Питер отламывает ещё кусочек мороженого.

— Я поговорю с ними, — решает он.

Уэйд качает головой.

— Не стоит. Они просто присматривают за тобой. Не то чтобы они были не правы…

— Они не правы, — резко отвечает Питер. Его гнев направлен вовсе не на Уэйда — и он надеется, что Уэйд знает это. — Они не имеют права так с тобой разговаривать. Ты мой друг, и если я хочу провести с тобой время, я сделаю это. Плевать на Мстителей.

Уэйд пялится на него. Ложка с мороженым зависает в воздухе.

— Что?

— Это горячо, — заявляет Уэйд, — ты защищаешь меня прямо как своего бойфренда. Мне нравится.

Бойфренда. Питер краснеет.

— Я… я не…

— Но, — перебивает его Уэйд, — я придумал кое-что получше.

Он потирает руки и зловеще хихикает. Выходит пугающе натурально. — Давай подпортим им фасад.

Питер мысленно переводит это на нормальный английский.

— Ты собираешься… забросать Башню туалетной бумагой?

— Ага, — заговорщически шепчет Уэйд. — Будет круто.

Питер пожимает плечами.

— О’кей, я в деле.

Уэйд восторженно вскидывает руку в воздух.

— Ура! Итак, нам понадобится много туалетной бумаги…

***

Именно ЭмДжей указывает Питеру на это.

Они неторопливо попивают кофе, разобравшись с ланчем, когда она, наконец, решает как следует обсудить Уэйда, таинственного-нового-парня-Питера (и Питер уверен, что она сгорала от любопытства и желания заговорить о нём). На самом деле он даже впечатлён её терпеливостью. Но как только ЭмДжей поднимает эту тему, она моментально заваливает Питера вопросами — какой у Уэйда любимый цвет? чем он занимается? как они встретились? В общем, к этим вопросам он готов — но ЭмДжей копает глубже. Она хочет знать, где Уэйд вырос, где живут его родители, чем он увлекается, есть ли у него друзья, сколько ему лет… И Питер не знает ответов на эти вопросы.

Он немедленно решает исправить это. Вот почему, когда Уэйд приглашает его в кино — это давно стало чем-то привычным и обыденным, — Питер пользуется возможностью узнать его получше.

— Итак, — говорит Питер, пытаясь начать издалека, но всё равно переходя сразу к делу. Они смотрят какой-то чёрно-белый детективчик, сидя так близко друг к другу, что соприкасаются бёдрами, хотя диван достаточно широк и для четверых. — Я тут подумал: я неплохо тебя знаю, но хочу узнать получше.

— Хорошо, — медленно отвечает Уэйд, тут же настораживаясь, и вырубает телевизор, переключая всё своё внимание на Питера. — Что ты хочешь узнать?

— Я просто… в основном я думал о твоём прошлом. До «Оружия Х».

Уэйд касается пальцами своего колена.

— И что тебя интересует?

Питер совсем не хотел нервировать его, но он продолжает, тщательно подбирая слова и удерживая беззаботный тон:

— Скажем, откуда ты родом? Чем занимался? И всё такое.

Уэйд сжимает колено.

— Почему ты спрашиваешь? Хочешь, чтобы я сказал, что до «Оружия Х» я был ангелом во плоти? Обычным сладеньким парнем? «Оружие Х» поимело меня, Спайди, но и до него я не был праведником. Ненавижу разочаровывать тебя, но…

— Нет-нет, — Питер накрывает руку Уэйда своей, успокаивая его. — Мне просто интересно. Никаких скрытых мотивов, правда.

Спустя мгновение Уэйд кивает.

— Хорошо. Ну… я никогда не ладил с родителями. Мягко говоря. Свалил от них, как только смог. Что насчёт моей профессии, я всегда был убийцей. Это то, в чём я хорош. Я служил, но некоторые приказы руководства не вызывали у меня восторга, так что я решил заделаться, знаешь, в частные предприниматели. Стал наёмником и начал сам выбирать работу, за которую хотел бы взяться.

Питер кивает, молча поощряя его продолжать.

— Потом… я встретил девушку. И влюбился в неё. Заболел раком. Ушёл от неё. Добровольно согласился на эксперимент в «Оружии Х». Научился жить дальше — и вот я здесь, изувеченное подобие человека, сидящее перед тобой, — он горько смеётся, и у Питера больно сжимается сердце. — Раньше я и правда неплохо выглядел, Паучок, такого ты даже мог бы полюбить…

Питер легонько дотрагивается кончиками пальцев до его челюсти. Уэйд замолкает. Они сидят очень близко — и Питеру совсем не хочется отодвигаться.

— Знаешь, почему я хочу увидеть твоё лицо, Уэйд?

Уэйд сглатывает и качает головой.

— Потому что я хочу узнать тебя. Настоящего. И я не смогу… пока не взгляну тебе в глаза.

В течение нескольких ударов сердца Уэйд не произносит ни слова. Он дотрагивается до шеи Питера — там, где заканчивается маска.

— Это работает в обе стороны. Я сниму маску, если ты снимешь свою.

Сердце Питера колотится быстрее и сильнее, чем ему того хочется. Он никогда не снимал маску, никогда не раскрывал тайну своей личности — ни для кого. Но…

— Не думаю, что тебе это требуется. Ты знаешь, кто я.

Его голос дрожит. Питер не может совладать с ним. Если он ошибся — отлично. Но он надеется, что он не ошибается. Он правда надеется, что может доверять Уэйду. Потому что если нет… страшно даже задумываться о последствиях.

— Ты умнее, чем думают другие, Уэйд, и даже не пытайся сказать мне, что не догадался.

— Сними её. В любом случае, — низко говорит Уэйд. — Ради меня.

Питер делает глубокий вдох. Он закатывает маску до переносицы и на мгновение замирает — обратного пути уже нет. Ему уже не сохранить эту тайну — но вряд ли Уэйд заставит его хотеть этого.

Он не находит в себе сил посмотреть на Уэйда. Сжимает в руках маску, разглядывая её, знакомую до боли, и не решается поднять голову.

Долгое время Уэйд не произносит ни слова. Затем выдыхает с нежностью и облегчением:

— Питер…

Его пальцы — пальцы без перчаток — оглаживают щёку, нос, нижнюю губу Питера. Наконец Питер осмеливается взглянуть на него — и, хотя лицо Уэйда всё ещё скрыто маской, Питер отчего-то уверен, что он улыбается.

— Я знал, что это был ты. Я так хотел, чтобы это был ты…

— Хотел?

Уэйд кивает.

— Судьба, Питер. Ты… потрясающий. Ты идеальный, и я не хотел выбирать между вами, и не могли бы мы забыть всё, что я сказал тебе, прежде чем узнал, что ты — это ты? Потому что я почти уверен, что наговорил глупостей…

— Это было… мило, — отвечает Питер. Он краснеет, и Уэйд смотрит на него. Уэйд смотрит на него — на Питера Паркера, на Человека-паука, и это… опьяняет. В некотором смысле освобождает, но и пугает, потому что Питеру больше нечего скрывать. Он чувствует себя так, словно обнажил перед Уэйдом душу.

— Когда ты понял?

— Начал подозревать ещё в супермаркете. Я имею в виду, что-то в тебе… Но я сразу подумал, что свихнулся — слишком малы были шансы. Однако ты так сглупил в ту ночь с телефоном, даже удивительно, что тебе удавалось скрывать всё это так долго.

— Эй! В свою защиту скажу, что я не ожидал встречи, — Питер чешет подбородок. — Не думай, что ты можешь отвертеться от своей части сделки, забрасывая меня оскорблениями.

— Я любя, — поправляет его Уэйд и вздыхает. — Уверен?

— Более чем.

Уэйд хватается за маску, но вдруг останавливается.

Питер осторожно берётся за его маску сам.

— Можно я?

Уэйд опускает руку и коротко кивает.

Когда Питер снимает с него маску, Уэйд зажмуривается. Он не открывает глаз, пока Питер изучает его лицо: шрамы, так похожие на те, что покрывают его тело, губы (нижнюю Уэйд закусил), косые линии скул и челюсти, горбинку на носу… Всё это так знакомо и так ново. Питер мог бы смотреть на это годами, и ему не надоело бы.

— Уэйд, — тихо говорит он. — Посмотри на меня.

Уэйд подчиняется. Первое, что поражает Питера, — то, насколько у него выразительные глаза. В них столько чувств — страх, надежда, смирение, боль… Они такие красивые. Они такие уэйдовские — Питер не мог вообразить ничего подобного.

Они смотрят друг другу в глаза впервые, и в Питере бушует столько любви и нежности, что он взорвётся, если не сделает хоть что-нибудь.

— Уэйд, — снова говорит Питер. — Я собираюсь поцеловать тебя. Можно?