Серебряный с синей шёлковой тесьмой эполет, закреплённый на левом плече камзола, свидетельствовал о принадлежности сержанта к Кубанскому егерскому полку, а четыре белых нити, нашитые на эполетах, указывали на то, что их новый хозяин был причислен к четвёртому батальону этого полка.

Распрощавшись, Дима Лисаневич пообещал своему другу походатайствовать перед командиром о переводе Вани Татаринцева из мушкетёрской роты в егерский батальон.

– А я уже битый час вас ищу, ваше благородие! – раздался голос позади юношей, когда они, пожав друг другу руки, обнялись на прощанье.

Ваня оглянулся и увидел старого егеря, с которым так жарко спорил по дороге в Моздокский лагерь.

– Ну что, попрощался, сержант? – панибратски похлопав по плечу Лисаневича, спросил Гаврила Смирнов. – Пошли, сынок, науку нашу егерскую постигать. Сегодня с нами занимается штаб-офицер подполковник Верёвкин. Будет показывать тактику, то есть учить нас понимать своё место в строю и свою задачу.

Место, куда привёл Сёмыч Лисаневича, находилось в полуверсте от лагеря около небольшого взгорка. К месту сбора со всех сторон стягивались солдаты в зелёных шинелях. Подполковник Верёвкин, молодой для своего чина человек, энергично расхаживал в ожидании сигнала трубача.

– Сержант Лисаневич! – коротко представился юноша, которого к командиру подтолкнул в спину Гаврила.

– Встанешь в голове роты! – коротко, без представления распорядился Верёвкин, видя, как трубач подносит к своим губам горн.

Раздался сигнал построения, и Гаврила, схватив Лисаневича за манжет рукава, увлёк за собой. Ещё недавно разрозненная, бесформенная масса людей в считанные минуты выстроилась в две шеренги попарно, примерно в двух саженях пара от пары. Сегодня Верёвкин решил рассказать о главной особенности егерей – действиях в рассыпном строю.

– Для противника строй – это отличная мишень. Ружья у него прицельно бьют со ста шагов, а то и менее. Для конного врага, а здесь, на Кавказе, конница – основная сила, строй представляет быстро достижимую цель. Наши преимущества – это дальнобойность наших штуцеров, короткоствольность, а значит, скорая заряжаемость фузей, незаметность и, стало быть, меньшая уязвимость, кроме того, хорошая манёвренность. Егерь – это мушкетёр, артиллерист и казак в одном лице. У нас есть все типы оружия, которыми владеют перечисленные войска, а именно фузеи, пушки, пики и тесаки. Но у нас есть то, чего нет ни у кого, – штуцер! Сержант, – обратился Верёвкин к Лисаневичу, – подойди сюда и дай-ка своё оружие.

Лисаневич вышел из строя и снял с плеча штуцер.

– Вот скажите-ка, сержант, как вы будете использовать сие грозное дальнобойное оружие в бою?

– Бить противника! – выпалил юноша.

– А как именно? Вот представьте, летит на вас лезгинская конница! Видели ли вы когда-либо, как атакуют лезгины?

– Нет!

– Вот и не приведи Господь, хотя вряд ли нас минует чаша сия. Итак, на вас летит конная лава. Против кого вы примените свой первый, решающий выстрел?

– Выстрелю в ближнего кавалериста.

– Вот и неправильно, юноша. Объясняю, почему. Убив одного наездника, вы его просто опрокинете с лошади, под копыта табуна, который его растопчет, но не остановится. На перезарядку у вас уйдёт какое-то время, и ваше счастье, если вы успеете сделать второй выстрел до того, как табун растопчет и вас, как того наездника, которого вы только что убили. Атакой всегда руководит или офицер, или командир. Задача штуцерников – бить начальствующего над атакой врага. Задача рядовых егерей – бить по лошадям. Убив лошадь, вы повалите и человека. Многие при падении получат увечья, многих растопчут напирающие ряды задних кавалеристов. Когда падёт первый ряд лошадей, второй об него споткнётся. А если вы, господин Лисаневич, успеете убить офицера, организовать новую атаку будет некому. Кстати, вторую пулю, которую в таких условиях вы точно успеете зарядить, можете послать в самого инициативного из наступающих. Такие, как правило, могут возобновить атаку, увлекая за собой малодушных. Всё, конная атака сорвана. Спешенный кавалерист – это не воин, а жертва. У него нет навыков пехотинца, он не может организоваться в эффективное построение, как то колонна, линия, каре. Запомните: кавалерист без коня не атакует, ибо не способен к атаке врага лицом к лицу, привыкнув в седле к своему превосходству в росте, будучи всегда прикрываем от пуль крупом лошади. И этого преимущества надобно лишить противника!

Мы, егеря, действуем, как правило, во флангах, отдавая фронт мушкетёрам, поэтому от нашего умения перестраиваться зависит обеспеченность этих самых уязвимых флангов. Сейчас займёмся перестроением и навыками стрельбы, а после перейдём к упражнениям по прицельной стрельбе. Сержант Лисаневич, возьмите свой штуцер и не забудьте пометить его – отныне это ваше именное оружие. По моей команде «врассыпную» разомкнуть строй и рассеяться по полю, содержа в подкрепление рассыпанным некоторое число оставшихся в сомкнутом фронте. Оружие заряжать в положении лёжа.

Не успел Верёвкин отдать приказ, как всё пришло в движение. Все построения происходили беглым шагом. Рассыпались также мгновенно, в одну шеренгу, как после смыкали строй. Батальоном, в который попал Лисаневич, командовал майор Карягин. Вначале командир бесцеремонно таскал Лисаневича за собой за ворот куртки, на ходу указывая его положение в строю и помогая сориентироваться в обстановке. После, когда Лисаневич вошёл в ритм учений, Карягин перепоручил юношу его другу Котляревскому, который ни на шаг не отставал от своего командира, и со стороны могло показаться, что Котляревский служил адъютантом Карягина. Впрочем, на этих учениях у героя Анапы в лице Лисаневича стало на одного «адъютанта» больше.

Весь день до самой ночи егеря постигали суворовскую науку побеждать. Казалось, Верёвкин просто издевается над ними, заставляя лежать недвижно в небольших кустах по несколько часов. Лисаневич и Котляревский недоумённо переглядывались, и только распростёртый в грязной канавке рядом с ними майор Карягин своей неподвижностью убедительно доказывал правильность их действий.

– Наше дело – скифская война! – методично и спокойно объяснял им после Верёвкин. – Нам самим Богом предписано действовать в лесах, где мы сильны рассыпным строем. В амбускадах[26] лежать надо тихо и хранить молчание, всегда имея перед собой патрули пешие впереди и по сторонам, неожиданно атаковать неприятеля с тыла, когда он вовсе бдительность потерял!

Как и обещал Верёвкин, с самого утра следующего дня начались стрельбы.

– Заряжай проворно, смело и с цельным прикладом стреляй! – на построении методично объяснял Карягин своим подопечным премудрости егерской службы. – Не пали почём зря! Помни, именно твой первый выстрел должен остановить противника, второй – замешкать его, а третий – обратить в бегство. Турки нас зовут «лёгкими бестиями». Знаете, почему? За лёгкость и скорость нашего манёвра. Мы – лёгкая пехота. У нас облегчено всё – мундир, оружие, – поэтому мы имеем возможность опережать противника в атаках и успеваем сделать лишний выстрел в обороне и два сверх мушкетёрских – в атаке. Положение кавказской земли таковое, что в случае военных операций пользоваться преимуществами лёгкой конницы, которая здесь есть единственным войском, совсем невозможно. Земля сия, состоящая из великих каменных гор, узких проходов и больших лесов, способна подчиниться только лёгкой и способнейшей пехоте.

Карягин подозвал шесть человек рядовых и выстроил их в двадцати шагах друг от друга. Невдалеке виднелся чёрный щит размером с человеческий рост.

– Там, – Карягин указал на щит, – ваш противник. Мушкетёрам выставляют мишень на сто шагов. Вы егеря, и посему я отдалил мишень на сто пятьдесят шагов. Вы должны сделать залп. Шесть пуль я должен вынуть из щита.

По команде Карягина солдаты произвели дружный залп. Котляревский, которого по случаю посадили в седло, поскакал к мишени за результатом. Вернувшись, сержант выпалил, растопырив ладонь: