— Не уверен, что я знаю, что это вообще такое, — пробормотал Уэйд себе под нос. Питер издал истеричный смешок.

— Просто… просто думай своей тупой головой. Ни одна победа не стоит твоего здоровья, — сказал он, и его губы всё-таки дрогнули.

Уэйд изменился в лице.

— Питер… — начал было он, но так ничего и не сказал. Только кивнул. И украдкой потёр переносицу. — Хорошо, но я ничего не обещаю.

Питер скомкал шарф и швырнул ему в лицо.

— Ты ублюдок, Уэйд Уилсон.

— Шоколадный милкшейк может изменить твоё мнение?

Секунду Питер разрывался между всхлипом и смехом. Но в итоге всё-таки рассмеялся, хотя и нервно.

— Два милкшейка и никаких разговоров о футболе в течение недели.

— По рукам.

========== I’ll be there ==========

— Что будет потом? — спросил Уэйд внезапно.

Он часто задавал такие вопросы, которых от него Питер совсем не ждал. Не ждал Питер и этого — поэтому только моргнул, рассеянно поглаживая большими пальцами круглые рычажки джойстика, и переспросил, не отрывая взгляда от приставки:

— В каком смысле?

Уэйд раздражённо ткнул на кнопку, и его герой снёс питеровскому голову. Питер отшвырнул джойстик.

— Я имею в виду… — Уэйд на него не смотрел и не улыбался. — Что будет после школы?

Питер хмыкнул.

— Колледж, я полагаю.

— Ты же меня понял, — Уэйд взглянул на него коротко и остро, и Питер раздосадованно вздохнул. Такие разговоры он не любил. По большей части потому, что и сам задавался такими же вопросами. Он потёр лоб, уселся поудобнее на кровати (ему хватило бы одного едва заметного движения, чтобы придвинуться ближе к Уэйду, но он не решался) и осторожно дотронулся до чужого плеча.

— Уэйд, послушай, — выдохнул мягко и тихо. — Неважно, куда мы оба поступим, пусть нам придётся учиться в разных городах, пусть даже в разных штатах, это не будет означать конец нашей дружбы. В конце концов, всегда можно приезжать в Нью-Йорк на каникулы.

У него сжалось сердце: Питер совсем не хотел разъезжаться. Он с трудом представлял себе, что будет после школы. Он только знал, что там, куда он поступит, не будет Уэйда: вечных дурацких шуточек, тёплых улыбок, дружеских подколов. И того болезненного и сладкого чувства где-то в животе не будет тоже.

Что тогда остаётся?

Повисшее молчание не решался прервать ни один из них. Наконец Уэйд со вздохом отложил джойстик и растянулся на кровати. Ткнулся виском куда-то Питеру в бедро и замер так, прикрывая глаза. Если бы у Питера только нашлось немного смелости дотронуться до него…

Он понял, что правда сделал это, лишь спустя пару мгновений. И залился краской. Но Уэйд даже не дёрнулся и глаз не открыл: только чуть повернул голову, так, чтобы Питер мог скользнуть пальцами по его волосам. И устало выдохнул:

— Я выжат, как лимон.

Питер украдкой вздохнул. Зачем-то уточнил:

— Из-за учёбы?

Хотя и знал уже, догадывался, что это неправда. Но Уэйд только угукнул.

— В любом случае, не время хандрить, — решительно сказал Питер, когда тишина стала невыносимой. — Предлагаю заказать пиццу и устроить марафон Звёздных войн.

Уэйд подскочил на кровати (Питера кольнуло секундным ощущением утраты) и закивал так отчаянно, что Питер всерьёз забеспокоился за его шею.

— Сырная или пепперони? — деловито спросил Питер два эпизода и один ожесточённый спор по поводу Падме спустя. Уэйд, разлёгшийся на животе и подсунувший себе под грудь подушку Питера, крепко задумался. Питер тяжело вздохнул. — Понял, возьму две.

— Ох, пирожочек, ты просто мысли мои читаешь! — восторженно вякнул Уэйд, потирая переносицу. — Клянусь, был бы ты девчонкой, я бы позвал тебя замуж!

Питера как током ударило.

Значит, в этом было всё дело? Питер просто был парнем, и поэтому…

Он попытался улыбнуться, но получилась только кривая усмешка. Чёрт, ему стоило уже научиться контролировать выражение своего лица.

— В Америке легализованы однополые браки, — бросил он насмешливо, силясь вернуть себе невозмутимость. Уэйд, к счастью, не видел его лица — Питер стоял спиной к нему, всё ещё сжимая в пальцах смартфон.

Так или иначе, Уэйд ничего не ответил. И Питер не знал наверняка, что он по этому поводу испытывает: облегчение или разочарование.

***

Питер ненавидел американскую литературу.

То есть, разумеется, саму литературу он любил — но учитель, дотошный въедливый старикашка, раздражал его до зубовного скрежета. На его уроках больше всего хотелось заснуть — монотонный дребезжащий голос убаюкивал, но мистер Купер (о, как он гордился своей фамилией) никогда не прощал тех, кто рисковал клевать носом на его занятии. Для старика у него была просто феноменальная память.

Глаза Питера ме-е-едленно закрывались. Он подпер голову кулаком, но помогло слабо — спать всё равно хотелось немилосердно. Ночью Уэйд предложил совершить набег на ближайший Макдональдс, и рассудительный рациональный Питер, который прекрасно знал о вреде фаст-фуда, рванулся с ним навстречу трансжирам. А потом они шатались по Нью-Йорку до рассвета.

Наверное, этот придурок вообще не ложился, подумал Питер с неожиданной нежностью. Будто в ответ на его мысли, телефон коротко завибрировал. Питер украдкой покосился на мистера Купера. Тот увлечённо вещал что-то о творчестве колонистов. Решившись, Питер скрючился за партой, пристроив телефон под столешницей.

Разумеется, это был Уэйд.

«эй, кроха, сгоняем в кинцо после школы?»

Питер закатил глаза и улыбнулся.

«Разве что в кинцо под названием «домашняя работа». Уэйд, тебе могут влепить неуд по биологии. Так что считай, что обзавёлся репетитором.»

«уху! а мы будем проходить тему размножения?»

«Ага. Наглядно объясню эту тему на примере твоей головы и учебника.»

«обещай, что, как приличный человек, женишься на мне, если моя голова забеременеет!»

Питер хихикнул в кулак и торопливо выпрямился под пронзительным взглядом мистера Купера. Посверлив его глазами пару секунд, старикашка всё-таки отвернулся, и Питер облегчённо вздохнул, торопливо набирая ответ.

«Ты придурок, Уилсон.»

«знаешь, ты мог бы быть и повежливее с будущей матерью!»

Питер всё-таки не сдержался и прыснул.

— Мистер Паркер, — буркнул старикашка, недобро прищурившись, — если вы готовы рассказать всему классу, что вас так рассмешило в биографии Ирвинга, прошу.

Питер смутился и спрятал телефон в карман. Остаток урока он внимательно слушал брюзжание учителя, но неуместная улыбка — улыбка, которую мог вызывать у него только Уэйд — всё равно так и норовила прорваться сквозь маску спокойствия и серьёзности.

Уэйд подкарауливал его в коридоре. Зануда Купер опять задержал их на добрых двадцать минут, так что Уэйд, привычный к этому, успел затариться едой и теперь невозмутимо попивал сок, мусоля между губами изжёванную трубочку. Питер невольно залип на этом, и ему пришлось встряхнуть волосами, чтобы привести себя в чувство. Не хватало ещё представлять… чёрт, Паркер, нет, не делай этого.

— Думаю, тебя пора сажать на диету, — сказал ему Питер вместо приветствия. Уэйд огорчённо и изумлённо вскрикнул и схватился за сердце, не выпуская, впрочем, несчастную трубочку.

— Пити, это жестоко! В целом мире нет для меня большего счастья, чем еда! Если, разумеется, не считать твоей дарованной богами задницы, но это всё равно что экспонат в музее — смотреть можно, трогать нельзя!

— Господи, какой же ты дурак, — простонал Питер, закатывая глаза, и отобрал у него сок. Они умостились на широком коридорном подоконнике, недалеко от лестницы: здесь можно было переждать перемену, не опасаясь нарваться на Флэша. Питер прислонился затылком к холодному стеклу и тихо вздохнул. Уэйд вздохнул следом.

— Как твоя голова? — спросил Питер, отдавая ему сок, и Уэйд с отвратительным хлюпающим звуком всосал остатки. Это не должно было казаться Питеру милым. Он был больным ублюдком, точно был.

— Жить буду, — сказал Уэйд после короткого молчания неожиданно серьёзно. Но сразу же ухмыльнулся. — Твоё присутствие, принцесса, спасает меня от боли!