Вот почему Питер, мягко говоря, удивлён, когда Тони Старк просит его остаться и говорит:

– Ты бы поосторожнее с Дэдпулом.

Стоит повторить: Тони Старк. Говорит это. Питеру Паркеру.

– Что? – переспрашивает Питер; его системе необходима срочная перезагрузка. Тони морщится, как от зубной боли, тяжело вздыхает и кладёт руку Питеру на плечо.

– Ну, малыш-Паучок, – говорит он с видом умудрённого жизнью вообще и отношениями в частности мыслителя, – я, конечно, тебя не осуждаю – хотя и не понимаю. Но встречаться с Уэйдом Уилсоном… нужно иметь или стальные яйца, или куриные мозги. Даже не знаю, что из этого относится к тебе.

– С чего ты взял, что мы встречаемся? – Питер хмурится, но шпильку проглатывает (потому что, в сущности, так оно и есть, Уэйд же ебанутый на всю голову).

А потом до него доходит.

Ну конечно.

– Тётя Мэй? – обречённо спрашивает он.

Тони Старк неопределённо хмыкает.

– Я был очень удивлён её звонку. А уж когда она спросила, что я могу рассказать про своего адвоката Уэйда Уилсона…

– И что ты сказал? – Питер знать не знает, откуда в нём берётся это нервное напряжение. Тони ещё и дразнит – молчит долго, не торопясь раскрывать все карты. Но потом всё же пожимает плечами и склоняется к Питеру ближе, так, что щёку обжигает дыханием.

– Сказал, что мы общаемся исключительно в официально-деловых рамках, – говорит Тони тихо-тихо, – и что я понятия не имею, какой он человек, но как, м-м-м, работник он… неплох. Чрезмерно болтлив, чрезмерно… нестандартен, но при всём при этом работает профессионально.

Питер кривится. Тони почти с заботой сжимает его руку: иногда в нём, знаете, просыпается что-то типа отцовского инстинкта, и ему очень хочется пожалеть бедного и несчастного малыша Пити.

Питера это раздражает.

– Ну ладно, – говорит он, чтобы сказать хоть что-нибудь.

– А теперь, Паучок, может быть, расскажешь мне эту занимательную историю? – уже прежним тоном продолжает Тони и усмехается. – У меня есть в запасе бутылочка виски, и если ты не скажешь Кэпу, что я спаиваю несовершеннолетних…

Питер смеётся и растерянно ерошит волосы, а потом решает:

– Пойдём.

В общем, вот что приводит к тому, что в полночь он, вооружённый противоречивыми советами Тони Старка (противоречивыми – мягко сказано, как вам градация от «подорви Уилсона к херам» до «нет, ну, вы можете попрб… попробовать»?), отправляет на вытребованный у Джарвиса номер сообщение: «ты спиш».

И чуть позже, додумавшись не без труда, что Дэдпул вряд ли его узнает:

«это птер»

(Утром ему будет стыдно за абсолютное отсутствие запятых и грамотности вообще, но, серьёзно, кто задумывается о правилах английского языка после старины Джека, рождённого на порядок раньше Питера?)

Питер трёт переносицу и падает на кровать – сегодня он ночует в гостевой спальне в Башне.

Спустя двенадцать секунд его телефон вибрирует.

«О, Паучок! Судя по всему, ты или в дрова, или дрочишь. Даже не знаю, какая из картинок привлекательнее!»

Питер добрую минуту пытается набрать «да, я в дрова, чувак», но, понимаете, это слишком сложно, так что в итоге он отправляет только вот что:

«янедрочу»

«Что, вообще?! Ты только что поставил наши отношения под угрозу! Придётся мне всерьёз заняться твоим обучением, Паучишка… ;)»

Что ж. Совершенно отвратительные намёки уровня старшей школы – вот вам стиль Дэдпула. Да какой из него учитель! Максимум горничная – он, кажется, говорил, что у него есть чёрно-белый форменный костюмчик…

Нет уж, спасибо. Думать об Уэйде в костюме горничной Питер не бу…

«Эй, Пити! Ты чего замолчал? Эта задачка не для самостоятельного изучения!»

«Пи-ити! Ты не можешь так со мной поступить!»

«Я выключил ради тебя Золотых девочек!»

«И отложил хот-дог!»

«Ну всё, Дэдпул настроился на ночные откровения!»

«А знаешь, я всю жизнь мечтал о собаке…»

«Это не намёк на догги-стайл, но только попроси!»

«И вообще, Пити, детям вредно много пить. Я чувствую запах бухла даже через экран!»

«Нет, ты что, уснул?»

«Сейчас дядя Дэдпул это исправит!»

семь вызовов спустя

«впролшёлхвнавхххххх»

«Надеюсь, в постели ты таких звуков не издаёшь!»

«Хотя, если подумать, это даже ничего…»

«О, а вот и Дэдпул-младший проснулся!»

«Загляни как-нибудь ко мне, я вас познакомлю!»

«уэйд»

«Да, сладенький?»

«зткнись»

«И вот так всегда! Молчу-молчу! Кстати, откуда у тебя мой номер?»

***

Зеркало настойчиво убеждает Питера в том, что всклокоченный опухший азиат с заплывшими глазками по ту сторону – это он. На всякий случай Питер щипает себя за запястье; азиат делает то же самое.

Что ж, может быть, теперь его возьмут в сценаристы аниме. Тётю Мэй это позабавит.

…Тётя Мэй.

– Твою мать! – орёт Питер зеркалу и зажмуривается. Возвращается в спальню, двумя пальцами, как мерзкое насекомое, берёт телефон… И почти сразу же тот вибрирует, оповещая о входящем вызове. Питер обречённо нажимает на «принять» и прикладывает телефон к уху.

– Питер. Бенджамин. Паркер, – угрожающе произносит тётя. Питер закрывает глаза и готовится к самому выматывающему сражению на свете.

Когда он возвращается домой и получает неделю домашнего ареста, ему кажется, что это – худшее, что могло произойти.

Но потом Питер заходит в сообщения и видит ночную переписку с Дэдпулом.

Ладно, вот теперь-то он точно на самом дне, даже колледжу этого не исправить.

«ПЛЮХ!» – радостно возвещает рухнувшая на него карма в лице Флэша Томпсона и его дружков, которым кажется, что это очень весело – проверить, выдержит ли вес Питера сук клёна.

Питер даже не может воспользоваться своими суперсилами – ему хватило бы щелчка, чтобы приструнить Томпсона раз и навсегда, но тайна его личности много важнее.

Питер приезжает домой с вывихнутой лодыжкой. И хотя паучья регенерация неплохо справилась с отёком, боль никуда не девается.

Ему приходится влезть через окно (о, попробуйте сделать это с вывихом!), чтобы тётя не заметила, как он хромает, и к тому моменту, когда он лежит в постели, отказавшись от ужина и отговорившись головной болью, а регенерация медленно и неохотно восстанавливает работоспособность его ноги, Питер ненавидит весь мир так сильно, как только может.

Так что, когда ему приходит сообщение «Думаю о тебе, детка» с, блядь, фотографией стояка, Питер отправляет телефон в стену, и тот вырубается.

(Утром Питер включает и пялится на эту мерзкую, грязную, совершенно однозначно пошлую фотографию куда дольше требуемого, и ему очень хочется почувствовать отвращение, но вместо отвращения приходит только пульсация в низу живота.)

(Не то чтобы его когда-либо интересовало, везде ли у Уэйда язвы и ожоги.)

(Не везде.)

========== -4- ==========

На стенку он готов лезть на второй день домашнего ареста. Но тётя Мэй непреклонна – «даже не пытайся разжалобить меня щенячьим взглядом, Питер Паркер, и молись, чтобы я не поставила на твоё окно решётку». Она берёт за правило – крайне неприятное правило – то и дело заглядывать в его комнату, будто рассчитывая застать Питера за жертвоприношением или чем похуже.

Отвратительно.

В качестве протеста он отказывается от ужина снова и ложится спать голодным; в животе бурчит, но пойти на кухню сейчас, пока тётя ещё не спит, всё равно что проиграть, а Питер жутко упрямый, вы же знаете. Так что да: он лежит под одеялом, прижав колени к груди, и отчаянно жалеет себя.

Вот почему он не сразу слышит тихий звук; паучье чутьё – предатель – молчит, но, когда звук усиливается, Питер подскакивает в кровати и близоруко всматривается во тьму. Пусто – только окно открыто, хотя он уверен, что закрывал его.

– Что за… – громким шёпотом начинает он, невольно нервничая (да Питер поставил рекорд по количеству просмотренных ужастиков), как вдруг чья-то рука опускается на его рот, и его прижимают к постели. Питер вздрагивает, мычит, лягается, пытается укусить прижатые к его губам пальцы…