошлой жизни и помочь ей.
Семья, вернее, то, что от нее осталось - ведь родители умерли, когда она была еще маленькой, разыскалась сама. До Екатерины дошли слухи, что по дороге из Петербурга в Ригу какой-то ямщик устроил скандал из-за дурного, как он считал, с ним обращения. Вел он себя очень вызывающе. Но больше всего возмутило охрану то, что ямщик ссылался на августейшее родство и грозил всем смертной казнью, так как состоит в родстве с императрицей. Когда ямщик был арестован, об этом тут же сообщили царю. Петр назначил расследование. В результате следствия царь обрел много новых родственничков, шурьев, своячениц, племянниц и племянников. Ведь ямщик Федор Скавронский оказался не кем иным, как старшим братом Екатерины. Он был женат на крестьянке и имел трех сыновей и трех дочерей, другой брат, еще холостой, занимался полевыми работами. Как выяснилось, была у Екатерины и старшая сестра, которая носила такое же, как она, имя. Оказалось, что она занимается в Ревеле позорным ремеслом. Третья сестра императрицы, Анна, была замужем за крепостным Михаилом Иоахимом, четвертая вышла замуж за крестьянина, освобожденного от крепостной зависимости, Симона Генриха, который поселился в Ревеле и работал сапожником.
В этот же день, когда он узнал о таком количестве новых родственников, Петр все рассказал жене. Екатерине было приятно, что Петр ничего не имеет против своих новых родственников, хоть и по понятным причинам не хочет их видеть во дворце. Петр все знал о ее прошлом, исключая, конечно, те подробности ее связей с мужчинами, которые не могли быть ему приятны.
Свидание с братом Петр устроил Екатерине не во дворце, а в доме денщика Шапилова. На этом свидании он присутствовал лично. Оно было недолгим и достаточно сдержанным с обеих родственных сторон. Петр пообещал обеспечить всем родственникам безбедное существование и обещание свое сдержал. Всем родным Екатерины была назначена пенсия. Ревельскую свояченицу, слишком компрометирующую царскую чету, правда, пришлось, поместить под домашний арест. Но Екатерина опять дала себе слово, что вернется к судьбе своих родственников, лично, без Петра займется ею, когда представится такая возможность. И слово, данное себе, сдержала.