Литмир - Электронная Библиотека

- Это проблема твоего восприятия, - убежденно сказал Баросса, - Ты так боишься одной-единственной клетки, что не замечаешь миллионов других прутьев, которые окружают тебя сплошь и рядом. Наша личность, каждая ее часть, не дарована нам свыше и не создана нами самими. Каждая наша психологическая черта, каждый паттерн – всего лишь отпечаток обстоятельств и генов на сыром тесте того, что рано или поздно превращается в личность. Тебя напугал рыжий – и всю жизнь ты будешь испытывать безотчетный страх перед рыжими, справедливо ли это? Это ли не клетка? Позволить слепому случаю и бездушной природе определять самую важную вещь, которая существует для человека, его суть? Доверить случайностям и вереницам непредсказуемых событий лепить из человека то, что им заблагорассудится?

- Случайности непредсказуемы, - хмыкнул Соломон, - Они не могут осознанно лепить из человека что бы то ни было.

- Именно. Именно! – Баросса схватил Соломона за рукав и притянул к себе, с такой силой, что тот чуть не упал, - Случайности – это хаос, бессмыслица. Они бомбардируют человека метеоритным дождем непредсказуемых событий, оставляя на поверхности его психики миллионы кратеров сродни тем, что покрывают Луну. Вот почему в прошлом так много было неуравновешенных или откровенно безумных людей. Представь, что станется со статуей, которую лепят двадцать тысяч скульпторов или с пирогом, который готовят миллион поваров. Нагромождение глупых и противоречащих друг другу частей – вот что будет! Нет уж, господин природник, я считаю, что человеку мыслящему позволительно самому решать, что является для него благом.

- Человек мыслящий всегда свободен, - пробормотал Соломон, высвобождаясь из хватки Бароссы и потирая плечо, - А нейро-софт не оставляет свободы. Он просто ложится поверх тебя – и подчиняет твои мысли.

Но Баросса так легко не сдавался. Он вообще никогда не сдавался. Вот и сейчас глаза его полыхнули – точно он готовился выхватить абордажный палаш и с ликующим криком обрушиться на вражескую палубу.

- Только нейро-софт и дает настоящую свободу! Ты всегда можешь сделать выбор, какой модуль ставить и какую модель. Выбор – единственная возможная основа свободы, разве не так? Природа не оставляет тебе выбора. Ты никогда не сможешь стать чувственным, если родился толстокожим, ты никогда не ощутишь подлинный аромат розы, если с рождения не любишь цветов. Природа не дала нам свободы. Нейро-софт – дал.

- То есть, подавляя свои врожденные чувства чувствами из пробирки, мы делаемся свободнее?

- Десять премиальных баллов получает детектив Соломон Пять из Транс-Пола, Фуджитсу, за правильный ответ!

- Возможность выбирать между рабством у разных хозяев – это еще не свобода.

- Свобода… - недовольно пробормотал Баросса, как бы пробуя это слово на вкус. Судя по всему, вкус у этого слова оказался неважный, - Свободу идеализируют те, кто сами себя загоняет в жесткие рамки своими страхами, комплексами и подавленными желаниями. Несчастный человек всегда будет ныть о свободе, причем неважно, как он ее видит. Счастливый никогда о ней не задумается. Свобода… Ох уж этот мифологический зверь! Свобода! Ты всего лишь книга, Соломон. Как и я. Как любой другой!

- Книга? – не понял Соломон.

Баросса, не глядя, схватил первую попавшуюся папку из стеллажа, рванул завязки, обнажив пожелтевшие, как кожа больного гепатитом, бумаги – какие-то рапорты и донесения. Листы беспомощно топорщились в его сильных пальцах.

- Да, книга. Прошитая книга с листами внутри. Нейро-софт дает тебе возможность выкидывать старые листы и заменять их новыми. Редактировать самого себя или, как сказали бы в древности, переписывать книгу своей судьбы.

- И чем мы заполняем эти книги? Чужими чувствами и придуманными другими людьми эмоциями? Во что эта книга превратится, если не глядя вырывать из нее листы и заменять теми, что тебе нравятся? Книга ведь тем и хороша, что имеет жестко заданный автором порядок прочтения. Вырви одну страницу из начала, одну из конца, перепиши половину как тебе угодно – и эта книга будет годна только на розжиг костра.

- Это прозвучало бы даже трогательно, будь меньше патетики в голосе, старик. Ты просто хандришь, вот что. Ну и раскис немного.

- Сейчас посоветуешь мне нейро-модуль для оптимизма? – кисло улыбнулся Соломон.

Баросса подмигнул ему.

- Ничуть. Если все вокруг станут веселы и спокойны, мне станет скучно. Ставь «Твид, табак и страсть». Порадуй жену и вспомни молодость. Тогда и над провальными делами чахнуть перестанешь.

Баросса был прав, Соломон и сам это понимал, сопротивляясь больше по привычке, чем из серьезной необходимости. К тому же он отлично понимал уязвимость своей позиции. Нежелание менять свойства собственной личности всегда можно объяснить затаенным страхом перед нейро-коррекцией. Говорят, если человек боится врачей, его не затащишь в больницу, даже когда он окажется на пороге смерти…

«Я не боюсь нейро-модулей, - подумал Соломон, глядя как Барроса, дурачась, крутит старую папку, - У меня сорок шесть дырок в мозгу. И к тому моменту, когда я выйду на пенсию, станет еще больше. На две, или на пятнадцать, или на сорок. Возможно, когда-нибудь я буду вспоминать себя сегодняшнего и чувствовать себя совершенно другим человеком. Да и быть им».

- Ты прав, приятель. Я просто не в духе. Знаешь, первый нейро-модуль мне поставили в восемь лет. Меня укусила оса. Даже не помню, как она меня укусила, но помню, что было очень больно. Ужасно больно. Я расплакался и с тех пор стал ужасно бояться ос. Стоило только увидеть осу или услышать жужжание, как я цепенел от страха. Родители посовещались и на день рожденья подарил мне первый нейро-модуль. Тогда я не очень понимал, что это такое, но они объяснили, что в нем нет ничего опасного. Я просто сяду в удобное кресло, на секунду закрою глаза, а когда открою их – перестану бояться ос. Так и произошло. С тех я уже много лет не боюсь ос. Они мне совершенно безразличны. Я даже могу держать осу на ладони. Стал ли я лучше в тот момент, когда цепь неконтролируемых событий вызвала у меня стабильный приобретенный рефлекс, заставляющий бояться до одури? Стал ли я хуже, когда заменил его тем, что счел более нужным?

- И каков вывод эксперта? – с улыбкой спросил Баросса.

Соломон почувствовал, что готов улыбнуться в ответ.

- Вывод прост – нечего искать смысл там, где его не может быть. В каком порядке бы ты ни расставлял листы в книге, обложка-то останется прежней.

- Молодец. Ты не из тех, кто умеет долго предаваться апатии. А теперь давай выберемся из этой обители тлена. Кажется, я уже заработал жесточайшую аллергию на пыль. Держи.

Баросса бросил папку, которую крутил в руках, на стол и рассмеялся тому, как неуклюже Соломон попытался ее поймать. От удара папка раскрылась и исписанные листы бумаги разлетелись по кабинету раненными трепещущими птицами. Соломон стал поспешно собирать их.

Что ж, нейро-модуль – так нейро-модуль. Сорок шесть или сорок семь – велика ли разница? Если Анне нужна чувственность, как на экране, он, Соломон Пять, вполне может ее предоставить. Потому что человек – всего лишь книга…

Рука, держащая один из исписанных листов, замерла. Соломон сам не сразу сообразил, отчего это произошло, и лишь спустя мгновенье или два понял, что уже читает какой-то текст, написанный незнакомой рукой. Должно быть, пока он предавался размышлениям, глаз рефлекторно выхватил из угловатых закорючек что-то осмысленное и нужное. Что-то, что мозг пока еще не успел проанализировать. Что-то, что…

- Чего застыл? – спросил от двери Баросса, - Сашими, помнишь? Впрочем, если ты окончательно перешел на питание бумажной пылью…

Соломон даже не услышал его. Отложил тот лист, что держал в руках, подхватил второй, затем третий.

- Великий Макаронный Монстр… - пробормотал он, лихорадочно раскладывая бумажные листы на столе, - Великий Ма… Нет, Баросса, дело Эмпирея Тодда не закрыто. Отнюдь не закрыто. Штука в том, что оно только начинается.

21
{"b":"633879","o":1}