- Откуда я знаю, но эти слишком уж хорошо выполняют обязанности наблюдателей. Да и место там удобное, вся округа, кроме склона, оттуда как на ладони.

- Снять днем получится?

- Вряд ли, подступы просматриваются хорошо.

- Может утром их обездвижить, чтобы можно было днем перейти перевал - предложил Кузьма.

- Сомневаюсь, что этот пост единственный, скорее всего выше будет еще один или два поста. Так что днем лучше вообще туда не соваться, если только с боем. Плюс ко всему у них есть голуби в клетках, так что если на них напасть в открытую, могут успеть предупредить своих.

Николай продолжил запихиваться едой, а мы стали обсуждать дальнейшие действия. Но ничего так и не придумали. Тогда на Николая наехал Маэстро.

- Давай, колись Чуйка, по любому же придумал, как снять дозоры?

Чуйка, довольный, что от него зависит успех операции, которую впрочем, никто и не планировал, медленно прожевал, глотнул, как порядочная сволочь использовал тряпицу в качестве салфетки и спросил.

- Водички не найдется, а то после сухомятки у меня могут быть газы.

Мы, сквозь зубы, терпели его выходку, а Дима подал ему свою фляжку с водой. Напившись, он произнес.

- Какая чудная водица, давно такой не пробовал, а вы не хотите?

После протянутой мне фляги, мое терпение лопнуло.

- Держи его парни - чуть не рыча сказал я.

Парни тут же схватили его под руки, я извлек 'вишню' и потянулся ею к его причиндалам.

- Братцы, не лишай те меня детородного органа, все скажу, только не лишайте - шутливо, полу смеясь, взмолился он.

Я сам был в шаге, чтоб не засмеяться, как и все кто находился в палатке, а это: все ратники и я со здоровяками, кроме четырех дозорных. Но я нашел в себе силы продолжить 'пытку'.

- А ну говори окаянный, как нам извести 'ворожину', чтобы он нас не заметил?

На этом 'допрос' был закончен, дальнейшие 'истязательства' над пытаемым, никто терпеть не смог.

На следующий вечер, Николай начал свой подъем на перевал. С собой он никого не взял, так что мы остались внизу дожидаться утра, чтобы с первыми лучами солнца пойти по его следам.

- Ну что тут сказать, горбатого могила исправит - сплюнул Кузьма, когда мы стояли возле трупов дозорных, которые указывали указательными пальцами правых рук, направление для нас.

- Сплюнь - сказал я, и мы втроем поплевали через левое плечо.

Подошел Дима.

- Это у вас ритуал такой, плевать через левое плечо, когда видите трупы?

Мы заулыбались, а Кузьма положил на ратника свою левую руку, отчего тот аж присел.

- Можно сказать и так - сказал он.

После чего мы пошли в указанном трупами направлении, а Пороховщиков смотрел нам вслед. Затем перевел взгляд на трупы и тоже поплевал через левое плечо.

Мы слышали, как он это делал, и старались не заржать, что, в условиях гор, могло разнестись гораздо дальше, чем нам бы этого хотелось.

В палатке, рядом с трупами, которую обыскали ратники, ничего стоящего не обнаружилось, припасы, спальные мешки, веревка и так далее. Но одно все же привлекло их внимание, а потом и наше, это записка от Николая, прочитав которую, мы лишь покачали головами.

'Не беспокойтесь на счет голубей, я их взял с собой, а то еще сожрете с голодухи'.

Самого же Николая мы обнаружили на вершине перевала, в палатке, он кормил голубей, рядом со связанными, четырьмя дозорными.

- Где вас черти носят? Я уже устал слушать их байки - кивок на связанных.

- Че, врут окаянные? - сказал Маэстро и присел рядом с одним пленным, да так, чтобы было видно его шрам.

- Чего ты делаешь? - упрекнул друга Кузьма, доставая свой 'ножичек' - прежде чем они умрут от сердечного приступа, нужно их допросить - и его лицо исказила злобная гримаса.

Шуты, одним словом.

- Откуда я знаю, врут они или нет, - отвечал Николай, продолжая кормить голубей - немецкого то я не знаю.

Как оказалось перевал стерегли немцы, а его у нас знал только Денис Короткий и то, кое-как.

Поначалу я наблюдал за тем как происходит допрос пленных, но потом плюнул и поспешил присоединиться к Николаю, который осматривал западный спуск. То, что происходило в палатке, меньше всего походило на допрос. Денис много раз спрашивал одно и то же, плохо понимая ответы. Он даже спрашивал у ратников и богатырей, не знает ли кто, что значит то или иное слово. В общем, не допрос, а мучение.

- Хреновый спуск, - сказал Николай, когда я к нему подошел - если на той стороне стоит еще один дозор, а он стоит, нас обнаружат раньше, чем мы их.

Я посмотрел на спуск, за которым был подъем и вздохнул.

- Может по старой схеме, сам сходишь, надаешь всем, а мы следом.

Николай отрицательно покачал головой и указал в низ выемки. В отличие от пути, который мы проделали, она была не гладкой или уступчатой. Выемка напоминала некую чашу, с отвесными стенами, на дне которой был завал из маленьких камушков, наподобие измельченного гравия.

- Я не смогу пройти по камням тихо, а ле...

Николай замолчал на полуслове и уставился на меня.

- Даже и не думай, - запротестовал я - я всего один раз пробовал их использовать, в ковчеге, пока вы с Мамедовым тягали друг с другом за грудки, и у меня ничего не вышло, врезался в стену.

- Вот за одно и потренируешься - Николай, довольный тем, что у него созрел план, потер руками.

- Да иди ты, я даже не знаю принципов аэродинамики.

- Ничего, - он похлопал меня по плечу - птицы тоже в ней не особо сильны, и ничего, летают.

- Да не умею я летать, меня вообще не тянет в небо, я по земле хочу ходить...

- Походишь, обязательно походишь, - кивал он головой - но сперва полетаешь.

Я продолжал отнекиваться, а он словно не слыша меня, гнул свою линию, лети и все тут. Да еще и подключил к этому делу здоровяков, которые пришли в восторг от такой идеи, словно не меня в небо нужно запускать, а бумажный самолетик.

Точку в споре поставил Денис Короткий. Он, с горем пополам, смог выяснить у немцев, что смена дозоров происходит раз в неделю, и как раз через два дня, прибудет следующая смена.

Весь день мы - кроме Николая - потратили на то, чтобы придумать, как незаметно перебраться на другую сторону. Но кроме как обойти эту чашу стороной, с помощью альпинистского снаряжения, которое у немцев имелось, ничего путного не придумали. Но я сам его отмел, как не надежное. Альпинист, каким бы профессиональным не был, будет вбивать клинья в трещины, а это звук и, как правило, демаскировка. Делать еще больший крюк по горам, на это у нас нет времени и пришлось принимать план Николая, как бы он мне не нравился. Иначе придется проводить линию фронта прямо по горам.

Следующий день, я посвятил летным испытаниям. Советников, 'по пилотажу', сначала было три, а когда ратники отошли от шока, то их количество увеличилось.

Сперва я падал, - 'раз двести, не меньше' - но ближе к вечеру, я смог спланировать вдоль склона, по которому мы поднимались и даже пролететь половину пути назад. А потом, 'непонятно откуда', передо мной выросло дерево, и остаток пути я проделал на своих двоих.

- Так Денис, давай еще раз, только без 'вроде бы' или 'кажись', сколько немцев на том посту и где он расположен?

После того как ратники увидели мои крылья, с ними стало тяжело общаться. Дима, который занимался допросом пленных, при помощи здоровяков, вообще не мог связно сказать и трех слов.

- Ну ... немцы говорят, что на следующем посту семеро человек, плюс столько же и еще шесть сменщиков этих - он кивнул на пленных - и еще тех, кто сменит тех - кивок в направлении спуска. - А пост расположен не на площадке, а чуть в стороне, там вроде место удобное.

Чем больше говорил Денис, тем больше мне хотелось на него наорать.

- Ладно, тогда делаем так - я почесал немытую голову с отросшими патлами - кто из них меньше всего говорил?

- Вот этот вообще почти ничего не сказал - Маэстро схватил за 'шкварник' связанного немца с худосочным лицом и подтянул ко мне.