Участковый подтвердил претензии «новоселов»: документы оформлены правильно, а вот и подпись самого деда – он не возражает против временной (всего на два года) регистрации гостей города. Все заявления старика о том, что он ничего подобного не подписывал, остались без внимания. Притихшие предприимчивые «соседи» пригласили участкового пройти в кухню и плотно прикрыли за ним дверь. А после беседы тот очень быстро удалился и больше в квартире старика не показывался. Не помогало ничего – дед, несмотря на свой возраст, из ума еще не выжил. Но поход в паспортный стол не помог, чиновники из управляющей компании просто выгнали деда из офиса, предлагая обратиться в суд. А количество подселенцев увеличивалось день ото дня. Они деда не трогали, даже не угрожали, а просто не замечали – как мебель или домашнее животное. Но продукты из холодильника исчезали бесследно, в ванную и туалет скоро стало страшно заходить. Торгаши превратили помещение в перевалочную базу. Они могли не показываться в квартире сутками, появлялись одновременно с очередной партией товара. Затаскивали в квартиру гигантские тюки и коробки и снова исчезали. Дед не стал ждать, пока его квартира окончательно превратится в оптовый склад, и съехал, вернее, сбежал из собственного дома в гараж. И жил здесь уже почти полгода, ночуя в старом «Москвиче». В общем, все оказалось не так страшно – пенсию он получает, раз в неделю ходит в баню, в гараже тепло и есть свет. Пугает деда только одно – вдруг новые жители его квартиры узнают про гараж? Что тогда делать, куда идти? Да еще недавно свалилась новая напасть – бомжи. Они пронюхали, что в гаражах поселился одинокий беспомощный старик, и принялись терроризировать его, требуя денег.

– Пенсия-то у меня небольшая, на все не хватает. За квартиру отдай, за лекарства… – начал перечислять дед, и Максим не выдержал:

– Чего? Я не понял – ты что, и за квартиру платишь? За них… – на этом запас цензурных слов закончился.

– А как же! – всполошился дедок. – Кто ж заплатит! Книжка у меня, плачу аккуратно и квитанции сам забираю, нельзя, чтобы долги копились… – и полез в бардачок автомобиля, выкопал оттуда пакет с документами, подал Максиму. Дар речи к тому еще не вернулся, он молча перебирал проштампованные «платежки», смотрел на даты и цифры. И название управляющей компании: «ООО „Контур“». Твою ж мать – дед платит почти по полторы тысячи в месяц за выгнавших его из дома торгашей! И, заметьте, по грабительским тарифам. Деду еще повезло, что он льготник… Максим прикрыл на мгновение глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. Так, граждане, получается следующее: участника Великой Отечественной войны выкинули из собственной квартиры, чтобы рыночным торговцам дешевым китайским барахлом было где жить. Какая скотина, где она… Максим отдал документы старику, а сам плюхнулся на переднее сиденье «Москвича». Дед сидел рядом «за рулем» и обстоятельно, неторопливо перечислял свои заслуги перед исчезнувшей великой державой:

– Первый Белорусский, потом Второй Белорусский, потом Восточная Пруссия. Там день Победы встретили, в Кенигсберге, потом на Дальний Восток…

– А туда зачем? – невпопад ляпнул Максим и втянул голову в плечи под укоризненным взглядом старика:

– На войну с Японией, ведь капитуляцию только в сентябре сорок пятого подписали. Потом еще полтора года прослужил, потом демобилизация, сюда приехал. Женился, работал… – монотонно продолжал старик. Максим его почти не слушал, кивал только для вида и все гнал, гнал от себя мысль – сладкую, соблазнительную. Сейчас же, немедленно, в эту же секунду встать, найти дом старика… Нет, нельзя, не сейчас, позже. В городе и так, наверное, шухер, мэру наверняка обо всем доложено, и сутенер с разбитой рожей уже и внешность убийцы депутата описать мог. Хотя чего он там видел, в темноте-то, да и контакт был скоротечным… Не надо их сейчас злить, в бешенстве можно наделать ошибок, нарваться, а уезжать из города нельзя, впереди еще слишком много дел.

– Вот, смотри, – на колени Максиму лег тяжелый матерчатый сверток. Что-то звякнуло в нем негромко и тожественно. Максим осторожно приподнял ткань – «За отвагу», «За победу над Германией», «За взятие Кенигсберга», «За оборону Москвы», «За боевые заслуги». И два ордена Славы. Перед глазами почему-то потемнело, тусклый свет наград чуть померк. Но тут же все вернулось в исходное, и Максим бережно вернул сверток деду. Тот прижал его к груди и сообщил важно и значительно: – Я в батальоне связи всю войну прошел, еще с Москвы. До капитана дослужился.

Максим выбрался из машины, посмотрел на ее блестящий ультрамариновый бок.

– Ты, дед, вот что… Ты особо не нарывайся. Попросят денег – отдай, жизнь дороже. И меня подожди, я к тебе еще загляну. На следующей неделе, наверное, – отрывисто, не глядя на старика, проговорил Максим.

– Заходи, заходи, – покладисто соглашался с ним старик.

– И не пускай больше сюда никого – зашел, дверь закрыл и сиди, как мышь. Все, жди меня. – Максим снова переступил высокий порог и вышел из гаража. Дождался, пока дед закроется на все засовы, и медленно, глядя то себе под ноги, то на звездное небо, потащился к дому. Усталость – моральная и физическая – накрыла разом, как плотная тяжелая морская волна. Угнетало не отсутствие сил, их можно восстановить быстро – поесть плотно, отоспаться. Нет, давило и жгло другое – во-первых, собственные ошибки, и совершил он их по глупости, по-идиотски. А Артемьева нельзя недооценивать, эта опытная скользкая тварь обязательно воспользуется промашкой оппонента. Но это ладно, это черт с ним. Ну, проживет сутенер на один-два дня дольше, чем ему положено, – ничего страшного. А во-вторых, Максим очень дорого заплатил бы сейчас за возможность поговорить с глазу на глаз с директором управляющей компании дома, где еще недавно доживал свои дни дед.

Как неудачно все получилось, не вовремя и некстати… Война объявлена, останавливаться нельзя. Преимущество нападающего – во внезапности и непредсказуемости, нельзя позволить стервятникам расслабляться. Каждый день по одному, а лучше по два – отстреливать, резать, рвать зубами, выхватывая их из стаи. Чтобы, когда останется последний, ничего не помешало поговорить с ним один на один.

Квартира деда располагалась на втором этаже старой блочной девятиэтажки. Перед походом к ней Максим честно выждал сутки, смотрел по телевизору местные новости, прочитал несколько газет. И везде – тишина, словно смерть депутата при странных обстоятельствах для этого города обычное дело. Ни интервью со скорбящими родственниками и друзьями, ни приличествующего случаю некролога… Все можно объяснить только одним – Артемьев принял вызов. И, скорее всего, уже связал между собой две смерти – сына директора строительной фирмы и одного из своих подельников. И готовит ответку, конечно.

Поздним вечером следующего дня Максим не выдержал и сразу после полуночи отправился на разведку. Побродил перед единственным подъездом, посмотрел издалека на людей, на припаркованные рядом с домом машины. Потом подобрался поближе, вошел в подъезд, поднялся по лестнице на второй этаж. С улицы Максим видел, что в окнах квартиры старика света нет, но это еще ничего не значит. Может, там лампочки все разом перегорели или проводке конец пришел. Второе, кстати, вероятнее. Максим постоял перед хлипкой деревянной дверью – такую и ломать не надо, толкнуть только хорошенько, сама вывалится. С той стороны – ни звука, ни шороха. Три минуты, пять – дольше ждать Максим не стал. Повернул в замке аккуратно несколько раз острие ножа, приоткрыл дверь и вошел в квартиру деда. И едва переборол в себе желание зажать нос. Пустая темная двушка встретила гостя густым настоявшимся ароматом помойки. Свинарник, вернее, хлев, торгаши устроили тут знатный. Максим пробрался между набитых мягким барахлом тюков, коробок и ящиков, обследовал обе комнаты, загаженные донельзя кухню, ванную и туалет. И остановился в коридоре, на ходу составляя план действий. Можно поджечь тут все, это отличный выход, но он чреват последствиями – пожар может перекинуться на другие квартиры. Тогда не так – надо дождаться возвращения «квартирантов» и вежливо, внятно и убедительно объяснить, что так нельзя. Здесь так не принято – и все. В этом случае «беседа» будет носить локальный характер, и посторонние не пострадают. Да вот беда – встретить гостей некому. Дед, в силу возраста, эту войну проиграл, а Максиму недосуг сидеть тут с утра до вечера. Помощник нужен, а лучше несколько.