– И какого чёрта ты куртку не надел?

Артём даже не удивляется, увидев Стаса. Альфа выглядит разозлённым; он решительно стягивает пиджак и набрасывает его на замёршего Тёму, а тот бы и рад протестовать, да только сердце выделывает немыслимые кульбиты, а дыхание сбивается от близости этого невозможного альфы. Стас смотрит как-то чересчур добро, и Артём, не выдерживая, поворачивается к нему:

– Почему ты поцеловал меня тогда?

Стас смешно хмурится, приходит ему на ум, пока омега смотрит, как недовольно морщится альфа. Стас долго молчит, глядя куда-то вдаль, а затем, пожимая плечами, отвечает:

– Потому что мне хотелось так.

– Из-за течки, – уточняет омега, которому совершенно не хочется, чтобы у его бедного сердца была очередная пустая надежда. Почему-то эти слова злят альфу: он что-то шипит, а после разворачивается и уходит, оставляя омегу со своим пиджаком. Тёма прижимается щекой к плотной ткани, вдыхает аромат корицы и улыбается, как полнейший придурок. Он и сам не понимает, какого чёрта так до безобразия счастлив.

Он стоит ещё пару минут, а потом раздаётся звонок, и омега торопится вернуться в кабинет. Он проходит мимо Стаса, вручая тому в руки пиджак, хотя, если честно, расставаться с этой вещью Тёме совершенно не хочется. Тем не менее, омега дежурно улыбается, садится рядом с Максом, сверлящим его подозрительным взглядом, и прикрывает глаза.

– Друг, я, конечно, очень рад, что твоя течка прекратилась, и ты снова с нами, но с какой радости наш грозный Стас отдал тебе свой пиджак? – интересуется Макс, а Артём просто улыбается, как клинический дебил, и смотрит на друга. Макс сплёвывает, бурча что-то про влюблённого придурка, и отворачивается, утыкаясь в учебник. Тёма тоже пытается, но невольно так и сверлит затылок Стаса взглядом. Видимо, заметив это, альфа поворачивается, ловит взгляд омеги – и улыбается, а красный как рак Тёма спешит отвернуться. Макс, наблюдающий за их перемигиваниями, только фыркает, склоняется к уху друга и шепчет:

– Когда ты успел захомутать Стаса?

– Что?

– Молодые люди! – недовольно кричит биологичка, немолодая омега Лидия Петровна, и парни, сконфузившись, бормочут извинения. Полностью удовлетворённая, женщина продолжает рассказывать что-то по теме. Артём не слушает – он старательно рисует что-то на листке бумаги, даже не замечая, что попросту раз за разом пишет «Стас». Макс, наблюдающий за этим, понимающе хмыкает – он и сам в своего парня без памяти влюблён.

Биология заканчивается быстро, за ней пролетают и остальные уроки. Остаётся одна физкультура, и Артём мрачнеет. Он ненавидит этот предмет – за вечные насмешки над своим телом, над тем, как он сдаёт нормативы… Но Макс уверенно тянет юношу в сторону раздевалки, и тому не остаётся ничего кроме как переодеться поспешно под насмешливые взгляды худых пигалиц да выйти в зал.

Тренер сидит на лавке и приветственно кивает омегам; где-то у входа опять маячит Никита, и Макс спешит к нему, а Артём остаётся в гордом одиночестве. Он садится на лавку, обнимая себя руками, и с тяжёлым вздохом прикрывает глаза. Альфы, которые только переоделись, мгновенно затевают игру в волейбол, а у омеги так кружится голова, что он почти ничего не соображает. И, наверное, даже не успевает удивиться, когда в него вдруг прилетает мяч, и сознание меркнет.

Приходит в себя Артём урывками и тяжело. Просто осознав в один момент, что что-то не так, он вскакивает – и обнаруживает себя в медпункте на кушетке. Рядом сидит омега-врач, он, заметив, что юноша пришёл в себя, улыбается заговорщически:

– Твой альфа мне все полы истоптал, пока ты в отключке был.

– Какой мой альфа? – выгибает бровь Артём. – Нет у меня никакого альфы.

– Значит, скоро будет, - отвечает кудрявый омега, даёт парню таблетку и совершенно ласково, совсем как папа, улыбается. – О простых одноклассниках так не заботятся, их не таскают на руках до медпункта, и за них уж точно не переживают так, чтобы рычать на каждого приблизившегося к такому… однокласснику.

Артёма, совершенно изумлённого, выпихивают из медпункта – и он и впрямь видит прислонившегося к стене Стаса. Заметив омегу, альфа порывисто к нему приближается, сжимает подбородок Тёмы так, что тому почти больно, и шепчет что-то неразборчиво – а потом целует, и омеге кажется, что его сердце вот-вот разорвётся от сладкой боли. Артём теряет тот момент, когда сам начинает отвечать, прижавшись к телу альфы, и приходит в себя лишь тогда, когда Стас отстраняется, улыбаясь.

Щёки мгновенно пунцовеют, и, не зная, куда деть смущение, омега ядовито интересуется:

– Что же ты со страшилищем целуешься?

– Ты хочешь узнать? – интересуется альфа и, дождавшись утвердительного кивка, слишком уж довольно улыбается. – С тебя свидание, тогда расскажу.

От такой наглости у Артёма дар речи пропадает; он стоит, глупо хлопая ресницами и совершенно не умея осознать слова альфы. Стас широко улыбается, треплет омегу по щеке и шепчет ему на ухо, отчего тот снова заливается краской:

– В таком случае сегодня в семь я за тобой зайду.

Он уходит, а Артём остаётся один, совершенно обескураженный, но до такой степени счастливый, что кажется, будто всё и не с ним происходит. Если это сон, думается Тёме, пусть он продлится подольше.

***

Перед Артёмом стоит неразрешимая дилемма: что надеть. Он перерыл уже половину шкафа, но по-прежнему остаётся недоволен своим внешним видом. Тёма бросает взгляд на часы – и сдавленно ругается. У него остаётся меньше пятнадцати минут. Приходится схватить первые попавшиеся вещи и надеть их. Вещами оказываются просторная футболка, доходящая юноше до середины бедра, и узкие джинсы (он давно не носил их, считая себя слишком толстым для такого, но сейчас элементарно времени нет переодеваться). Вскоре за ним заходит Стас, слишком красивый в простой толстовке и джинсах, чтобы быть настоящим. Он галантно проводит омегу до своей машины (недавно Стасу исполнилось восемнадцать, и родители на радостях подарили сыночку крутую тачку) и сажает на переднее сидение.

Артёму неловко. Ему кажется, что он – в обыкновенных джинсах и простой футболке – выглядит замарашкой. Стас улыбается, отвешивает комплимент по поводу внешнего вида омеги, но тот только кривит губы. Артём более чем уверен, что выглядит отвратительно. Стас вздыхает и заводит машину.

Свидание проходит в небольшом уютном кафе. Тёма постоянно нервничает и почти не притрагивается к своему десерту – ему кажется, что он непременно опозорится и повесит на футболке пятно мороженого. Стасу это явно не нравится; он закатывает глаза, подсаживаясь к вспыхнувшему омеге, и, зачерпнув растаявшее мороженое в ложку, подносит к губам Тёмы. Тот облизывает, нервно сжимая пальцами колени, а потом даже не успевает пискнуть, как оказывается вовлечён в поцелуй.

Поцелуй выходит жутко сладким, с привкусом клубники, и Артёму это до такой степени нравится, что он готов позабыть о нескольких посетителях, смотрящих на парочку, о том, что они со Стасом даже не встречаются, что Стас столько раз его обижал, но… Но чужие губы слишком настойчивы, и у омеги попросту не хватает силы воли вырваться.

– Так вот, – как ни в чём не бывало отстраняется Стас и лучезарно улыбается. – Когда я пришёл в самую обыкновенную школу в девятом классе, я даже предположить не мог, что окажусь в первые пять минут сбит с ног маленьким рыжеволосым ураганчиком, – Тёма краснеет, вспоминая, как и впрямь случайно налетел на новенького, – который к тому же оказался моим одноклассником. И я решил, что не дам ни одному альфе из школы даже приблизиться к этому омеге. Поскольку убедить всех без исключения кулаками я не мог, я предпочёл, пользуясь мгновенно завоёванным авторитетом, убедить всех в том, что этот омега – страшилище.

Артём выгибает бровь. То есть целых три года он выслушивал эту обидную кличку лишь для того, чтобы к нему не приближались даже вообще альфы? Это звучит дико.

– Мне это даже забавным казалось. Целых три года. А потом я случайно увидел этого омегу плачущим из-за моих слов, и… – Стас замолкает, а Тёма закрывает глаза ладонями, мотая головой так отчаянно, словно бы не хочет с чем-то соглашаться. – И понял, что меньше всего я желаю видеть слёзы на этом личике.