Соломон попытался обойти извивающегося болтуна, но тот повис у него на плече, отвратительный влажный комок дрожащей липкой плоти, все еще болтающий всякую бессвязную чепуху, всхлипывающий, смеющийся… Соломон услышал, как застучали его собственные зубы. Рука с пистолетом стала ватной, непослушной. Не было даже сил отстраниться. От ужаса и отвращения он почти потерял контроль над собой.

- Дайте-ка… - один из патрульных шагнул вперед и, легко оторвав нейро-неадаптанта локтем от Соломона, всадил снизу вверху приклад дробовика бедняге в подбородок. Сквозь хруст и скрежет сломанных костей и зубов Соломон расслышал, как тот шлепается в кучу прочих тел и копошится там, не в силах встать. Наверно, он не почувствовал ни боли, ни удивления.

- Все в порядке, - сказал патрульный Соломону, - Такие безопасны. Сами не понимают, что творят. Просто нейро-зомби.

- Спасибо, - пробормотал Соломон, ощупывая пиджак, все еще влажный от соприкосновения с чужим телом, - Я… Мне давно не приходилось встречаться с такими.

- На улицах их не бывает, - пояснил патрульный, перекладывая дробовик поудобнее, - Откуда им там взяться? В трущобы свозят, как здесь.

- У меня шурин таким был, - сказал другой патрульный, сержант, запомнившийся Соломону бородой и колючим взглядом, - Молодой был дурак, клюнул на дармовщину… Решил аккуратность себе купить, со стипендии. Родные вечно допекали, что держать себя не умеет, грязь разводит. Купил. Где-то на подпольном рынке, где еще студенту покупать… Лучше бы сам на электрический стул сел. Врач потом сказал, у него в голове угля больше, чем мозгов. Все выжгло к черту. Даже речевой центр. Ходил потом по дому как мертвец живой, только и умел, что мычать да в штаны гадить. Даже не домашнее животное, а черт поймешь, что… Промучались они с ним пару лет, да и сдали… Куда такого?

- Хватит языками трясти! – шикнул на них Баросса, останавливаясь и что-то изучая, - Дверь. Кажется, пришли.

В противовес ветхому зданию эта дверь оказалась неожиданно надежной и прочной, за ней явно хорошо следили. Облицованная листовым железом, на прочных петлях, она, подобно воротам хорошо укрепленного замка, могла выдержать основательный штурм. Такую и пожарными баграми придется несколько часов взламывать. Надо было бы прихватить автоген, да кто бы подумал об этом в такой спешке?..

Один из патрульных пошевелил стволом дробовика, как бы примериваясь к преграде.

- Отойдите, - сказал он, - Попытаюсь замок высадить.

- Отставить! – по-военному скомандовал Баросса, - Вам бы лишь артиллерию в ход пустить… Нет, эту дверцу мы откроем иначе. Отойдите все в сторону. Не высовывайтесь, но держитесь рядом. Сейчас покажу, как работаем мы, старая гвардия…

Не выпуская пистолета, он подошел вплотную к двери и постучал в нее. От удара его большого кулака дверь могла бы загудеть как колокол, но в этот раз стук Бароссы был отрывистым и неуверенным. Присев на полусогнутых ногах, чтобы скрыть свой выдающийся рост, Баросса ждал, когда откроется небольшое окошко, снабженное прочной металлической заглушкой.

И оно открылось.

- Кто? – кратко спросили из-за двери. Голос был раздраженным, уверенным, и голосом нейро-зомби быть не мог. Значит, кто-то из охраны. Ничего удивительного в том, что Мафия хорошо охраняет свою кормушку. Память Соломона услужливо подсказала, что охрана может оказаться вполне серьезной. Многим охранникам вживляли специальные нейро-модели, почти всегда нелегальные, рассчитанные на повышенную агрессивность, стойкость и преданность. Стандартные игрушки Мафии, которые она использует для собственных нужд. Имея необходимое оборудование и специалистов, нетрудно вырастить себе в помощь стаю нерассуждающих бойцовых псов.

Окошко в двери открылось, там мелькнули чьи-то близко посаженные глаза. Но Баросса не стал тыкать в них стволом пистолета. Напротив, ссутулился еще сильнее и забормотал, враз став косноязыким и жалким:

- Премного извиняюсь, уважаемый. Мне бы к вам… Модуль вот… Слышал, вам «Рассветную усладу» завезли… Хочу вот… Деньги есть, не беспокойтесь! Только один модуль… Да свой я, свой, от Грагги Толстоноса. Вот деньги, вот…

Баросса комкал в руке несколько банкнот, нарочно подсовывая их поближе к окошку.

Несмотря на напряженность момента, Соломон, державшийся в его тени, едва не фыркнул. «Рассветную усладу» запретили еще несколько лет назад, и найти ее невозможно было даже на нелегальном рынке, это было известно даже ему. «Услада» видоизменяла нейро-связи мозга таким образом, что употребление обычного сахара вызывало у носителя множественные повторяющиеся оргазмы, связывая невидимой связью центр удовольствия с простейшими ассоциациями. Но запретили ее не из-за этого. В конце концов, на черном рынке всегда было множество нарко-софта, который когда-то в одно мгновенье сделал героин, морфий, крэк и амфетамины никому не нужными бабушкиными пилюлями. Зачем совершать сложный процесс приготовления смеси и вводить его в себя посредством внутривенной инъекции, если можно поставить специальный софт и испытывать невероятное блаженство от смеси базилика с шалфеем, например? Или от вкуса мела?..

Но «Рассветная услада» имела и другие, неочевидные покупателю, последствия. Двадцать процентов своих потребителей она делала эпилептиками, еще шестнадцать погружались в необратимую кому. Эпидемия «Рассветной услады» в свое время настолько потрясла Фуджитсу, что Транс-Пол совместно с Мафией вымели эту заразу с улиц подчистую. Тем не менее, до сих пор находились желающие отведать запретный нейро-плод. Конечно, никакой «Рассветной услады» в здешней нейро-клинике оказаться не могло, но не отпускать обеспеченного деньгами клиента – первый закон бизнеса. Охранник за дверью наверняка рассудил, что доверчивому дураку ничего не стоит впихнуть вместо его «Рассветной услады» что-то другое, например, «Соленый трепет» или извечный хит нелегального рынка, «Багрово-алую розу».

Дверь скрипнула, отворяясь. Этого Баросса и дожидался. С удивительным для человека его габаритов проворством он вцепился в створку двери и мгновенно распахнул ее. Яростный крик охранника захлебнулся, едва родившись – Баросса с силой саданул того кулаком в челюсть. Раздался отчетливый хруст, но вместо того, чтоб прекратить сопротивление, охранник вцепился в Бароссу с яростью бультерьера, повиснув на его шее и пытаясь сдавить. Баросса, заворчав, швырнул его о стену, а подоспевший патрульный рубанул прикладом. Только тогда охранник отключился.

- Хорошего дворецкого они тут завели… - пробормотал Баросса, потирая шею, - Модель «Бандог». Запрещенная, конечно. И дорогая. Сегодня не всякий может позволить себе настоящего «Бандога».

- Модифицированные охранники?

- Скорее, ручные гориллы… Высвобожденный адреналин напрямую воздействует на их центр удовольствия, а насилие приносит ощущение эйфории. Эти ребята не просто любят проломить кому-то голову, они живут ради этого. Никакого страха, никакого сожаления, даже боли практически не ощущают… Одна из самых опасных пород. Будьте осторожны. Раз нашелся один, нет гарантии, что не найдется еще несколько. Пацци, хитрый дьявол, хоть бы предупредил…

- Как-то слишком охотно он сдал нам свое гнездо, - сказал Соломон, - Судя по охране, здесь занимаются не грошовым нейро-софтом. И он бросил такой сладкий кусок лишь ради того, чтоб выручить меня?

Баросса пожал плечами.

- Бизнес, старик. Может, Мафии надо было прикрыть потерявший эффективность отдел. И организовать штурм силами Транс-Пола оказалось дешевле, чем проводить реорганизацию. Эти ребята – настоящие гиены. Ну, хватит языки чесать… Наверх!

Они устремились по лестнице на второй этаж. Мусора здесь было ощутимо меньше, но для смрада железная дверь оказалась недостаточно хорошим препятствием, вонь и здесь стояла ужасная. Перепрыгивая щербатые ступени, сжимая в мокрой ладони рукоять пистолета, Соломон старался думать о вони, а не о том, что ждет их на втором этаже.